Молчание сфинкса
Шрифт:
«Тетерки! Как есть тетерки глухие, опять за свое: надо было, не надо было, — сердилась девяностопятилетяяя бабушка Ля, теща, дергала слабенькой высохшей ручкой Катю, за рукав куртки. — Наклонись-ка ко мне, девочка. Ты их не слушай, они из ума выжили. Ты меня слушай. Кто сотворил зло, тот и ответит. Вы его арестуйте только, сей же час арестуйте!»
— Да кого надо арестовать-то, бабушка? — осторожно спросила Катя.
— Да Кирюшку Мячикова — развратника, душегуба! — хором гневно вскричали старухи. — Кирюшку — бестию бесстыжую! Он это, он — больше некому. У кого б рука на отца нашего благочинного поднялась?
Катя отметила, что для кого-то
— Где можно найти этого Мячикова? — спросила Катя: эх, где наша не пропадала? А вдруг? Пока Никита разговоры разговаривает, она возьмет и лично задержит преступника!
— Щас, как же, найдете вы его, проклятого… Его, наверное, и след уж давно простыл, — обнадежили ее старухи, заволновались не на шутку. — Прежде-то он все при церкви терся — плотничал, столярничал. Наш-то, наш-то отец благочинный такую змею пригрел на груди!
Катя решила, не откладывая, пойти к церкви — а вдруг этот Мячиков все еще там?
— Будьте добры, выпустите меня, — попросила она. И старушки (даже девяностопятилетняя теша, громко стуча костылями) повлекли ее через весь дом к выходу. Миновали комнату отца Дмитрия, и Катя невольно остановилась: сколько книг! Стеллажи от пола до потолка везде. У настоятеля была обширная библиотека. А кроме книг, в комнате был только простой письменный стол с пишущей машинкой, икона Заступница Казанская в красном углу, вытертый ковер на полу да картина а духе передвижников на какой-то духовный сюжет…
Время в этом доме словно остановилось. Вот только когда именно? Машинка «Роботрон» на письменном столе была из семидесятых, коричневые с золотом корешки «Церковной истории» из девятисотых? А пожелтевшие военные фотографии в рамках? А православный календарь на стене с многолетием еще патриарху Пимену и русским иерархам? Он из каких времен?
Катя, сопровождаемая старухами, прошла и мимо комнаты, где Колосов, сидя на краешке кровати, беседовал с лежавшей на высоких подушках сестрой отца Дмитрия. Из комнаты пахло валокордином и мятой.
— Нет, нет, что вы, — донеслось до Кати. — У него не было врагов. Никогда. Мы живем тут уже тридцать лет. Всех знаем, все нас знают. У него никогда не было врагов, он любил людей, и люди платили ему тем же.
Любил людей… Катя вздохнула: кто вообще сейчас говорит так? Никто, кроме больной сестры священника — старой девы с бледным фарфоровым личиком. Катя вышла на улицу. За домом располагался хозяйственный двор, огород: пустые, аккуратно вскопанные грядки — урожай с них давно уже был собран, поленница дров, баня. В птичнике за сеткой квохтали куры, гоготали гуси. Из зеленой будки вылезла лохматая собачонка и, не обращая никакого внимания на Катю, начала ловить у себя зубами блох.
Церковь была совсем рядом. Кате надо было сделать каких-то двадцать шагов, но ее опередили. На дороге перед церковью остановился невзрачный серый «Москвич». Из тех, что, кажется, именуются «Святогорами». Из него гремела музыка «Король и шут», облачком взмывала над куполами-луковками. За рулем Катя увидела парня лет двадцати — симпатичного блондина в яркой красной куртке. Рядом сидел его ровесник, он наклонился, видимо, меняя кассету в магнитоле, а когда выпрямился, оказался тоже блондином — на вид не по возрасту серьезным. Хлопнув дверцей, из «Святогора» вышла женщина — высокая, стройная — и опять-таки блондинка — лет тридцати с небольшим, одетая изящно и стильно. Даже слишком стильно — в замшевую куртку, твидовую юбку и бежевый свитер. От осеннего ветра блондинка грациозно куталась в кашемировый палантин из тех, которые предложил в этом сезоне модницам дом «Кристиан Диор».
— Если не окажется чего-то, что есть в списке, — позвоните мне из магазина, — донесся до Кати громкий уверенный голос блондинки. — Мы прикинем, чем можно будет заменить. Леша, ты слышишь меня? Обязательно мне позвоните, чтобы я знала. И вообще, возьмите там каталог.
— Марина Аркадьевна, они каталога на руки не дают, — возразил парень, что сидел на пассажирском сиденье.
— Какие глупости, Валя, почему не дают? Обязаны дать. Короче, звоните мне оттуда, если что. Я сама договорюсь. Ну все, пока. Езжайте осторожно, не гоните сильно. — Блондинка Марина Аркадьевна, подхватив замшевую сумочку и запахнув разлетающийся палантин, кивнула парням и направилась прямо к церкви. «Святогор» газанул и умчался. Марина Аркадьевна взглянула на купола-луковки, извлекла из сумки шифоновый золотистый шарфик, набросила себе наголову, затем, словно вспомнив о чем-то важном, достала телефон и кому-то позвонила.
— Между прочим, я торчу здесь уже полчаса, где тебя носит, Данька? — донесся до Кати ее голос, из повелительно-веселого, каким она разговаривала со своими молодыми спутниками, ставший повелительно-злым. Неведомый Данька получил выволочку пополам с явной ложью: с момента, как Марину Аркадьевну высадили у церкви, прошло минуты две, не более. — Короче, мне ждать или не ждать тебя? — раздраженно спросила она, и неведомый Данька на том конце, видимо, горячо заверил: ждать.
Марина Аркадьевна сунула телефон в сумку и с видом человека, выполнившего свой долг, вошла под тихие церковные своды. Катя поспешила следом. Сумрак, прохлада, верхний свет погашен, и ни души. Никто не караулил свечной ящик и церковную копилку от воров. Следов подозрительного гражданина Мячикова тоже не было видно, и спросить было некого.
Блондинка Марина Аркадьевна положила на стол для записок деньги и взяла свечи. Катя подождала — не появится ли кто в церкви, но никто не появился. Марина Аркадьевна подошла к иконе Жен-мироносиц. Она явно не торопилась. Задумчиво смотрела на огонек свечи. «Интересно, знает ли она, что настоятель этой церкви мера убит?» — подумала Катя.
Хлопнула дверь — сквозняк. Но Катя все же пошла взглянуть — сквозняк ли? На дороге, взвизгнув резиной, затормозил пыльный черный джип. Из него выскочил как ошпаренный солидный краснолицый мужчина. Озабоченно огляделся по сторонам, явно кого-то ища. Вид у него был растерянный, и эта растерянность, почти испуг, совсем не вязалась с его мощной фигурой и увесистыми кулаками. И тут появилась Марина Аркадьевна.
— Сколько можно ехать? — с ходу набросилась она на него. — Я уже хотела попутку ловить!
— Мариночка, милая, но в чем же я виноват? Меня рабочие задержали, и потом, ты сказала, что позвонишь, я и ждал, — нервно ответил незнакомец по имени Данька — это был явно он. — Ну все, все, садись, пожалуйста.
Блондинка хлопнула дверью джипа с такой силой и злостью, словно хотела отомстить бедной иномарке и ее хозяину за что-то. Хотя было неясно за что. Данька, словно невольник, с убитым видом плюхнулся за руль. И они уехали.