Молчание Сабрины 2
Шрифт:
Брекенбок вернулся к починке Сабрины – взял из чемодана баночку с краской, на которой было написано: «Боль моя», – и принялся ее взбалтывать.
– Эх, дорогуша, разве ты не знаешь, что любить того, кто заставляет тебя шпионить, совсем не обязательно? Но я вижу, что ты не шпион – такую восхитительно глупую наивность не сыграть. Ну а если ты приставлена ко мне не вынюхивать, тогда зачем? Зачем ты Гуффину? Зачем он притащил тебя? Ты слишком уж дорогой подарочек. Может, он рассчитывает, что ты испортишь пьесу и опозоришь меня перед зрителями?
Мелодия,
– Тогда от тебя лучше сразу избавиться…
Брекенбок многозначительно глянул на безжалостно пожирающий дрова огонь в камине.
– Нет! Я не испорчу! – испуганно заверила хозяина балагана Сабрина. – Я выучу все реплики!
– Для тебя же будет лучше, если так. Иначе то, что с тобой произошло по дороге, покажется тебе просто неудачным падением. Что случилось с Пустым Местом?
– Не называйте его так! – вскинулась Сабрина. – Он не пустое место! Он добрый…
Брекенбок пристально поглядел на куклу:
– Ты забыла сказать: «был». Теперь вся его доброта пошла на корм червям.
– Рыбам, – с грустью уточнила Сабрина.
– Червям, которые пошли на корм рыбам, – гнул свое Брекенбок.
– Нет, он сразу пошел на корм рыбам! Без червей.
– Значит, канал, – Брекенбок хмыкнул, и Сабрина поняла, что нечаянно выдала лишнее. Хитрый шут спровоцировал ее, чтобы выведать нужные ему сведения.
Кукла со злостью и отчаянием уставилась на Талли Брекенбока. Если Манера Улыбаться прознает, что она рассказала хозяину балагана хоть что-то, он уничтожит ее Механизм!
Сделав несколько мазков кистью по запястьям Сабрины, Брекенбок придирчиво оглядел свою работу и прищурился.
– Вообще-то, дорогуша, – сказал шут, – я и вовсе не хотел связываться с Гудвином и требовать у него возврат долга. У циркачей есть примета, что возвращение старых долгов – не к добру. – Кукла не поняла, шутит хозяин балагана, или нет, а он между тем продолжал: – Мой покойный дядюшка был из «Великого цирка семьи Помпео», и однажды на пороге его шатра появился человек, желавший вернуть ему старый, почти забытый долг, – так после этого дядюшка, собственно, и стал покойным дядюшкой.
Сабрина молчала, пытаясь понять, к чему шут ведет. Она опасалась очередной уловки.
– Но Манера Улыбаться, – Брекенбок поцокал языком, – проявил всю свою изворотливость, уговаривая меня вернуть долг. И я задумался: «Хм… это весьма и весьма странно!» Понимаешь, дорогуша, я сразу почувствовал, что меня пытаются втравить в какую-то игру. И тогда я на время забыл о примете. И позволил ему отправиться за долгом к Кукольнику, но Пустое Место…
– Его звали Джейкоб! – снова не выдерживала Сабрина.
– Да, Джейкоб. Он должен был выяснить, что здесь к чему. И пойми мое удивление, когда Манера Улыбаться возвращается сам, притаскивает тебя в мешке, в то время как Фортти… гм… так неудачно и внезапно тонет в канале. «Трагичный несчастный случай» в данных обстоятельствах значит: «ловко подстроенный несчастный вовсе-не-случай». Манера Улыбаться не просто ведет себя подозрительно – он что-то проворачивает под самым моим носом, а мне не нравится, когда подобное вытворяют, – так и хочется чихнуть. И ты, маленькая мисс Неожиданное Появление, очевидно, знаешь, что он задумал…
– Не знаю, – машинально ответила Сабрина и вздрогнула. Она снова попалась на эту уловку.
Брекенбок склонился над чемоданом и достал из него мазанную-перемазанную палитру для смешивания красок
– Да, не знаешь, – сказал он, открывая баночки с названиями «Дрема» и «Морская хворь». Из каждой он капнул на палитру немного краски и начал смешивать. Бурая «Дрема» со светло-зеленой «Хворью» вместе образовали нечто, напоминающее цвет заварного крема. Кто бы мог подумать, что из двух подобных мерзостей может получиться что-то настолько красивое и приятное глазу. – Не шевелись. Мы подкрасим твое личико.
И тут Сабрина неожиданно отметила на придвинувшемся лице хозяина балагана то, на что не обращала внимания прежде: едва проглядывающие под гримом отпечатки старого горя, следы потерь и невероятную усталость. Также она заметила след – или в данном случае – клеймо таланта. Таланта к созиданию. Ей показалось, что жуткий грим, отталкивающий колпак и нарочито отвратительные гримасы скрывают за собой неуемную фантазию, живой ум и еще нечто, чего она никак не могла разгадать.
Сабрину вдруг посетила мысль, а не рассказать ли все, что знает, Брекенбоку. Быть может, тот схватит Гуффина и отберет у него ее Механизм…
«Нет! – одернула себя кукла. – Брекенбок мне не помощник: кто знает, вдруг он захочет оставить Механизм себе!»
– Но почему вы ничего не сделаете? – тем не менее возмущенно спросила она. – Джейкоб подозревал и молчал! Вы подозреваете и молчите!
Хозяин балагана хмыкнул.
– Я мог бы схватить Гуффина, привязать его к стулу и даже побрызгать ему в глаза луковым соком, но это бессмысленно. К твоему сведению, дорогуша, шуты никогда ни в чем не признаются. Только если им не становится больно. Но даже тогда им нельзя верить. И еще кое-что… Мне ведь нужно готовить пьесу! И как, скажи на милость, я это сделаю без своего главного актера?
Брекенбок осторожно коснулся кисточкой скулы Сабрины. Кремовая краска легла на заделанную трещину идеально, как будто никакого повреждения и не было.
Сабрине стало щекотно.
– Терпи, – велел шут, высунув свой черный язык. И Сабрине не оставалось ничего иного, кроме как терпеть.
Делая мазок за мазком, Брекенбок бормотал себе под нос что-то бессвязное, как будто читал стишок задом-наперед – кажется, он о чем-то размышлял…
Сабрина отвела взгляд в сторону, и он упал на стопку книг, стоявшую на письменном столе. Кукла прочитала названия на корешках: «Черви Червивого Моря», «Дневник Почтальона Пустошей», «Все о паразитах и прочих тварях внутри нас», «Полный сборник сплетен, слухов и предрассудков о…» Сабрина попыталась разобрать последнее слово в названии, но оно так затерлось, что едва проглядывало: «В..р......г..».