Молчаливая слушательница
Шрифт:
Джой шла по грунтовке в последний раз. В следующем году, всего через несколько недель, когда наступят и пройдут Рождество и январь, когда длинные жуткие каникулы наконец закончатся, Джой начнет ездить на автобусе вместе с Марком в старшую школу. Каждое утро и каждый вечер одолевать сорок восемь миль [2] , покидать дом гораздо раньше и возвращаться гораздо позже.
Прощание с мистером Пламмером и тринадцатью другими учениками навевало грусть, в особенности потому, что сегодня Джой шагала домой одна. Обычно ей составляла компанию Венди Боскомб. Венди было всего девять, и Джой не считала малышку подругой; тем не менее они ежедневно топали вместе до Уишарт-роуд. Там Венди неизменно встречала мама – широкой улыбкой и объятиями, а иногда и теплым угощением только из духовки: печеньем с джемом или кокосовыми шариками. Дальше Венди
2
1 миля = 1,6 км.
Сегодня же, в последний день семестра, миссис Боскомб ждала Венди у школы, потому что они отправлялись сначала в город, пить шоколадный молочный коктейль, а затем на курорт Лейкс-Энтранс [3] . Всю неделю Венди хвасталась будущими морскими каникулами, а Джой слушала и ощущала укусы угрей в животе. Венди села в машину, угри в животе Джой раздулись и рассвирепели еще сильнее. Даже когда Венди опустила окно, с улыбкой помахала и крикнула: «До свидания, Джой! Я буду скучать по тебе в следующем году!» – они не затихли.
3
Лейк-Энтранс – морской курорт и рыбацкий порт в восточной части штата Виктория, Австралия.
Бредя в серой мороси по грунтовке, Джой сосредоточилась на чудесном образе бледных голубоватых пузырьков, который рождало в голове слово «ностальгия». До чего изумительное слово! Джой открыла его для себя лишь два вечера назад, в зеленом словарике, подарке тети Розы на прошлое Рождество, и образ нежно-голубых пузырьков уже стал для нее одним из любимых.
Пусть она не пьет с мамой молочный коктейль, пусть впереди ждут долгие семь с половиной недель каникул [4] , Джой не будет унывать. Потому что после каникул все изменится. Она станет ученицей первого класса старшей школы, а Марк – одним из шестнадцати пятиклассников [5] . Всего лишь шестнадцати… Обычно ребята покидали школу, как только им исполнялось пятнадцать лет, но с Марком вышло по-другому: в конце прошлого года родители получили письмо, где ему рекомендовали продолжить учебу в связи с его «выдающейся успеваемостью» и «неоценимым вкладом в спортивные достижения школы». Отец повсюду брал письмо с собой и показывал людям – вот какой у него умный и талантливый сын. В ту зиму он даже позволял Марку играть за местный футбольный клуб и сам судил у ворот на каждом матче. Джой любила субботы, когда отца с Марком не было дома. Мама разрешала Джой закончить домашние дела пораньше и уйти к себе в комнату, где они проводили время с Рут – разговаривали, вместе читали.
4
Летне-рождественские каникулы – самые долгие каникулы в Австралии.
5
Старшая школа в Австралии начинается с двенадцати лет.
По словам Марка, в старшей школе Блэкханта училось больше двухсот ребят, поэтому Джой точно знала, что уж там-то будут ее ровесницы и она заведет Друзей – с большой буквы «Д». Еще она знала, что библиотека в новой школе занимает целую комнату, а не жалкие пять полок одинокого книжного шкафа возле инвентаря для крикета.
Да, следующий год был полон возможностей. Распухал от них, как корова перед рождением первенца.
Новенькие учебники Джой лежали на столе в большой комнате. Уже три недели они стоически дожидались, пока снизятся цены на продукты и мама выкроит деньги на покупку обложек. Тогда книги не замараются, и через год их можно будет продать. Джой нравился многообещающий хруст страниц – вот бы они оставались такими девственно-чистыми вечно! Выражение «девственно-чистый» и его образ – рулон серебристого шелка, разматывающегося в бесконечность, – Джой тоже любила.
Увы, цены на продукты росли, как чертополох у пруда – спасибо правительству и нескончаемому серому дождю, – а выручка, которую отец получал за молоко, падала – спасибо правительству и алчному маслозаводу. Джой знала, что учебники, скорее всего, никогда не получат обложки и оттого загрустят, испачкаются, скрутят уголки страниц. Она постарается, очень постарается держать книги в чистоте… радовать
Только каждый раз, когда отец скользил взглядом по безобразному лицу Джой – лицу «подлой грешницы», – она понимала, что никаких ее стараний не хватит…
Джой подошла к задней двери и увидела крошечные фигурки родителей на пути к пруду. Присмотрелась: отец катил сорокачетырехгаллонную бочку, в которой хранили зерно для кур. Он обнаружил в бочке небольшую дыру; значит, львиная доля зерна доставалась не курам, а мышам. В основном семья Джой сжигала мусор в баке на ближнем пастбище, футах в двадцати от дома, но пруд служил последним пристанищем всему, что не умещалось в бак или не горело, – например, ржавым кроличьим капканам или сломанным ножам от плуга, который нашла мама при вскапывании новой клумбы. Отец не собирался тратить горючее ради поездки в другой конец города на свалку – да еще платить там за доставленный мусор.
Крупные предметы вроде старой тракторной шины бросали на берегу – словно у того, кто тащил и толкал ее через целых три пастбища, не оставалось сил довести дело до конца. Спустя несколько дней кто-нибудь шел на пруд собирать кувшинки и тогда уже мог столкнуть – или не столкнуть – тяжелый мусор в воду.
Джой не занималась этим никогда, потому что пруд, по словам отца, имел «фут глубины на первый фут ширины, а дальше пятьдесят футов глубины навечно». Джой умела плавать, но бесконечные глубина и темнота водоема пугали ее. Она была уверена: если однажды соскользнет с узкой однофутовой отмели, то сотни обитающих в пруду угрей обовьются вокруг нее, утащат на дно, и наступит конец…
Джой с трудом различила в маминых руках мотыгу: ее использовали и для защиты от змей, и для срезания кувшинок. Отец не уставал поучать: «Никогда не ходите к пруду без длинной палки, слышите? Змея укусит – умрете. Змеи любят воду». И обязательно добавлял, чтобы уж наверняка запугать: «И детей».
Родители вернутся минут через двадцать, а то и больше, если займутся сбором кувшинок. Марк приедет на автобусе только через час. Джой решилась: пересекла кухню, миновала свою комнату, будто там и не сидела в кресле Рут… не ждала сестру… как делала это каждый божий день. Едва дыша от черного ребристого страха, который заползал в ноздри и спускался по горлу, Джой прокралась в большую комнату. Детям запрещали входить сюда без родителей, а в родительскую спальню запрещалось входить вообще, но Джой хотела вновь ощутить хрусткие, чистые надежды, даруемые школьными книгами. При одном взгляде на них у нее текли слюнки.
При распаковке учебников три недели назад внимание Джой привлек заголовок третьей сверху книги в стопке Марка. О «гордости» Джой все знала, поскольку гордыня являлась одним из семи смертных грехов, а вот «предубеждение» было словом новым. Позже Джой нашла его в словаре тети Розы. «Алогичная неприязнь к человеку или людям по определенным признакам, таким как раса или цвет кожи. Алогичная вера в то, что человек или люди, обладающие данными признаками, менее ценны или не способны действовать надлежащим образом. Происхождение: старофранцузский, от латинского praejudicium (prae «заранее» + judicium «суждение»)».
Хотя при чтении этого слова в голове у Джой возникал захватывающий образ {зеленый крылатый дракон с черными когтями}, предубеждение наверняка было грехом, ведь Господь велел нам любить всех Своих детей.
Она убрала лежавшие сверху книги, раскрыла «Гордость и предубеждение» на первой странице и начала читать. «Существует общепризнанная исти…»
Джой испуганно захлопнула том и вернула на место – вдруг родители вернутся слишком быстро и застанут ее тут? Она сделала шаг от стола, но обложка книги не отпускала. Имя автора было выведено буквами-завитушками; при виде них Джой сразу представила буйную лозу на залитой солнцем стене большого сада, под лозой – тайную калитку, а за ней – извилистую тропу к замку с башенками, где живет старуха, у нее длинные спутанные волосы цвета воронова крыла, она носит фиолетовое одеяние из бархата, а в самой верхней комнате самой высокой башни лежат сотни коробок всевозможных форм, цветов и размеров; коробки, усеивающие пол подобно лепесткам камелии, изготовлены из всех известных человеку материалов – мрамора и шелка, фарфора и красного дерева, из сотканных вручную трав и коры с запахом корицы, из чеканной жести и цветного стекла; каждая коробка родом из своей части света, из своего времени, каждая хранит волшебство, которое старуха заперла внутри много столетий назад, и если вы отважитесь прийти к ней в гости, она покрутит длинным костлявым пальцем над этими сокровищами, затем кивнет, скажет: «Да, вот эта – твоя» – и вложит в ваши дрожащие руки коробку; вы приоткроете крышку, а там…