Мои сводные монстры
Шрифт:
– Держи, - протягивает мне сумку.
– До дома доедешь сама? Могу такси вызвать.
– Домой?
– теряюсь. Я уже и думать забыла, смирилась, что никто меня не отпустит.
– А Вика…
– Вике здесь нравится, - отрезает он.
Молчу. Подруге я позвонить могу, а не стоять здесь и не спорить. Одной рукой держу плед на груди, второй прижимаю сумку к животу.
– На счет помолвки, Алиса, - Арон привычным небрежным жестом убирает руки в карманы.
– Свадьба вряд ли состоится. Нам такое родство не улыбается.
–
– вскидываюсь, в его тоне явно слышу оскробление.
– Такое, - с нажимом повторяет он. Зелено-карий взгляд меня давит.
– У нас приличная семья. И кого попало мы в дом не пустим. Переезжать не надо. Пока понятно?
– А это еще не все?
– из меня вырывается нервный смешок.
Их приличная семья две ночи меня гоняла, пока я здесь не оказалась, уставшая, сомлевшая, неспособная думать.
– Я не люблю, когда меня опережают, Алиса, - Арон лениво облокачивается на машину брата.
– А тебя всю с ног до головы облизали и облапали. И…- он усмехается.
– Я из игры выхожу. Но номер свой оставь. Посмотрим. Может, будет свободное время. И я тебе наберу.
– Невидимым шлюхам набери, - хмурюсь.
– То есть?
– он медленно отлипает от машины. Плавно шагает на меня.
Пячусь.
До меня вся суть этой гонки доходит, и намерения всей троицы тоже. Они не стали извиняться на ужине у них дома потому, что понимали - их мать замуж за моего отца не выйдет, они не позволят.
Они просто развлекались. И вчера, и сегодня. Все трое - монстры. Лжецы и манипуляторы, над чужими чувствами царствуют, сорвенуются, кто искуснее.
– Не надо моему папе мешать, - выдыхаю и продолжаю пятиться.
– Я и сама переезжать не собиралась. Но папа тут при чем.
– Сладкая, - его пальцы ведут по серебристой крыше машины, постукивают, - отцу своему ты сама репутацию портишь.
– Я ничего не делала.
– Только хотела, чтобы мы тебя втроем трахнули.
Вспыхиваю.
– Я такого мудака в жизни не встречала, - выплевываю. Отшатываюсь за машину.
– И братья твои не лучше.
– Ты полчаса назад лежала здесь, и кричала другое, - Арон шлепает по капоту, и улыбается, эта улыбка обаятельна, и паталогически лжива, опасна, как высокая доза наркотика в кровь.
– Не вздумай подходить, - семеню по другую сторону и вытягиваю шею. Стыдно становится за себя, и свою глупость, и верить не хочется, что это такая игра для них.
Но убеждаюсь, что да, игра. Когда Арон останавливается. Ладонями упирается в капот и выжидательно смотрит на меня своими невозможным темным взглядом. Задерживается на груди, прикрытой клетчатым пледом. И кивает.
– Не буду подходить, детка. Одеяло только отдай сюда. Оно не твое.
Прошлой ночью меня раздели, а сегодня я сама. Уговорам поддалась и ласковым словам, и было так волнительно.
А теперь стою на холодной парковке и кутаюсь в плед. И напротив черноволосый мужчина, нас отделяет машина.
Рано
Внушают мысли о себе.
Забираются в твои сны.
– Тебе же плевать на одеяло.
Все еще думаю, что он не побежит за мной, если я вдруг с места сорвусь, он такой вальяжный расслабленный медведь.
– Это называется преступление, малышка, - Арон не двигается, опирается на капот. Он словно представления ждет, тягучее эхо догоняет его низкий голос.
– Правосудие сурово. За воровство людям руки отрубали. А ты украла две машины. И вот теперь одеяло. Ты преступница, Алиса. Плед надо вернуть.
– Ну нет, - вклиниваюсь, пока он еще чего-нибудь не наболтал. Я вижу, что он издевается и ему нравится, и в груди нарастает жар.
– Ты просто бесишься. Ты самый старший, а кто тебя слушает, если твои братья…- осекаюсь, поймав его полыхнувший взгляд.
Такой странный, хлесткий, мне будто колючим снегом в лицо швырнули, и обожгло щеки.
– Повтори, - отрывисто бросает Арон.
– Что ты сказала.
Он выпрямляется, и я сразу отскакиваю, наступаю на край пледа и запинаюсь. Падаю на машину.
Сильные руки резко отрывают меня от Бентли и разворачивают. На месте прокручиваюсь, я как шарнирная кукла, от его грубой хватки тела не чувствую, он сам меня гнет, как хочет.
Спиной он впечатывает меня в машину.
– Бл*ть, - говорит шепотом, и я мурашками покрываюсь. Он держит меня за шею, он близко, сощуренные миндалевидные глаза и приоткрытые полные губы - это красивое мужское лицо в мою память врезается навсегда и бесповоротно.
– Настоящая женщина должна уметь две вещи, Алиса.
Под натиском его тела вжимаюсь в Бентли
– Первое - понимать, что и кому говорит. Второе - уметь вовремя заткнуться. Без этих навыков - ты глупая девочка. Которая думает, - он распахивает плед, рукой ныряет под юбку, - что юное тело откроет все двери.
Перед глазами пелена, не верю, что этот человек пару часов назад, никого не стесняясь, так нежно целовал между ног. А сейчас его ладонь грубо накрывает промежность, щупает меня, как товар.
– Отпусти, - хриплю и пытаюсь руку вывернуть, зажатую между машиной и поясницей.
– Меня слушай. Семьей мы с тобой не станем, - он сдавливает мой подбородок, и я, проморгавшись, смотрю ему в глаза. Он не злится. В тоне лишь отголоски вспышки.
– Но совет все-таки родственный прими, Алиса. Ты не женщина, если на распродаже себя выставила. На этом базаре цена только падает, не повышается. Ты не понимаешь этого. Но рассуждаешь о моей семье. А мое слово - закон, и пока я разрешаю с тобой играют. Я бы трахнул тебя, и уже потом они. Может быть. Если бы я захотел. Только так. Будь ты поумнее - догадалась бы. Что я один могу на тебя смотреть. И трогать. Только моя шлюха, Алиса.