Молчание сфинкса
Шрифт:
— Тебе не кажется, что все здесь уже сбывается точь-в-точь как в легенде? — спросила она после небольшом паузы. — Металлоискатель сработал. Клад явил себя, a в руки кладоискателям не дался. Пока.
— Никакого клада нет. А дождь полил сам по себе. Каприз природы, — Никита хмыкнул. — Мы же сводки погоды не запрашивали. Но вообще-то, для этих наших друзей там, в Лесном, такое совпадение вполне может выглядеть неслучайным.
— По крайней мере, для одного из них, — поправила быстро Катя. — Теперь я в этом уже уверена. В неслучайные совпадения, в старинные легенды и заговоры
— Катя, а ты ведь знаешь, как его зовут. Догадываешься. Почему же ты не хочешь мне этого сказать?
— А что будет, если я скажу, ты мне поверишь, а я ошибусь? — тихо спросила Катя.
— А что будет, если я тебе не поверю?
Катя усмехнулась:
— Ну, значит, с именами пока придется повременить. Подождем развития событий. А вы с Сережей, выходит, этот, запасной, вариант тоже проработали?
— Да, Серега должен был остаться в Лесном. И он остался. Он будет там, в доме рядом с Изумрудовым. Мы условились с ним: он должен страховать того, у кого в руках сработает эта электронная пищалка. Вышло так, что «клад» с нашей помощью обнаружил Изумрудов. Значит, теперь настала его очередь бояться. По условиям игры, в которую играет убийца. Изумрудов сейчас превратился в жертву. Убив его, можно считать последнее условие заговора на кровь выполненным, можно идти получать золотишко мадам Бестужевой на блюдечке с голубой каемкой. Лично мне показалось, что этот красавчик очутился в роли жертвы отнюдь не случайно. Ты же видела сама — Салтыков его спровоцировал. Сам с металлоискателем в яму не сунулся. Послал пацана. Натурально подставил его.
— Я все видела, Никита. Но я поняла все это совсем иначе, — Катя покачала головой. — Салтыков его не подставлял — нет. Изумрудов вызвался сам, понимаешь? Сам, добровольно. Не знаю уж, насколько крепка его вера, точнее суеверие, но получается, что таким способом он решил избавить своего сердечного друга от неприятностей любого рода.
— Тоже мне спаситель выискался, — Никита хмыкнул, — И что за молодежь пошла? Тараканы какие-то в голове сплошные… Ладно, будем готовиться к ночи. Эх, как там наш Серега, в этом змеином логове? Вот уж кто не за страх, а за совесть, как говорится, пашет, нашу работу за нас делает…
— Ты считаешь — событий надо ждать ночью? Но ведь все прежние убийства он совершал утром, днем.
— Ему надо не просто убить в этот раз. Ему надо еще успеть к яме, понимаешь? — веско сказал Никита. — Опередить всех, успеть одному, без свидетелей. Утром там снова начнут работать — воду откачают, примутся пробивать кладку. Он этого не допустит. Он захочет быть там первым — после всего, понимаешь? Он будет считать, что после того, как умрет Изумрудов, клад — у него в руках. Ведь именно это обещает легенда. Ты сама твердишь — он в это слепо верит. А раз верит — будет действовать. Ничего другого ему при таком раскладе не остается.
— Мы стоим на пороге удивительного открытия. Открытия, овеянного преданиями седой старины, легенд ми прошлого. Загадка сфинкса почти разгадана. Друза такое событие надо отметить!
Возбужденный голос Салтыкова. Бутылка шампанского «Дом Периньон» в ведерке со
Сергей Мещерский сидел вместе со всеми, кто остался ночевать в Лесном, в столовой за ужином. Мягко хлопали пробки от шампанского. Звенели бокалы. Все чокались, поздравляли друг друга. Тесный, сильно поредевший круг друзей…
Мещерский смотрел на их лица — такое ведь неожиданное, небывалое событие. В него до сих пор невозможно поверить. Но — значок «Аурум» на мониторе металлоискателя. Японская техника не может ошибиться аурум, золото…
И ничего, что за окном хлещет дождь и снова потемки, не беда, что раскопки приостановлены, — завтра все снова наладится и будет продолжено, доведено до победного конца.
Что же выражают их лица? Что у них сейчас на душ Слова, взгляды, жесты, фразы… Слова так и льются пот ком, так и катятся, как монеты. А вот лица…
Откуда эти вымученные фальшивые улыбки? Откуда эта тщательно скрываемая неловкость, нервозность? Это беспокойство и тревога в глазах? Этот спрятанный самих себя в самую глубину страх?
— Валя, пожалуйста, не увлекайся так.
— Мама, я немного, совсем чуть-чуть.
— Это уже четвертый бокал шампанского. Ты что думаешь, я ничего не вижу? Валя, я прошу, хватит пить!
— Мать, замолчи. Отстань. Все нормально. Я взрослый — давно уже взрослый. И я хочу шампанского. За успех всего предприятия!
Долорес Дмитриевна шепотом делает замечания — Валя Журавлев отмахивается от нее, огрызается. Они с Изумрудовым сидят за столом напротив Мещерского. Он видит: в отличие от прочих застолий сейчас ребята пьют наравне со всеми. Даже больше, чем все остальные.
— За успех предприятия! — Валя Журавлев чокается с Малявиным, Салтыковым. На его щеках алеют пятна румянца — от шампанского. Он сильно взволнован. Его буквально распирает. Речь его от вина уже немного несвязна. Жесты резки. Он толкает Изумрудова: ну а ты что? Давай пей!
Изумрудов тоже пьет шампанское — бокал за бокалом. Ему предупредительно наливает сам Салтыков. Наклоняется, что-то спрашивает. Леша мотает головой. На его щеках нет румянца — он бледен. Но глаза тоже лихорадочно блестят. В них тревожное ожидание и вызов. И какая-то запоздалая растерянность, очень похожая на сожаление…
. — Сергей, вы со мной не чокнулись за успех предприятия! — Журавлев через стол тянется к Мещерскому. Расплескивает вино на скатерть.
— За то, чтобы заговоренный, овеянный тайнами бестужевский клад наконец-то был найден, — Мещерский произносит свой тост громко. — Ура!
За столом повисает мгновенная пауза. Потом все опять говорят, перебивая друг друга:
— Не стоит раньше времени забегать вперед. Там внизу может быть всего несколько кем-то когда-то оброненных золотых монет. Техника ведь не определяет количества находок! (Долорес Дмитриевна.)
— Насчет воды все надо хорошенько проверить (Малявин.)
— Проверим, мы все обязательно проверим, дорогие мои друзья! (Салтыков.)
— Мне кажется — мы ждали этого с того самого дня, когда впервые переступили порог Лесного (Анна Лыкова.)