Мокрое волшебство
Шрифт:
Пришлось.
Если уж начинать муштру, надо хоть поучиться командовать правильно – «Кругом»! – размышлял он, сражаясь с пуговицами воротника в наполненной паром ванной. – Ну, ничего! Встану рано утром и погляжу, нельзя ли увидеть это ещё раз.
Так он и сделал… но, как бы рано он ни встал, тетя Энид и слуги встали ещё раньше. Аквариум был пуст – чисто вымытый, сверкающий и совершенно пустой.
Тетя Энид никак не могла понять, почему это Фрэнсис так мало ест за завтраком.
– Что она сделала со всем? – поинтересовался он позже.
– Я знаю, – Медленно ответил Бернард. –
– А как же мои ракушки? – с внезапным ужасом спросила Мэйвис.
– Она их забрала. Сказала, ты слишком маленькая, чтобы самой довести их до толку.
Вы, наверное, удивитесь, почему о судьбе содержимого аквариума они напрямую не спросили саму тётю Энид. Это вы не знаете тётю Энид. К тому же, в утро этого первого Дня, перед тем, как, можно сказать, всё и случилось (хотя Фрэнсис и утверждал, что увиденное им было всего лишь придумкой), в сердцах Мэйвис и её брата зародилось чувство неясного трепета. Они решили, что вовсе не горят желанием рассказывать взрослым об аквариуме и о том, что в нём было, а тем паче, – делиться этим с тётей Энид.
Расставаясь с аквариумом, а это стало для ребят самым тяжким испытанием, они даже подумывали послать маме телеграмму с вопросом, почему, в конце концов, нельзя прихватить его с собой, но, во-первых, телеграмму ещё надо было сформулировать так, чтобы мама не приняла эту абракадабру за шутку, а, во-вторых, сложившись, они смогли собрать лишь девять пенсов и полпенни, этого не хватило бы даже на простое изложение фактов, – один адрес
Миссис Десмонд,
Во владениях Миссис Пирс,
Вилла Истклиф,
Льюис Роуд,
Западный Бичфилд-на-море, Сассекс.
стоил девять пенсов, а самая простая просьба «Можно взять аквариум пожалуйста скажи да ответь немедленно» безнадёжно превышала размер их сбережений.
– Глупая идея, – сдался Фрэнсис.
– И всё равно, – добавила Кэтлин, – мы не успеем получить ответ до отъезда.
Об этом как раз никто и не подумал. И эта мысль стала слабым утешением.
– Но теперь, думая о возвращении, – сказала Мэйвис – мы будем знать, что есть отличный повод вернуться домой с моря, и плевать на всё остальное.
И это было правдой.
Глава II
Пленница
На деревянных лопатах теплился нежно-розовый оттенок новизны, царапины ещё не нарушили безупречный глянец вёдер, выкрашенных в зелёный и алый цвета, сети для ловли креветок ещё были целыми и пушистыми, какие бывают лишь до первой встречи с водой. Вёдра, лопаты и сети составляли самую верхнюю часть кипы багажа – то есть, знаете, такой штуки с огромными коробками снизу и большими сумками наверху, которые трещат по швам от наполняющих их одеял и тёплых курток, чемоданом с виднеющейся из трещины подкладкой, в котором так удобно хранить обувь; с косметичкой и прочей мелочью, которую можно даже и не упоминать.
В такой чемодан почти всегда можно втиснуть мяч, набор красок, коробку с мелками, или любую из тех вещей, которые, по словам взрослых, совершенно не понадобятся в дороге, и затем, когда он будет распаковываться по окончании путешествия, самое страшное, что может произойти, так это то, что кто-нибудь из них скажет: «Кажется, тебе говорили этого не брать», – и если ничего не ответить, на этом всё закончится. Но наиболее вероятно, что в сутолоке распаковки вещей и обустройства на новом месте и теннисный мячик, и пенал, и всё остальное окажется просто незамеченным. Конечно, в старый чемодан нельзя затолкать ни аквариум, ни парочку кроликов, ни ежа, но всё остальное, в разумных пределах, – без проблем.
Если багаж находится в товарном вагоне, он доставляет гораздо меньше хлопот. Конечно, его нужно упаковать, связать и пометить, а еще за ним нужно присматривать на железнодорожной станции, но за исключением этого большой багаж отвечает за себя сам, сам смотрит за собой и, совсем как ваши старшие братья в колледже, никогда не доставляет беспокойства своим друзьям. Именно младшие представители семейства багажа – вещи, которые во время путешествия находятся при вас, – доставляют больше всего проблем: связка зонтиков, трости, клюшки для гольфа, пледы, пальто, корзинка с едой, книги, которые собираешься почитать в поезде и, как это часто бывает, даже не взглянешь на них, газеты, которые взрослым уже надоели и которые ещё не удосужились выбросить, их маленькие сумочки, портфели, дипломаты, кейсы, шарфы или перчатки.
Дети путешествовали под опекой тёти Энид, вечно утомлявшей всех своими странными взрослыми выходками, до которых далеко было даже маме. То же случилось и в последний момент, когда вот-вот должен был прибыть экипаж: тётя побежала в магазин на углу и вернулась оттуда с четырьмя четырьмя наборами новеньких лопат, ведер и сетей для ловли креветок, которые вручила детям как раз, когда экипаж и так уже был доверху набит багажом.
– Я не хочу показаться неблагодарной, – сказала Мэйвис на станции, когда они стояли возле горы багажа, в то время как тётя Энид покупала билеты, – но почему она не могла купить их в Бичфилде?
– Это, чтоб мы выглядели совсем как дети, – пояснил Фрэнсис, который был не против использования деревянной лопаты в нужном месте и в нужное время, но ему было не всё равно, что в глазах всей станции Ватерлоо они выглядели детишками, которые выезжают на побережье с лопаточками и ведёрками.
Кэтлин и Бернард однако были достаточно малы и не могли скрыть радости, вертя в руках новёхонькие лопатки, пока не прибежала тётя Энид с билетами и не приказала им, ради всего святого, надеть перчатки и попытаться не вести себя как уличная ребятня.
Мне жаль, но первое, что вы должны узнать об этих детях, это то, что они не слишком любили свою тётю Энид; к сожалению, так оно и было. Если вы считаете, будто это характеризует их не с лучшей стороны, то напомню – вы не знаете тётю Энид.
После короткой, острой перепалки с носильщиком и суетливого перехода через перрон дети оказались в безопасности купе с пометкой «Зарезервировано» – их втолкнули туда вместе со всем тем мелким багажом, про который я только что рассказывала. А потом тётя Энид снова исчезла, чтобы обменяться нескольким последними прописными истинами с носильщиком, и дети остались одни.