Молчание Сабрины 2
Шрифт:
Проныра снял свои очочки и принялся протирать их уголком жилетки.
– Вы знаете, мистер Гуффин, – сказал он, – доверительные отношения без соответствующих заверенных по всем правилам (со всеми печатями и подписями) бумаг являются лишь устной договоренностью между частными лицами, а выше означенные лица в таких условиях, как вам, должно быть, известно, нередко позволяют себе… эм-м… маневрировать в вопросах сроков исполнения выше означенной договоренности. Поэтому в особо важных и, подчеркиваю, тайных делах я бы рекомендовал полагаться только на лиц, заслуживающих доверия. А таких у нас днем с огнем не сыщешь… Ну а мое
– Маневрировать? – прорычал Гуффин. – Ты не капитан боевого дирижабля, а грязный Пройдоха из балагана! Хватит крючкотворствовать, чтоб тебя! Ты должен был просто подсыпать свою отраву в котел. Почему ты этого до сих пор не сделал? Говори! И только попробуй снова ответить мне на своем занудном конторском языке!
Проныра надел очки и бросил испуганный взгляд на кухарку, которая мыла в луже ложки для ужина.
– Ну, вы бы видели сегодня мадам Бджи – она словно отрастила глаза на затылке. Эта мерзкая толстуха не подпускала меня к котлу весь вечер. Не мог же я при ней, глядя ей прямо в глаза, начать сыпать в котел яд из кисета…
– Проклятье! От тебя требовалось только одно! Такое простое дело. С ним бы и слепая крыса справилась… Все нужно делать самому! Ни на кого нельзя положиться!
– Да почему вы так переживаете, мистер Гуффин? Все же…
– Завтрак, – коротко произнес шут в зеленом пальто. – Ты понял меня, Проныра?
– Но там же этот цепной пес! Что мне делать с мадам Бджи?
Гуффин задумался. Его лицо при этом преобразилось: вся злоба словно вышла из Манеры Улыбаться, как из прохудившейся бутылки. Шут, как и прежде, хмурил брови, но не от ярости, больше не поджимал губы, обычный прищур исчез, даже в складочках у рта не осталось ни намека на злодейство. Злодейство испарилось – его заменил мыслительный процесс, и перед Пронырой неожиданно предстал очень умный, проницательный и творческий человек, на ходу придумывающий новый план.
На мгновение сползшая маска отвратительного злыдня вновь вернулась на место – одним движением пальцев или, скорее, легким усилием воли.
– Мадам Шмыга, – наконец, сказал Гуффин. – Она поможет тебе. Жди. И будь готов.
– Мадам Шмыга? – удивленно прошептал Проныра. – Но она ведь вся из себя такая добренькая. Как вы ее заполучили? Она тоже что-то сделала?
– Что-то сделала? – якобы не понял коварный шут.
– Как… – Проныра – человек, который никогда не лез за словом в карман, вдруг запнулся, – как я?
– Послушай, дорогой, – наделив собеседника снисходительным взглядом, сказал Гуффин. – Ты ведь сам во всем виноват. И зачем тебе только вздумалось лезть в бумаги Брекенбока?
– Но… – от подобной несправедливости даже слуга Извечной Несправедливости – бывший адвокат – распахнул рот и округлил глаза. – Это ведь вы велели мне! Чтобы я забрался в фургон Брекенбока и достал вам письмо бургомистра!
– Все так, все так, мой дорогой Проныра. Но ведь не я виноват в том, что ты не смог этого сделать без свидетелей, верно? Вряд ли ты ожидал, что старик тебя увидит…
Ответом ему было хмурое молчание. Кажется, в этот момент Проныра окончательно понял, что
Манера Улыбаться кивнул, прекрасно зная, что именно сейчас творится в голове у этого человека.
– Как вы пронюхали, что Трухлявый Сид увидел меня? – спросил Проныра пустым, лишенным эмоций голосом.
– Просто сопоставил одно с другим. Воспользовавшись моментом (к слову, мое почтение: подгадал ты все очень ловко), ты убил старика, чтобы он не выдал тебя Брекенбоку, и свалил все на фликов. Вот только дружок Брекенбока, этот сержант-дуболом Брум, не позволил бы своим людям здесь кого-то прикончить «под горячую руку». Очевидно же, что старик переступил дорогу кому-то из местной публики. А учитывая вашу с ним ссору накануне… Я не виню тебя, Проныра. Ты сделал то, что должен был, ведь старик, и я говорю о вашей ссоре накануне, вызнал твою страшную тайну. Рано или поздно он рассказал бы все Брекенбоку о ПР-1389. Ну а когда он поймал тебя на попытке кражи письма… у тебя просто не было выбора.
– Я не хотел, чтобы то, что должно было стать всего лишь невинной кражей какого-то письма, во все это вылилось, – тоскливо проговорил Проныра. – Чтобы скрыть одно злодеяние, я совершил намного более ужасное. А теперь вы заставляете меня… – одними губами прошептал бывший адвокат, – заставляете меня убить всех в балагане.
– Не заставляю, – легонько улыбнулся Гуффин, и тени под его глазами словно бы ожили, затягивая собой едва ли не все лицо шута. – Ты сам понимаешь, что должен это сделать. Ведь иной вариант – вариант присоединиться ко всем остальным – такого умного и расчетливого человека, как мистер Уирр Шезвиг, эсквайр из Тремпл-Толл, не устраивает, так?
Проныра глянул на шута с плохо прикрытой ненавистью.
– Что сделала мадам Шмыга? Чем вы ее шантажируете?
– О, дорогой мой Проныра, – сказал Гуффин, прищурившись, – на что мы только ни готовы пойти ради тех, кого любим. Малышка Лизбет так мечтала перебраться в Старый центр. Так мечтала…
Проныра кивнул – он все понял.
– Кисет у тебя? – спросил Гуффин и, увидев утвердительный кивок, добавил: – Не просыпь. Мимо.
– Когда я все исполню, вы оставите меня в покое?
– О, я оставлю, – сказал шут. – И сделаю то, что обещал тебе, несмотря на нашу «устную договоренность», и даже не стану… как там было?.. маневрировать. Я поговорю со своим старым знакомым из «Мышьносанеподточитс и Ко». Старший компаньон этой уважаемой адвокатской конторы с Набережных, господин Файгроу, давно ищет находчивого и способного на… кхм… определенные поступки помощника. Какая удача, что я с таким знаком.
– Полагаю, господин Файгроу тоже у вас на крючке?
Шут рассмеялся.
Из-под кухонного навеса раздался немелодичный звон. Это мадам Бджи брякнула несколько раз в свой «колокол», сделанный из худого казанка да подвешенной на проволоке ложки. Суп был уже разлит по тарелкам, от него поднимался зеленоватый пар.
Дверь фургончика Брекенбока скрипнула, открываясь, и Проныра опрометью бросился к кухонному навесу, пока хозяин балагана не заприметил его рядом с Гуффином и не посчитал их перешептывания подозрительными.
Гуффин тем временем со вздохом слез с сундука и, сунув подмышку зонтик, пошагал к Брекенбоку, который был занят тем, что, как всегда грязно ругаясь и бормоча проклятия, запирал ржавый замок на ключ.