Мокрый сентябрь
Шрифт:
Юноша взглянул на часы. Электронное табло старомодных часов показывало 20:38. «Отлично, – подумал он про себя, – у меня есть ещё куча времени». И действительно: время, которое он мог тратить на себя, начиналось где—то с шести часов вечера, если дела не затягивались к этому времени, и продолжалось до полуночи. И для Рима следующие полтора часа не проходили незаметно: он старался вытягивать своё удовольствие из каждого отрезка времени, каждой секунды. Он не следил за ходом времени, иногда даже не поднимая левой руки и не обнажая запястье, чтобы проинформировать себя. Потому как имел необычное чутьё на его угадывание, будто кто-то внутри него сидел и следил за своими часами, и в случае чего «часовой в голове» давал юноше знать, когда уходить.
Наконец, бариста подал заказ клиенту. От весомой на вид керамической кружки, на которой явно был изображен пейзаж знакомого города, исходил аромат молотых кофейных зёрен. Хотя юноша действительно никуда не торопился, запах, накинувшийся на молодого человека, сломал механизм
Глава 2
Скатный можно было безоговорочно назвать если не верхом мысли архитектора, который возводил его собственными мозолистыми руками, то, во всяком случае, обладающим обаянием, изюминкой местом в этом мире. В незапамятные времена это был действительно большой и красивый город, располагающийся на уклоне холма и расстилающийся далее по его протяжённой и плоской вершине. Сам холм обладает исполинскими размерами, имеющий с западной стороны продолжительный подъём, а с восточной – резкий обрыв, за которым располагается порт, примыкающий к большой воде. «Авантюрист» по факту фактическим сердцем большого существа с именем города, поскольку в прошлом столетии сюда частенько заходили большегрузные суда. Естественно, приходили они с целью забирать из района, богатого рыбой, нужный им товар, и увозили его на другой конец мира, где рыбные изделия расхватывались крупными компаниями и ресторанами, как горячие пирожки. Это было золотое время, когда маленькое и несуразное поселение выросло в гигантского монстра, который мог постоянно давать деньги в карманы больших людей, основавших порт, и бюджет муниципалитета. Небольшое семя яблока дало дерево высотой с двухэтажный дом за полгода, на котором вырастали плоды размером с человеческую голову. Во времена расцвета, в семидесятых, люди съезжались из соседних городков поменьше и деревень в поисках лучшей жизни, и, наткнувшись на золотую жилу, как пиявки, присасывались к городу. Обучившись ремеслу отлова, они оседали, в результате чего близлежащие деревни быстро опустели и вымерли, поскольку на их месте начинали строить склады либо фабрики. Город набирал невероятные темпы в строительстве и рос, как на дрожжах, как и сам порт. У входа в «Авантюрист» даже сумели пристроить из бронзы статую работника-рыболова высотой 4 метра, державшего в большой правой ладони гарпун и раскинувшего левую в сторону входа, будто приглашая зевак посмотреть краешком глаза на кухню порта, а своих работников – как можно быстрее приступить к каждодневной работе. Статуя широко улыбается во все 32 зуба, лицо смотрит в небо. Металлический плащ, развевавшийся от воображаемого ветра, оттопырился от больших, как колонны, ног. Плотные и кожаные сапоги – атрибут работников моря – будто бы неплотно прилегали к цельной статуе, хотя все же и составляли единое целое композиции.
Со временем рыбный промысел начал приносить меньше дохода, чем обычно, начиная с 90-х годов, поскольку местная популяция не справлялась с гигантским отловом, и впоследствии так и не смогла обуздать силу человеческого вмешательства. Окончательный крест на жизни «Авантюриста» поставил закон, запретивший вылов рыбы в данном районе во избежание экологической катастрофы. Но никто не отменял теневой ловли рыбки – браконьерства, и пока была возможность копать, а точнее, черпать из воды деньги голыми руками, втайне от государственного надзора, некоторые рыбаки продолжали отлов скатного тунца, надеясь на удачу и на то, что никто не схватит их за зад. Не без риска, конечно, поскольку такая деятельность обычно приводила к лишению свободы. Так или иначе, отлов продолжался до тех пор, пока в 10-х годах экологическая экспертиза не постановила о том, что тунец как вид, обитавший здесь долгие тысячелетия, полностью исчез.
Порт утратил былую мощь – теперь он ничем не отличался от других мелких портов, соседствующих с ним в относительной близости. Гигантский штат работников, некогда насчитывавший 5 тысяч человек, постепенно сокращался до 10 вольных между собой надсмотрщиков. Иногда они засекали издалека большегрузные корабли и подавали сигнал в случае, если они разворачивались в сторону городка, но обычно игравших в дурака на деньги и пропускавших их мимо ушей, поскольку свободного времени у них было предостаточно, пока со стороны большой воды не протянется раскатистый рев. Остальные же люди были брошены на произвол судьбы, и на протяжении трёх лет бывшие работники перебивались с одного места на другое, чтобы наскрести денег на покупку буханки хлеба. Большой город медленно умирал, примерно так же, как это делают очень большие звезды в пространстве. Со временем «Авантюрист» ушел из памяти, а впоследствии и с морских карт, поскольку через 100 километров от Скатного находился ещё один город, Авдотьев, удобно располагавшийся на полуострове с портом «Луч». Удобен он был географически: с карты было проще различить вытянутый в плоскости полуостров, образующий бухту, нежели точку «Авантюриста», которая в придачу еще и сливалась с границей суши, а само название порта выводилось очень маленькими буквами. В то время как в одном городке процветал рыбный промысел, в другом медленно, но верно разворачивали производство зернового кофе. Плантации располагались вдали от Авдотьева, но начинающая компания «Коффплекс» смогла организовать надзор за большими участками территории и добиться еще большего расширения. За сравнительно короткие сроки – 5 лет – организация из, казалось бы, молодого и не слишком перспективного предприятия выросла в надёжного поставщика спонсора бессонных ночей. Её продукцией интересуются как на Северных землях, где климат не настолько щадящий, по сравнению с Восточной стороной, так и в Южном архипелаге, жители которого являются заядлыми любителями бодрящего напитка. Компания не отмывает баснословных денег, но члены организации получают крепкий и стабильный заработок, в котором они могут быть уверены в долгой перспективе.
Так, постепенно и неожиданно, южная часть побережья Восточной стороны стала на порядок выше уже исчерпавшего себя севера. Часть населения Скатного, потерявшая места в порту и не сумевшая найти себе ремесла лучше рыбной ловли, утекла в Авдотьев, где по счастливому стечению обстоятельств были необходимы свободные руки на сбор кофейных зёрен. Жители были согласны на любой заработок, даже на любой вид работы, а освоение дела не вызывало особых затрат и усилий. Постепенно происходило развитие технологии производства, и ручной труд заменился машинным, но трудовой коллектив не потерял работы, а был переквалифицирован на собственные средства, половину из которых компенсировал «Коффплекс». Часть добросовестных трудяг смогла набить себе стаж, достаточный, чтобы работать не на плантациях, а переместиться на производственный объект. Компании всегда были нужны профессиональные руки, и здесь как сами рабочие, так и главные руководители проекта, снова ушли в плюс. Именно грамотный подход к организации производства, а не воля случая, привели компанию к успеху и последующему развитию.
Сейчас Авдотьев является крупнейшим прибрежным городом во всей Восточной стороне. А Скатный, некогда бывший таковым, утратил своё влияние и превратился в опустевший и никому не нужный, но красивый и известный своими строениями городишко, жители которого теперь богато не живут, а, в основном, выполняют ту же работу, что и другие жители тысячей подобных городов. Теперь он стал таким, по сравнению с громадами Авдотьева. Рыбный промысел сместился обычным городским ремеслом, вперемешку с сельским.
Любознательный мальчик Рим в одно время был заинтересован в прошлом Скатного и его изучении, тем более что его семья – отец и мать, оба уроженца города – живут здесь давно. Позже мальчик поймет: они почему-то не стремились рассказывать об ушедшем. Наоборот, скрывали за плотной ширмой нечто, не доступное ни глазу, ни сознанию. Возможно, таким образом, не хотели мириться с тяжелыми временами, ими пережитыми. Или причина состояла в другом. Короче, вопросы, задаваемые Римом, всегда оставались без ответа. Или ответ был один: «Понимаешь, Рим, сейчас прошлое не имеет совершенно никакого значения». Кудряшки, вьющиеся на голове Рима, подпрыгивали, когда он вскидывал голову, чтобы задать вопрос: почему? Родители качали головами. Значило ли это, что они старались не посвящать любознательного мальчика Рима во взрослые реалии? Когда жизнь, бывшая постоянной, ломается в один момент, и сегодня приходится думать о том, что надо делать дальше. Но любознательный на тот момент мальчик был почти уверен на все сто: рано или поздно, он своего добьется. Не имеет значение, когда это произойдет.
«Прошлое есть тайна, покрытая скатертью, через которую ничего не видно». Когда-нибудь, он сорвет эту скатерть и посмотрит, из чего сделан стол…».
«…скатерть?», – проговорил про себя юноша уже не в белой куртке: она в то время висела на крючке у входа. Рим еще мог сопротивляться чарам кофе, так что он ненадолго оставил кружку на столе и переместился к вешалке, где и скинул верхнюю одежду. Черная водолазка обтягивала руки и торс, демонстрируя явно не худощавое телосложение.
Крепкое и молодое тело метнулось к кружке еще с большей силой, чем прежде. Теперь Рим вряд ли позволит себе убежать от черной и горькой, но до чего же манящей жидкости. Сегодня, по крайней мере, о скатерти он уже и не вспомнит.
Глава 3
Ухватившись покрепче за нагревшуюся содержимым кружку, Рим сел на своё привычное и любимое место: прямо у окна. Дядя Кеша проводил его взглядом, поправил очки ближе к носу и подальше от усов. Затем он снова повернулся спиной к юноше и нагнулся, чтобы достать блокнот с множественными записями карандашом из тумбы под рабочим столом. Джинсы обтянули ноги и достаточно немаленький зад, при этом не издав ни звука: материал не подвел, по крайней мере, в этот раз.
Как обычно, сквозь окно Рим разглядывал размытые двигающиеся парами огни и застывшие фонари столбов – по какой-то причине стеклопакет постоянно запотевал изнутри, и не было возможности как-то убрать искусственный туман. Однако это не сильно мешало молодому человеку дорисовывать в голове конечные картинки – одни огни были больше, тусклее и ниже, и плавно проплывали мимо. Значит, автобус. Другие были острее, ярче, и пробегали, как марафонцы. Это уже знаки легковых машин. Третьи, возвышающиеся над первыми двумя, вообще не двигались и просто стояли, как истуканы, наказанные, грустно смотрящие вниз. Ну, тут даже дурак угадает в них фонарные столбы. Довольно примитивная, но забавная разминка для ума.