Молчаливые воды
Шрифт:
Clive Cussler
Jack Du Brul
THE SILENT SEA
A NOVEL OF THE OREGON FILES
Печатается с разрешения Sandecker RLLLP и литературных агентств Peter Lampack Agency, Inc. и Nova Littera SIA, Россия.
Пролог
7 декабря 1941 года
Пайн-Айленд, штат Вашингтон
Едва шлюпка коснулась каменистого пляжа, рыжее пятно перепрыгнуло через планширь. Собака с плеском погрузилась в воду и начала пробираться через прибой, задрав
– Амелия! – крикнул Джимми Рониш, младший из пятерых сидевших в лодке братьев.
– Ничего с ней не случится, – сказал Ник, погружая весла в воду и беря в руки причальный канат. Он был старшим из братьев Рониш.
Точно рассчитав прыжок, он в момент отхода волны приземлился на покрытый булыжником берег. Еще три больших шага, и он оказался выше линии прибоя, на вынесенных на берег обломках и высыхающих водорослях, и намотал трос на выгоревший на солнце, побелевший от соли кусок дерева, изрезанный штриховкой инициалов. Подтянул ближе четырнадцатифутовое суденышко и надежно привязал его.
– Взбодритесь, – посоветовал он младшим братьям. – Отлив через пять часов, а у нас много работы.
Воздух в это время, на исходе лета, довольно теплый, но северный Тихий океан холоден, как лед; мальчикам пришлось разгружать снаряжение, подстраиваясь под всплеск волн. Самой тяжелой частью снаряжения оказалась трехсотметровая конопляная веревка; Рону и Дону, близнецам, пришлось вдвоем тащить ее на берег. Джонни поручили рюкзак с ланчем, но Джонни всего девять лет, и такая ноша ему тоже была тяжела.
Четверо старших мальчиков – Ник, девятнадцати лет, Рон и Дон (на год моложе) и Кевин (моложе еще на одиннадцать месяцев) – могли сойти за четверню: у каждого копна светлых волос и светло-голубые глаза. Буйную энергию юности они сохраняли в телах, которые быстро становились мужскими. С другой стороны, Джимми был мал для своих лет, волосы у него темные, а глаза карие. Братья смеялись над ним, дразнили – он, мол, похож на мистера Гринфилда, городского бакалейщика, и хоть Джимми не вполне понимал, на что они намекают, но ему это совсем не нравилось. Он восхищался старшими братьями и ненавидел все, что его от них отличало.
Маленьким прибрежным островком их семья владела всегда, сколько помнил их двоюродный дед, и всегда поколения мальчиков (с 1862 года в семье Ронишей рождались только мальчики) летом отправлялись сюда на поиски приключений. И не только потому, что тут легко было представить себя Геком Финном на Миссисипи или Томом Сойером, исследующим сложную систему пещер острова, – Пайн-Айленд притягивал еще и тем, что на нем была яма.
Матери запрещали мальчикам играть возле нее с тех пор, как в 1887 году двоюродный дед нынешних Ронишей Эйб Рониш погиб в этом шурфе. Это требование неуклонно и изобретательно игнорировали.
Притягательность этого места определяла местная легенда о некоем Пьере Деверо, одном из самых успешных пиратов Испанского Мэйна [1] , который будто бы зарыл на этом далеком северном островке часть своих сокровищ, чтобы облегчить корабль – эскадра испанских фрегатов преследовала его вдоль восточного и западного побережий всей Америки вокруг мыса Горн. Легенду подкрепили найденная в одной из пещер острова небольшая груда пушечных ядер и тот факт, что верхние сорок футов ямы были укреплены грубо вырубленными из дерева балками.
1
Испанский Мэйн – берега континентальных владений испанской империи в бассейне Карибского моря. – Здесь и далее примеч. пер.
Пушечные ядра давно исчезли и сейчас тоже считались легендой, но невозможно было отрицать реальность бревен по краям загадочной дыры в этой каменистой почве.
– Я промочил ноги, – пожаловался Джимми.
Ник повернулся к младшему брату и сказал:
– Черт возьми, Джонни, я же предупредил: услышу еще одну жалобу – останешься в лодке.
– Я не жалуюсь, – ответил мальчик, стараясь не хныкать. – Просто сказал, и все.
Он вытряхнул из обуви несколько капель, желая показать, что это не проблема. Ник бросил на него строгий взгляд, его голубые ледяные глаза блеснули, – и вернулся к работе.
Пайн-Айленд, Сосновый остров, окруженный водами Северного Тихого океана, по форме напоминает сердечко, какие рисуют к Дню святого Валентина. Единственный пляж – где сходятся боковые дуги «сердца». Прочие берега острова недоступны: там либо крутые утесы, на которые не подняться, либо подводные рифы, способные пробить дно самой прочной лодки. Лишь немногим животным этот остров служил домом, в основном белкам и мышам, заброшенным сюда бурей, и морским птицам, которые вьют гнезда на высоких соснах и оттуда вылетают на поиски добычи среди волн.
Остров делила пополам единственная дорога, с огромным трудом проложенная предыдущим поколением мужчин семьи Ронишей, которые пытались осушить яму с помощью насосов с бензиновыми моторами, но потерпели неудачу. Сколько бы насосов ни пускали они в ход, сколько бы галлонов воды ни выкачивали, яма постоянно заполнялась. Все усилия найти подземный проход, соединяющий яму с морем, оказались безуспешными. Обсуждалась возможность установки кессона у входа в ближайший к яме залив: только там логично было предположить существование прохода, но в конце концов решили, что для этого необходимы слишком большие усилия, и от мысли отказались.
Теперь настала очередь Ника и его братьев, и он догадался о том, о чем не подумали его дяди и отец. В те времена, когда Пьер Деверо выкапывал яму, чтобы спрятать сокровища, он мог пустить в ход только ручную помпу с корабля. Способ неэффективный, и пират не мог сделать то, что не удалось трем насосам по десять лошадиных сил.
Разгадка крылась где-то еще.
По рассказам своих дядюшек Ник знал, что предыдущую попытку предпринимали в разгар лета; сверившись со старым календарем, он увидел, что тогда работали в период высоких приливов. Он понял: чтобы достичь успеха, ему и его братьям нужно работать в то же время года, в какое Деверо копал яму, – при самой низкой воде, а в этом году малая вода пришлась на 7 декабря.