Молчание ягнят (др. перевод)
Шрифт:
Джейм — ну, ты знаешь, это его имя, оно и в самом деле так записано в метрике, оттуда он его взял и требует, чтобы его произносили „Джейм“ — как Джеймс. Только без „с“, не то он прямо синеет от злости, хоть это и явная ошибка. В больнице напортачили, когда записывали, ведь уже тогда нанимали работничков, чтоб подешевле, а они толком даже имя написать не могли. Сейчас тоже так, только еще хуже: жизнью рискуешь, отправляясь в больницу. Ну и вот, Джейм сидел на койке в этой кошмарной комнате, голову на руки опустил, лицо в ладони спрятал: его уволили из антикварного магазина, где он работал. Он опять сотворил это.
А я еще раньше говорил ему, что не потерплю ничего такого. Ну и вот, как раз
Ну и вот, сидит он без работы, опять сделал это с каким-то бродягой несчастным. Меня уже тогда не было. Он пошел на почту и забрал письма и посылки для своего бывшего хозяина в надежде, что сможет что-нибудь продать. И там была посылка из Малайзии или откуда-то из тех краев. Он ее открыл трясущимися от жадности руками, а там — чемодан с дохлыми бабочками, прямо так, россыпью.
А хозяин его посылал деньги почтмейстерам на те острова, и они посылали ему дохлых бабочек прямо ящиками. Он их как-то особым пластиком заливал и делал вульгарнейшие украшения, такие, что и представить невозможно, да еще имел наглость называть их objets [56] . Что за польза была Джейму в этих бабочках? Ну и вот, он погрузил туда руки, подумав, может, там, в глубине, найдет что-нибудь ценное (иногда им браслеты присылали с Бали). А там ничего, только пыльца от бабочек на пальцах осталась. Он сел на кровать, обхватив голову ладонями; лицо и руки расцвечены всеми красками бабочек. А сам он — на дне; такое бывает с каждым. И он заплакал. И вдруг услышал легкий шум и в открытом чемодане увидел бабочку: она выкарабкивалась из кокона. Кокон бросили в чемодан вместе с дохлыми бабочками, и вот она вылезла. В воздухе плавала пыльца с крыльев бабочек и обычная пыль, светившаяся в луче солнца. Ты знаешь, все так ужасно живо встает перед глазами, когда тебе это рассказывают, а ты уже на игле. Бабочка расправляла крылья, он внимательно смотрел, как она это делает. Она была очень большая, сказал он. Зеленая. Он открыл окно, и она улетела, а он почувствовал себя так легко-легко — так он сказал — и теперь знал, что делать.
56
Objets (фр.) — здесь: предметы искусства (сокр. от objets d'art).
Джейм отыскал домик на берегу, где мы встречались с Клаусом. Ну и вот, когда я вернулся с репетиции, я увидел там Джейма. Зато я не увидел там Клауса. Я спросил, где Клаус, и он ответил — купается. Но я знал — это ложь, Клаус никогда не плавал, Тихий океан безумно громкий, волны так и бьют о берег. А когда я холодильник открыл, ну, ты знаешь, что я там нашел. Голову Клауса, смотревшую на меня из-за апельсинового сока. Ну и вот, Джейм, он себе уже успел сделать фартук из Клауса, надел и спрашивает, как он теперь мне нравится. Я понимаю, ты должен испытывать отвращение ко мне, оттого что я не перестал вообще знаться с Джеймом, он ведь был еще больше не в себе, когда ты с ним познакомился. Я думаю, он был просто поражен, что ты его не боишься».
И последние слова Распая, последние, сказанные им при жизни: «Я все думаю, почему мои родители не убили меня маленьким, до того как я достаточно вырос, чтобы их дурачить».
Изящная рукоять стилета дрогнула, когда пронзенное сердце Распая все-таки попыталось биться, и доктор Лектер сказал: «Все равно что соломинку в норку муравьиного льва воткнуть, не правда ли?» Но было слишком поздно — Распай уже не мог ответить.
Доктор Лектер мог припомнить каждое слово и многое другое. Приятнейшее занятие в то время, пока в камере идет уборка.
Клэрис Старлинг достаточно проницательна, размышлял доктор. Она могла бы разыскать Джейма Гама и с тем, что он успел ей сообщить. Но это займет много времени. Чтобы успеть, ей нужно знать о нем больше. Доктор Лектер был уверен, что, когда он прочтет детальное описание преступлений, предположения возникнут сами собой и он сможет намекнуть… может быть, на что-то связанное с профессиональным обучением Гама в интернате для малолетних преступников, после того как он убил своих деда и бабку. Он отдаст Клэрис Джейма Гама завтра, и намек его будет столь прозрачен, что даже Джеку Крофорду трудно будет не понять, что он имеет в виду. Завтра. Завтра он это сделает.
За спиной доктора Лектера раздались шаги, и кто-то выключил телевизор. Вот тележка слегка откинулась назад. Сейчас начнется долгая и скучнейшая процедура освобождения его от тенет посреди камеры. Это всегда происходит одинаково. Сначала Барни с помощниками мягко и осторожно укладывают его на койку, ничком. Затем Барни привязывает его щиколотки полотенцами к металлическому брусу в ногах кровати, снимает ножные путы и, прикрываемый двумя помощниками, вооруженными газовым баллончиком и дубинками, расстегивает пряжки на смирительной рубашке. Затем они, пятясь, покидают камеру, водружают на место сеть и запирают зарешеченную дверь, оставляя доктору Лектеру возможность самому выпутываться из тенет. Затем доктор меняет все это хозяйство на завтрак. Эту процедуру ввели после того, как доктор изуродовал медсестру, с тех пор процедура не менялась и устраивала обе стороны.
Сегодня заведенный порядок был изменен.
27
Легкий толчок — это тележка с доктором Лектером прокатилась через порог клетки. А в клетке на койке сидел доктор Чилтон собственной персоной и просматривал личную корреспонденцию доктора Лектера. Пиджак и галстук Чилтон снял. Доктор Лектер заметил, что на шее у Чилтона висит какая-то медаль.
— Поставьте его рядом с унитазом, Барни, — распорядился доктор Чилтон, не отрываясь от бумаг. — Вы и все остальные отправляйтесь к себе на пост, подождите там.
Доктор Чилтон закончил чтение самых последних писем, которые Лектер получил из журнала «Дженерал Аркайвз оф Сайкаэтри». Небрежно швырнув их на койку Лектера, он вышел из клетки. Лектер проводил его глазами, не поворачивая головы.
Чилтон подошел к парте, все еще стоявшей в холле, и, с трудом нагнувшись, вытащил из-под сиденья небольшое подслушивающее устройство.
Он помахал им перед прорезями для глаз в маске доктора Лектера, вернулся в камеру и снова уселся на койку.
— Я подумал, может, она копает насчет нарушения прав человека в связи со смертью Миггза, вот и решил послушать, — сказал Чилтон. — Я вашего голоса сто лет уже не слыхал… По-моему, с тех пор как вы мне тут голову морочили, отвечая на мои вопросы, а потом еще меня же и высмеяли в своих статьях в «Журнале». Трудно поверить, что мнение пациента принимается всерьез в профессиональных кругах, верно? Но я тем не менее все еще на своем месте. И вы тоже.
Доктор Лектер ничего не ответил.
— Годы молчания, но вот Джек Крофорд подослал к вам свою девчонку, а вы и размякли, верно? Что это вас так разобрало, а, Ганнибал? Стройные ножки? Или блеск волос? Она потрясающая, правда? Потрясающая и недоступная — не дотянуться. Зимний закат, а не девушка, такой она мне представляется. Знаю, знаю, вы довольно давно уже не видели зимнего заката, но можете поверить мне на слово.
У вас с ней остался еще один день. Потом за вас возьмется Балтиморское отделение по расследованию убийств. Они сейчас специально для вас привинчивают стул в кабинете электрошоковой терапии. В стул вделан горшок со стульчаком — для вашего удобства и для их удобства тоже, когда к вам подведут провода. Я ничего не буду знать.