Моль
Шрифт:
За сильный характер Витьку стала уважать сама директриса. Воспитатели и учителя тоже поддерживали с ним хорошие отношения. Им это было даже выгодно – Батю, своего ровесника, сложные ребята слушались охотнее, чем взрослого человека.
Конечно, иногда Витька заставлял понервничать воспитателей. Он был упрямый, привыкший в свое время на улице среди таких же оборванцев, как он сам, быть свободным, и в интернате тоже никому не хотел подчиняться. Он прислушивался здесь лишь к мнению одного единственного человека – Хельги Владимировны, своей воспитательницы. Именно она первая встретила его здесь
Хельгу Витька называл только по имени, и остальным ребятам запрещал звать ее Жердью. Ее прозвали так, потому что она была высокая, худая, вся прямая и натянутая, как гитарная струна. У нее были длинные тёмные волосы и большие карие глаза. Да, Хельга была далеко не красавица, но её добрая душа делала её по-настоящему прекрасной женщиной в глазах Витьки.
Хельга не пыталась его переделать, исправить, подчинить, как делали это остальные. Она жалела его, как ребенка, попавшего в беду. А когда он освоился здесь, стала уважать его, как равного ей человека. Она всегда была на его стороне, много говорила с ним, как старший товарищ, как друг. И Витька проникся к ней, потянулся озябшей душой к ее искреннему теплу.
Он защищал ее во всех конфликтах с парнями-подростками, которым время от времени хотелось побунтовать. Все эти два года Витька считал Хельгу Владимировну своим единственным другом. Среди парней у него друзей не было. Ребята считали Витьку авторитетом, побаивались его, слушались, но в круг доверия не входили.
***
Новенькие в интернате появлялись редко, но все прибывающие, обычно, сразу понимали, что к чему и принимали правила действующего Бати. Вот только Моль эта оказалась такой тупой, что никак не могла понять, что главный здесь – он. В первые дни она ходила, словно бледный призрак, по коридору. Девчонок, которые в открытую смеялись над ней, она сторонилась, а парней мерила подозрительными взглядами.
После того, как Витька попытался объяснить ей здешние правила, Моль стала смотреть на него иначе – пристально и внимательно, чуть ли не дерзко. Один раз они столкнулись с ним в коридоре плечом к плечу. Витька снова почувствовал едва уловимый аромат ландыша. Моль, толкнув его, не извинилась, даже в сторону не отошла, чтобы уступить дорогу ему, Бате. Зато взглянула на него так, будто это он должен уступать ей дорогу. По интернатовским меркам, это была неслыханная дерзость.
После этого Витька подошёл к ней на обеде и прошептал на ухо:
– Ты так зырить на всех перестань, а на меня – тем более. Бесишь уже! Я здесь главный, со мной лучше не ссориться. А не то залью твои прозрачные голубые глазенки чем-нибудь!
Сказав так, он с наглым видом забрал у Ники тарелку с супом и, смачно плюнув в нее, поставил обратно. Ника на его выходку не отреагировала, смотрела ему в лицо спокойным взглядом. Витьку это разозлило ещё больше.
– Ты тупая что ли? Чего молчишь? Чего смотришь?
– Странный ты, – спокойно ответила Моль, – это ведь все не настоящее.
Она показала рукой на Витьку, и он непонимающе осмотрел свою одежду вслед за ее жестом.
– Взгляд, голос, – продолжала девочка, – все твое поведение – какая-то глупая маска. Ты не настоящий.
Сидящие поодаль от Моли девочки испуганно зашептались. Витька с силой ударил кулаками по столу, Моль вздрогнула, а девочки за соседними столами испуганно вскрикнули.
– Что у вас случилось, Витя? Что за шум? – спросила в это время Хельга, заходя в столовую.
– Ничего, – огрызнулся он, – суп сегодня отвратительный, Хельга Владимировна, вот чего. Такой отвратительный, что злость берет!
– Ты у нас вроде бы не из привередливых! – ответила Хельга и покосилась на тарелку с супом, стоящую перед Никой.
Витька сжал кулаки, лицо его побагровело от злости. Моль смотрела на его лицо, и у него было такое чувство, что ему горячо и больно от этого прямого, непоколебимого взгляда какой-то полудохлой девчонки. Витька отошел от нее, с шумом отодвинул свой стул и сел на место.
– Ника, все хорошо? – спросила Хельга, внимательно посмотрев на девочку.
Та кивнула, улыбнулась Хельге, потом встала, спокойно убрала за собой посуду и вышла из столовой.
– Что ты с этой альбиноской возишься? Надо просто затащить её в подвал и показать, что бывает с теми, кто не слушается Батю, – проговорил Витьке в ухо сидящий справа от него Нарыв, косоглазый рыжий парень.
Витька сжал зубы и со злостью схватил со стола ложку.
– Успеется, – буркнул он.
***
Шли дни. Моль избегала общения с кем-либо. Витька не следил за ней, но, тем не менее, все время натыкался глазами на ее одинокую светлую фигурку, которая выделялась на фоне остальных ребят. Директриса по-прежнему уделяла новенькой много внимания, часто подходила к ней и что-то шептала на ухо, гладила по волосам. Лицо Ники при этом становилось грустным и озабоченным. У нее вообще было странное, отчужденное выражение лица и глаза – как вода, вроде бы прозрачные, но дна не увидеть, как не пытайся.
Как-то Гиена подошла к Витьке и сказала ему строго, поправляя свою пышную, идеально уложенную шевелюру:
– Смотрю, ты нашу новенькую недолюбливаешь, Витя. Но, несмотря на это, я тебе дам задание. Приглядывай за ней. Следи, чтобы не обижал её никто. Она здесь ненадолго, поэтому я хочу, чтобы ей жилось у нас спокойно.
Гиена достала из кармана маленькое зеркальце и взглянула на свое отражение, выпучив пухлые губы. Витька, случайно взглянув в зеркало из-за ее плеча, вздрогнул от неожиданности – в маленькой круглой зеркальной плоскости ему померещилось лицо дряхлой старухи. Он подошел ближе, но Генриетта тут же убрала зеркало в карман, подняла глаза на Витьку, и ее глаза, накрашенные синими тенями и подведенные черным карандашом, вновь стали строгими.
– И смотри, чтобы новенькая не сбежала.
– Думаете, такая амеба может сбежать? – усмехнулся Витька.
Гиена посмотрела на него убийственным взглядом и ничего больше не сказала.
***
В один из солнечных осенних дней Витька сидел во дворе интерната в окружении парней. Из-за угла показалась Моль, лучи осеннего солнца придавали её светлым волосам золотой блеск. Она шла из здания школы с рюкзаком за плечами – не шла, а плыла по воздуху, так легки и невесомы были её шаги. Витька кивнул, и трое парней сразу же поднялись со своих мест и направились к Нике.