Мокруха
Шрифт:
Эстеван сидел в джакузи, полностью погрузив тело в пузырящуюся теплую воду. Он опустился еще глубже, оставив над поверхностью только глаза – так ему казалось легче сравнивать две пары титек, колыхающихся у противоположной стенки. Он пытался решить для себя, какая лучше? Одна пара была явно ненастоящая – неестественно большие, неестественно круглые, неестественно высокие, с торчащими, как у манекена, сосками – явно из-за пластиковых вставок. В общем, изготовлены по последнему слову современной технологии, но Эстевана это не воодушевляло. Он представил себе, как прикоснется к ним и вместо податливой плоти ощутит под кожей твердый искусственный протез. Удовольствия
Обе девушки наперебой хихикали и игриво брызгались в сторону Эстевана. Он не хотел, чтобы намокли волосы, выпрямился и крикнул в глубину дома:
– Где мое чертово пойло?
В ответ донеслось что-то нечленораздельное. А еще пахнуло дымом моты. Эстеван обратился к девушке с искусственными титьками, показывая на них пальцем:
– Это настоящие?
– Тебе понравились?
Эстевану уже не раз задавали подобный вопрос, и он знал, что если скажет «да», ему придется трахать эту девку. А ответить «нет» было бы слишком грубо. Поэтому он ушел от прямого ответа.
– Просто любопытно.
Она хихикнула.
– Я сделала так, что они у меня подросли.
Эстеван молча кивнул. А что тут говорить? Он повернулся к девушке спиной и опять прокричал в пространство:
– У девчонок в горле пересохло!
Эстеван залез обратно в воду и глубоко вздохнул, стараясь расслабиться. Но как тут можно расслабиться, черт подери? В ванной комнате первого этажа сидит на привязи этот панк, Норберто. А долбанный Амадо сбежал, потеряв непонятно где свою руку. Как вообще можно потерять собственную руку? Эстеван печенкой чувствовал, что этот дурацкий случай сулит ему большие неприятности. И не только печенкой, но и своими уэвос. Его взгляд снова упал на поддельную грудь, и Эстеван подумал, а нельзя ли и к Амадо приделать искусственную руку, так чтобы она, хотя бы с натяжкой, сошла за настоящую?
Мартин, наконец, принес коктейли. Девушки захихикали и взяли по стакану. Одна сказала что-то по поводу торчащих из них бумажных зонтиков. Эстеван залпом выпил половину коктейля. Замес получился крепкий. Острота лайма, резкий привкус соли, согревающее тепло текилы в желудке. Он улыбнулся, ощутив, как по спине побежали ласковые паучки и начали плести у него в мозгу свои шелковые паутинки. Этот Мартин хоть и переучившийся маменькин сынок, но хайболы умел смешивать, как надо.
Мартин сбросил халат и медленно спустился в джакузи. У него возникло мимолетное, умопомрачительное ощущение, что его окунают в кипящую воду, как тонко порезанное мясо шабу-шабу. Эстеван, сидящий с вытянутыми ногами, был похож на индюшачью ножку, а женщины с их большими, округлыми грудями сошли бы за растительные ингредиенты, например, грибы или бок-чои. Вода пузырилась.
Как бульон.
Мартин прикинул, какую составную часть готовящегося шабу-шабу представлял он сам. Недостаточно белый для тофу, скорее свинина или курятина. А может, палтус? Или крабовая палочка? Во всяком случае, здесь он не чувствовал себя лишним, как иногда
Мартин улыбнулся Эстевану.
– Мы варим суп из девушек.
Эстеван слишком устал, чтобы валять дурака.
– Ага.
Девушка с искусственной грудью пискнула:
– У кого есть большая ложка, чтобы скушать меня?
Эстеван посмотрел на Мартина.
– У него. Он тебя слопает.
Мартин понял, что это приказ. Он решил похвастаться своим знанием испанского.
– Сегуро, бейби!
Эстеван поморщился.
– Сначала надо поговорить. А вы, девочки, подождите наверху.
Женщины вылезли из джакузи и со стаканами в руках быстренько удалились, ступая на цыпочках. Эстеван повернулся к Мартину.
– Меня кое-что беспокоит!
– Что?
– Рука Амадо.
Мартин знал, что дело серьезное. Он уже давно подумывал, как бы сказать об этом Эстевану, но боялся, что тот взбесится.
– Да, неприятность.
Эстеван забрал у Мартина коктейль и высосал его наполовину.
– Почему?
– Именно так попался Джон Готти.
– То есть?
– Чтобы возбудить против тебя дело по обвинению в противозаконном обогащении, фэбээровцам достаточно доказать твою причастность к конкретному преступлению – к «инциденту», например, случайно найденному трупу, установив связь между тобой и убийцей.
– Амадо!
– Верно!
– А как получилось с Готти?
– Сэмми Гравано застрелил девятнадцать человек, а Готти упекли пожизненно как заказчика.
– Но ведь Готти никого не убивал!
– Правильно. Зато возглавлял преступную организацию. Рэкет!
Эстеван допил коктейль Мартина.
– Карахо!
Мартин только кивнул – и так ясно, что дело пахнет керосином.
– Значит, надо забрать у них эту долбанную руку!
– Если только ее уже не законсервировали и не приобщили к вещественным доказательствам!
– А если приобщили?
– Мой совет – убраться в Мексику!
Эстеван даже зарычал от ярости.
– Хрен тебе, каброн! Не для того я здесь себе жопу надрывал, чтобы сбежать в Хуарес из-за паршивого кулеро, который сам себе оттяпал руку! Нет! Я отсюда не уеду!
Эстеван поднялся, и вода струйками побежала по его груди.
– Позвоню-ка я своим приятелям.
Мартин неопределенно кивнул. Эстеван вылез из джакузи. Ночь обещала быть длинной.
Норберто опять очнулся и заморгал глазами. На сей раз он тут же сделал несколько глубоких вдохов, чтобы нагнать кислорода в больную голову. Затхло пахнуло блевотиной. Норберто поперхнулся. Пошевелил руками. Их все еще сковывали наручники. И труба тоже никуда не делась. Норберто попробовал подать голос. Получилось. Тогда он собрался с силами и заорал, призывая на помощь. От напряжения голове стало нестерпимо больно, его чуть снова не вырвало, но он продолжал кричать.
Внезапно дверь отворилась, и вошел Эстеван. На секунду яркий свет ударил в глаза Норберто. Он успел заметить, что лежит в ванной комнате в хорошем доме. Уютно мерцал чистый, белый кафель. Над ним висела фаянсовая раковина, напомнившая ему гостиничный номер, в котором однажды он балдел с двумя уличными проститутками и унцией кокаина. Приятное воспоминание! Губы Норберто тронула улыбка, но только на мгновение, потому что Эстеван принялся яростно пинать его ногами по ребрам, по лицу, по гениталиям.