Мои уродства меня украшают
Шрифт:
Соскочил с другого стола и с большим удовольствием поднял с пола бутылку и бросил в меня. Огонь превратил ее в пепел, но факт остается фактом, он напал на меня.
— Я что отменил привязку, да? — гробовым голосом спрашиваю, видя очевидный эффект.
Привязка нужна, чтобы поднятый мертвец не убил того, кто его поднял. Не все мертвецы рады, что их подняли, так что привязка необходима.
Странно, что он еще не попытался меня убить ни разу. Проследил, за его взглядом, увидел огромную окровавленную дырку в районе живота, и остальные подранные места на рубашке. Кажется, убить меня все
— И не только для меня, — с улыбкой отвечает парень до жути довольный.
Хватаюсь за голову, и стону. Какого чёрта я вообще это сделал! С грохотом хлопнула дверь, стуча каблуками, к нам спустилась Жизель, остановилась возле самой лестницы и презрительно цокнула языком. Даже моя кухарка смотрит на меня, как на некое вредное насекомое.
— Давно проснулся? — спросила она не у меня, а у паренька.
— Давно, — закивал он улыбаясь.
— Ты его удушить в угарном дыме пытаешься? Дышать то нечем! — женщина закашлялась и помахала рукой.
— Я пытался, но он, скотина, живучий, — грустно ответил этот малолетний труп.
— Ты что там вякнул? — крикнул резко, подался к этому гаду, чтобы задушить, но не удержался на ногах и свалился на колени.
— Ох, ох, как напился то, я же говорила тебе не давать ему пить больше, а ты что? — запричитала женщина, пока этот трус спрятался за ее спиной.
Поднялся на ноги, скрипя зубами, а то не пристало некроманту на коленях стоять. Попытался сделать лицо помрачней, чтобы женщина, как обычно, затряслась от страха, но что-то пошло не так. Жизель улыбнулась, с иронией и почти что снисходительно.
— Пошли вон, — крикнул на них, поджигая свою руку.
— С чего бы мне уходить со своего дома? — спрашивает она с ухмылкой.
— Это мой дом! — кричу в ответ.
— Я же говорил, что был твоим. Ты вчера его госпоже Жизель проиграл, так что он теперь ее.
— Что значит проиграл? — отродясь не испытывал тяги к азартным играм.
— Ты ей его проспорил, а спор был магический, так что дом ты уже не вернешь, — этот маленький поганец даже светился от радости.
Еще бы, я же ничего не помню, и от этого мне кажется, что они лгут. Посмотрел на женщину, та улыбнулась еще шире, после чего достала с кармана платья какую-то бумагу и вручила мне. Пробежавшись по ней взглядом, сразу узнал свой собственный почерк, я действительно отписал свой городской дом это престарелой куртизанке. Чувствую, что завожусь, потому что под распиской капля моей крови, расписка на крови, ее не исправишь.
— На что мы спорили? — с моих рук вырвали расписку, словно это сокровище какое.
— Разве это имеет значение? Я, конечно, понимаю, что тебе будет не сладко. Если кто узнает, что военный министр настолько азартен, проиграл собственный дом, так что живи здесь, сколько хочешь. Вот только не забывай, что он не твой, и веди себя соответственно.
Кажется, меня внаглую шантажируют. Она нахально улыбнулась, моя поджаренная рука зажглась, чтобы схватить эту гадину, но не дотянулась к цели. Дверь скрипнула, сверху послышались шаги и накаленную обстановку дополнила Синди. Хотя бы она выглядела, как обычно, бесстрастно.
— Господин, там к вам пожаловал советник
Синди улыбнулась впервые за все время, что я ее знал, беззаботно так, можно сказать радостно. По спине прошелся холодок, что-то мне подсказывает, что дырку в рубашке на спине, оставила она, скорее всего ножом.
— А ему что надо? Скажи, чтобы проваливал.
— Вот сами это и скажите, а заодно и бедлам здесь приберите, мне, между прочим, нужно еще в магазин сходить, за новым платьем! — и с каким наездом она это сказала, и, не дожидаясь моего ответа, поскакала обратно наверх.
Простонал, я что ли и ей память вернул? Ох, да что еще натворил вчера?! В памяти полный провал, сколько бы я не пытался ее вылечить — ничего не выходит. Ладно, это потом, сначала нужно избавиться от советника. Делаю несколько шагов к лестнице, но меня жутко качает со стороны в сторону.
— Да что я такое вчера пил-то? — рычу себе под нос.
— Легче сказать, что ты не пил! У нас, знаешь ли, погреб был винный, теперь нет. Четверть ты выпил, четверть пытался заставить выпить нас, а половину разбил или взорвал.
Жизель недовольно на меня посмотрела, уперев руки в бока, как будто это ее добро разрушил. Постойте, а я так и сделал! Потянуло разрушить дом до основания, не мой же уже, не жалко. Захохотал от предвкушения, поднимаясь по лестнице.
— Он меня пугает, — буркнул внизу Отто.
— Министр, а вы не хотите узнать, на что мы с вами поспорили? — спрашивает Жизель оставаясь внизу у лестницы.
— На что же? — слегка поворачиваю голову.
Жизель странно улыбается, поднимается ко мне по лестнице. Отто остается стоять внизу, смотрит в пол. Складывается такое впечатление, что они знают намного больше, чем должны.
— Вчера ты был просто в невменяемом состоянии, и где-то после второй полки вина, рассказал нам всё, — отвечает на мой не заданный вопрос Отто.
— Мальчик мой, ты не мог понять, что чувствуешь к этой оригинальной девушке и слегка поспорил со мной, — она улыбнулась, как будто насмехается.
— «Слегка» — неподходящее слово. Ты в спальню свою не заходи лучше, потому что ее больше нет.
Мальчишка улыбается во все зубы, похоже, я уже подправил планировку изрядно.
— Ремонт в ней будешь делать за свой счёт, — поддакивает Жизель.
Скриплю зубами, приоткрываю дверь, пока на меня что-то еще не повесили.
— Я доказала тебе что ты в нее влюблён, — говорит старая куртизанка с ухмылкой, и моя рука сжимает до боли дверную ручку.
Что-то в груди сжимается, сердце пропускает несколько ударов, а затем бьется в том же ритме, что и раньше.
— Хочешь знать, — что-то качается моего плеча, — как? Твоего проклятия больше нет.
А я ведь даже забыл об условии, которое поставил Вальтер, чтобы снять его. Трут до конца не верил, что я любил Милу, не верил, что вообще могу любить. Потому и задал то условие, которое никогда бы не сбилось, по его мнению. Сам всегда думал, что больше никогда не смогу полюбить кого-то еще. Похоже в рецепте того зелья что-то было не так, раз это все-таки случилось.