Молчать, чтобы выжить
Шрифт:
— И все-таки я против того, чтобы на допросе присутствовал представитель ФСБ. Мне знакомы методы их работы, и я не хочу, чтобы они пустили псу под хвост все мои наработки.
При слове «наработки» во взгляде Турецкого промелькнула насмешка, но, слава богу, Шишкунов этого не заметил. На самом деле Александр Борисович успел изучить все детали проведенной операции и знал, что большой заслуги полковника Шишкунова тут нет. Успех принесла великолепная работа оперативника, работающего под прикрытием. Того самого «выпускника школы милиции», о котором обмолвился Шишкунов. Турецкий даже знал его имя — Альберт Мясищев.
Что говорить, в Департаменте экономической безопасности не очень-то хорошо умели хранить секреты. И все это из-за таких вот самодовольных остолопов, как полковник Шишкунов. И ведь идея операции принадлежала вовсе не ему, а одному из сотрудников, — кажется, майору Степаненко, связному Альберта Мясищева.
— Понимаю ваше недовольство, — сухо сказал Александр Борисович. — Но генерал Демин уже дал добро. Неужели он вам не позвонил? Я лично с ним беседовал.
— Когда?
— Не далее как час назад.
— Что ж вы сразу не сказали. — Шишкунов потер пухлые ладони. — Ладно. Поступайте как знаете, — сказал он с таким видом, словно сбрасывал с плеч тяжелую ношу. — Но учтите, Александр Борисович, что все это под вашу ответственность.
— Разумеется.
Таможенного генерала Безродного взяли два дня назад по наводке двоих задержанных сотрудников таможни. Улик против него было предостаточно, однако сам он колоться ни в какую не желал. Человек он был влиятельный, за него уже хлопотали важные персоны из таможенной службы, а не далее как вчера вечером генералу Демину, начальнику полковника Шишкунова, позвонили из администрации президента и настоятельно рекомендовали «прекратить эту неразбериху с арестами» и «отпустить заведомо невиновных людей на свободу».
Турецкого, когда он узнал о звонке, особенно позабавила формулировка «заведомо невиновные». Как говорится, оговорка по Фрейду! Однако действовать нужно было быстро и решительно.
За пару часов до разговора с Шишкуновым Турецкому на стол легло донесение от одного из агентов генерала Грязнова. Агент писал о том, что в тюрьму с воли была послана бандитская малява с указанием ликвидировать генерала Безродного. Кто-то на воле очень не хотел, чтобы у генерала развязался язык.
Турецкий и раньше подозревал, что операции с переправкой через границу черной икры и анаши курируют бандиты. Теперь его версия получала если и не стопроцентное, то весьма веское подтверждение.
Таможенный генерал Безродный был высок, худощав, представителен и красив, как могут быть красивы только генералы. Идеальная выправка, властный взгляд, волевое лицо.
Кроме Турецкого и Безродного в кабинете находился еще один человек. Он сидел в углу комнаты и с отсутствующим видом листал какой-то журнал. Впрочем, генерал Безродный не удостоил его даже мимолетного взгляда.
Разглядывая генерала, Турецкий нахмурился. С такими людьми беседовать сложнее всего. Они и сидя на нарах чувствуют себя людьми, облеченными силой и властью. Прямо как Меншиков в опале.
— Итак, вы у нас… Безродный Максим Семенович.
— Все верно, вплоть до того, что я «у вас», — без всякой тени насмешки произнес Безродный. Однако прозвучало это убийственно.
Турецкий вдруг вспомнил, как кто-то из друзей говорил о танцоре Александре Годунове — «когда он входил в комнату, сразу хотелось встать».
Подобное впечатление оказывал на всех и генерал Безродный. Однако Турецкий и сам был не лыком шит.
— Ну и как вам отдыхается в СИЗО? — так же серьезно поинтересовался он.
— Неплохо, — ответил генерал. — Почти как на курорте.
— А синяк под глазом — это, надо полагать, бесплатный бонус к оздоровительной программе?
Безродный кивнул:
— Угу. Что-то вроде. Там для таких целей целый штат высококлассных специалистов.
Александр Борисович закурил и откинулся на спинку стула. Генерал смотрел на него прямым и спокойным взглядом.
— По таможне-то не скучаете? — поинтересовался Турецкий.
— Случается. Особенно под вечер. Ностальгия, знаете ли. — Безродный прищурился. — Простите, а вы не тот Турецкий, который в прошлом году раскрыл дело об убийстве троих генералов? — поинтересовался он вдруг.
— Было дело. А что?
— Один из этих генералов был моим другом.
— Вот как?
— Да. Я еще тогда, после всей этой телевизионной шумихи, хотел найти вас и сказать спасибо. Но закрутился и упустил нужный момент.
— Бывает, — кивнул Александр Борисович. — Максим Семенович, я буду говорить откровенно. Не как следователь, а как человек, который заинтересован в том, чтобы вы остались живы.
Безродный позволил себе усмехнуться:
— Звучит интригующе.
— Дело, в общем, вот в чем. Вы слишком много знаете. И независимо от того, расскажете вы нам что-нибудь или нет — вас все равно убьют.
Лицо генерала оцепенело.
— А вы пессимист, — холодно заметил он.
— Работа такая. Случится все просто. Вы ударитесь головой об унитаз, наколетесь на что-нибудь острое или просто удавитесь на какой-нибудь тряпке. Вариантов тут, сами видите, немного.
Безродный поморщился:
— Какая мерзость.
— И я о том же, — кивнул Александр Борисович. — У нас есть информация, что малява на вас уже пришла. Причем информация верная.
— Гм… — Генерал потер пальцами сухой, синеватый подбородок. — И что вы намерены в связи с этим делать?
— А что я могу сделать? Посадить вас на веки вечные в одиночку? — Турецкий покачал головой. — Это невозможно. Да вы и сами не захотите.
— Все-то вы знаете, — усмехнулся Безродный. — На все-то у вас, прокурорских, готов ответ.
— Вашими бы устами да мед пить. Итак, выхода у вас, Максим Семенович, нет. Впрочем, есть один. Хотите услышать какой?
— Было бы интересно. Я полагаю, об этом «выходе» мне расскажет этот рассеянный гражданин, сидящий в углу?
— Угадали, — с улыбкой кивнул Турецкий. — Это полковник Лацис из ФСБ.