Молчание Сабрины 2

Торин Владимир

Мистер Несбит с любопытством принялся разглядывать обстановку дома на колесах – его лисьи глазки быстро обшарили все уголки, а кончик носа заходил ходуном. Отдельного его внимания удостоились разлитые чернила рядом с вешалкой и обломки лежащих там же часов.

Хозяин балагана поворошил длинной кочергой угли в камине и устроился в своем кресле, а Манера Улыбаться, которого никто не звал, сложил зонтик и закрыл дверь.

В фургончике поселилась тишина…

Брекенбок поправил колпак и, закурив папиретку, вцепился взглядом в

человека, забредшего в его тупик:

– Значит, вы набиваетесь в «Балаганчик Талли Брекенбока», мистер Несбит?

– Нанимаюсь, вернее, – с неизменной улыбкой уточнил чужак. – Я прочитал в газете объявление – в нем было сказано, что вы ищете актеров.

– В какой газете?

– В «Габенской Крысе».

– Вы давали объявление, сэр? – удивленно подняв брови, спросил Гуффин.

– Да. Пять лет назад.

Мистер Несбит покивал.

– Так уж вышло, – сказал он, – что я как раз добрался до номера пятилетней давности. Понимаете ли, я читаю в основном только старые газеты: нафталиновые новости, в отличие от свежих, не пугают – они ведь уже давно случились.

Гуффин прошаркал по лежащему на полу фургончика тонкому коврику, оставляя на нем грязные следы, и застыл за спиной чужака. Брекенбок с удовольствием отметил, как Манеру Улыбаться злит сам факт существования этого неизвестно откуда и зачем свалившегося на его голову Несбита. Весь вид Гуффина говорил о том, что появление чужака не входило в его планы. Это хозяина балагана не могло не радовать.

– Что побудило вас ответить на объявление, мистер Несбит? – спросил он.

– Наличие толстого красного карандаша под рукой. Я просто взял и обвел объявление.

Брекенбок хмыкнул. Гуффин возмущенно принялся топтаться на ковре – ответ Несбита остроумным ему не показался.

– Играете на каком-либо инструменте? – спросил хозяин балагана.

– На молотке. И клещах. Кое-что могу исполнить на шиле. Начинал учиться на пиле, но забросил – слишком сентиментально и лирично.

– Вы поете?

– Чуть хуже, чем танцую.

– Вы танцуете?

– Едва ли.

– Кувыркаетесь? Вертитесь?

– Только в переносном смысле.

– Жонглируете?

– Словами.

– Декламируете поэзию?

– Нахожу ее бессмысленной и стараюсь избегать.

– Читаете наизусть прозу?

– Только про себя и отнюдь не наизусть.

– Вы имеете какое-либо отношение к сцене?

– Только лишь косвенное.

– Что это значит?

– Как-то проходил мимо.

– Мимо чего?

– Сцены.

– Вы наняты.

– Что?! – Гуффин, казалось, вот-вот грохнется в обморок от неожиданности.

– Он сказал: «Вы наняты», почтенный, – любезно подсказал мистер Несбит.

Гуффин скорчил гримасу – он все прекрасно расслышал, но мириться с происходящим не собирался:

– Сэр, вы нанимаете его только потому, что он курит такие же папиретки, как и вы!

Брекенбок широко улыбнулся:

– Это одно из достоинств мистера Несбита, несомненно…

– О, благодарю, сэр.

– Ео, блягядялю, сель, – передразнил Гуффин. – Мерзость! Такого лизоблюдства, мистер Подхалим, даже я себе не позволяю!

Гуффин считал, что раскусил этого чужака: по улыбке, ответам и манерам Несбита, можно было решить, что он – весьма легкомысленная особа, но шут понимал, что это лишь маска. Его острое лисье лицо вызывало у шута тошноту.

– Что тебе не нравится, Манера Улыбаться? – ехидно спросил Брекенбок.

– Да вы поглядите на него, сэр! Он же скользкий… – Гуффин выдал, как ему казалось, наинеопровержимейший аргумент из всех возможных, – и липкий… и мрачный! Прямо как пудинг.

– Что же в пудинге мрачного? – спросил мистер Несбит.

– Да все! – ответил Гуффин. – Я-то, ясное дело, его никогда не ел, но Пустое Место говорил, что это весьма мрачная штуковина.

– Хватит молоть чушь, Манера Улыбаться, – прервал своего главного актера Брекенбок. – Как по мне, мистер Несбит идеально нам подходит.

– О, благодарю, сэр, – поспешил в очередной раз блеснуть манерами мистер Несбит.

– Ео, блягядялю, сель! – поспешил снова передразнить его Гуффин и тут же повернулся к хозяину балагана. – Вам не следует его нанимать! Не делайте этого!

– Почему? – искренне удивился Талли Брекенбок.

– Но он ведь ничего не умеет!

– Я бы так не сказал.

– А как бы вы сказали?

Брекенбок прищурился и сложил на лице одно из своих «зловещих» выражений. Он улыбался холодно-холодно, а от его немигающего взгляда Гуффина посетило неприятное ощущение: это походило на неожиданное прикосновение чьей-то незнакомой ноги под одеялом.

– Ну, я бы сказал, – процедил хозяин балагана, – что это не твое треклятое дело, Манера Улыбаться, кого мне следует или не следует нанимать. Но ты, вероятно, ждешь более… гм… конкретный ответ.

– Да.

– Тогда вот тебе ответ, Манера Улыбаться: заткнулся, развернулся и пошел вон из моего фургончика!

Гуффин смерил сперва босса, а затем и нового актера презрительным уничижительным взглядом, от которого каждый из них, без сомнения, должен был превратиться в мерзких уродливых жуков, и, к своему разочарованию, не дождавшись упомянутой трансформации, направился к выходу.

– Вы еще пожалеете, – пробормотал он.

– Что ты сказал, Манера Улыбаться?

– Ничего, сэр, – сжав зубы, ответил шут и так крепко схватился за дверную ручку, словно пытался ее задушить. – Я все думаю, не прогадали ли вы с этим… этим Несбитом. Или прогадали. Как всегда.

Он открыл дверь и уже собрался с гордым видом удалиться, когда Брекенбок его остановил:

– Ты ничего не забыл?

– Что еще?!

– Башмаки.

Мистер Несбит удивленно глянул на ноги шута в зеленом пальто – тот был грязно, нестриженно-ногтево бос. Его башмаки стояли на ковре.