Моль
Шрифт:
– Эй, Моль! С Батей не хочешь поздороваться? Ты вроде здесь не первый день уже, пора бы поучиться вежливости! – закричал маленький и худой Игорек по кличке Заморыш.
Ника замедлила шаг, а потом пошла быстрее, опустив голову, но парни перегородили ей дорогу.
Нарыв сорвал с Ники шапку и подкинул её высоко в воздух. Шапка упала на землю у Витькиных ног. Ника смотрела в его лицо – прямо, без капли страха, и ему снова стало горячо от её взгляда. Он успел заметить, что глаза её сегодня не такие прозрачные, они синие и похожи на льдины.
Нарыв подскочил к Нике, схватил её за волосы и потянул за собой.
– В подвал тебя поведем, Моль! Будем учить вежливости.
– Ай, больно! Отпусти! – вскрикнула Ника.
– Чего ты там бормочешь? – закричал Нарыв, – парни, эта Моль, оказывается, умеет говорить!
Нарыв громко заржал, совсем как конь, и следом за ним загоготали остальные парни. Витька смотрел на эту сцену, наклонив голову и прищурив глаза, но внутри него росло какое-то странное чувство.
– Не отпустишь, тебе же хуже будет! – снова сказала Моль, пытаясь вывернуться из рук Нарыва.
В её глазах мелькнул холодный, злой огонек, и от этого у Витьки вдруг сжались ребра и стало трудно дышать. Дальше он уже не мог сдержать свой внезапный порыв и действовал по инерции. Оттолкнув с дороги парней, он подошёл к Нарыву и скомандовал:
– Всё, хватит, отпусти ее.
Нарыв непонимающе уставился на Витьку.
– Ты чего, Батя? Сам же велел её прижучить, – воскликнул он, оглядываясь на остальных парней, – сейчас в подвал отведем и прижучим так, что будет по углам от нас щемиться! Альбиноска вонючая!
После этих слов Витька замахнулся и ударил Нарыва в челюсть. Тот упал, взвизгнув от обиды и боли.
– Ты чего, Батя? – пискляво закричал он.
– Слова мои надо понимать с первого раза, – рявкнул Витька.
Нарыв поднялся с земли. Смачно сплюнув под ноги алую кровь, он сунул руки в карманы и пошёл прочь. Остальные парни покосились на Витьку – кто укоризненно, кто зло, но спорить никто не стал, всей толпой они поплелись следом за Нарывом. Никто не хотел ссориться с Витькой.
– Иди уже отсюда, чего встала, как статуя? Или правда в подвал хочешь? – зло огрызнулся на девчонку Витька.
– А что у вас там в подвале? Камера пыток? – спросила Ника, дерзко вздернув подбородок.
Витька опешил. Но тут же усмехнулся в ответ, чтобы не показать ей своего удивления.
– Будешь так себя вести, узнаешь, – сказал он, развернулся и пошёл прочь, сунув руки в карманы.
– Я бы и сама справилась, – сказала девчонка ему в спину, – но раз уж ты ведёшь себя, как защитник, то спасибо.
Витька резко развернулся к ней, но Моль уже бежала в сторону жилого корпуса.
– Дурацкая Моль! Я не защищал тебя, больно ты мне нужна! Просто пожалел! – крикнул ей вслед Витька.
***
Весь вечер эта ситуация не выходила у Витьки из головы. Когда он лёг спать, то долго ворочался без сна. Какая-то нелепая девчонка с бесцветным лицом подумала, что он защищал её. А он не защищал, не в его это правилах. Витька и сам не мог понять, что на него вдруг нашло. Просто пожалел её, наверное. А не надо жалеть! Кто она такая, чтоб ее жалеть? Вон, Нарыва, считай, из-за неё ни за что ударил, надо бы извиниться.
“Ай, ладно, этот обойдется без извинений," – подумал Витька, повернулся на бок и принялся считать овец, чтобы поскорее уснуть.
***
Витька был злым человеком. Хельга Владимировна твердила обратное, но сам он всегда думал про себя именно так. Он злой. Злой, хладнокровный, безжалостный. В бывшей уличной компании его даже прозвали Волчарой. Он готов был рвать каждого, кто не так ему ответит, не так посмотрит.
Витька злился на весь мир, потому что был одинок, так считала Хельга. Мама его бросила – умерла сразу после его рождения. Отца своего Витька не знал и никогда не видел. На него Витька тоже злился. Дед, с которым он жил в старом бараке, говорил, что Витька – его самая большая обуза, за это Витька злился на всех ещё сильнее.
Дед, пока был жив, постоянно пил, на Витьку внимания не обращал, как будто его вовсе не было. Витька рос сам по себе, на улице, как беспризорник. Дед был алкоголиком. Однажды он дошел до того, что продал Витькину единственную куртку, чтобы купить спиртное. Витька, узнав об этом, зло закричал на него:
– Как ты посмел? Ведь это была моя куртка!
Дед тогда взглянул на Витьку мутными, пьяными глазами и ответил:
– Ничего здесь твоего нету. Куртку я на свои деньги покупал. У тебя тут только одно "богатство" – забирай, если нужно!
Он открыл шкаф, достал с верхней полки старую картонную коробку и бросил ее Витьке под ноги. В коробке лежали какие-то письма, открытки, карандашные рисунки – ничего дельного.
Витька схватил коробку, с размаху швырнул её об стенку и выбежал из комнаты. После этой ссоры Витька окончательно ушёл из полуразвалившегося барака. Ушел, в чем был, без куртки, в рваных летних кроссовках. Обитал он в подвале одной из городских многоэтажек, голодал, мерз, но все-таки как-то выжил.
А потом дед умер, а за Витькой пришли люди, чтобы определить его в интернат.
Витька в интернат не хотел, он долго бегал от этих людей, скрывался, ночевал в подвалах и на чердаках. Но его все-таки нашли, поймали. И вот, он стал жить здесь, в детском загородном интернате для сложных подростков. В бывшей тюрьме для преступников, в настоящей тюрьме для него, отделенной от его прежнего мира густыми лесами.
***
Витька проснулся среди ночи от того, что кто-то тряс его за плечо. Сначала он почувствовал запах – пахло ландышами. Открыв глаза, он удивленно воскликнул: