Молчать, чтобы выжить
Шрифт:
— А разве мы с вами… — недружелюбно заговорил он, но осекся. — Постойте, а ведь я вас знаю. Вы следователь, да? Если не ошибаюсь, Персидский? Я правильно произнес вашу фамилию?
— Почти, — усмехнулся Александр Борисович. — Правильнее будет Турецкий.
— Пардон, не хотел вас обидеть.
— Ничего, переживу. Выйдите, пожалуйста, из машины.
По лицу Камакина пробежала нервная судорога.
— А что случилось? — поинтересовался он, стараясь говорить спокойным, властным голосом.
— Обычная процедура, — спокойно ответил Турецкий. — Ваша машина должна пройти
Даже в зыбком свете уличного фонаря было видно, как Камакин побледнел. Под глазами его резко обозначились темные тени.
— А может, обойдемся без этой маленькой формальности? — с нервной улыбкой произнес Камакин. — Честно говоря, я очень устал. В самом деле, Александр Борисович, не думаете же вы, что вице-мэр Москвы будет везти какую-нибудь контрабанду!
— Даже вице-мэр — человек, и ничто человеческое ему не чуждо. — Турецкий вновь направил лучик фонарика в лицо Камакину. — Выйдите из машины.
— Хорошо, — медленно произнес Камакин. — Но можно одну реплику?
— Попробуйте, — кивнул Александр Борисович.
Камакин вперил мрачный взгляд в лицо Турецкого. Жестокие глаза его были похожи на осколки стекол, покрытые изморосью.
— Не хочу вас стращать, но я человек, имеющий большое влияние, — жестким, властным голосом произнес Камакин. — Если захочу, чтобы у вас были неприятности, они у вас будут. Понимаете, о чем я?
— Это все? — невозмутимо поинтересовался Турецкий.
— Все.
— Выходите из машины!
Камакин обвел воспаленным взглядом милиционеров, перевел взгляд на дорогу и крепче сжал в пальцах руль.
— Не глупите, Лев Анатольевич, — быстро сказал Турецкий. — Вы не проедете и пятидесяти метров.
По плотно сжатым губам Камакина пробежала холодная усмешка.
— Н-да… — проговорил он. — Судя по тону, вы настроены весьма решительно. Что ж, не буду вас сердить.
Лев Анатольевич медленно выбрался из машины. Посмотрел на Турецкого и сказал:
— Но вы совершаете оч-чень большую ошибку.
— Не ошибается только тот, кто ничего не делает, — ответил Александр Борисович. — Ребята, приступайте!
Светало. Осмотр автомобиля Камакина длился уже два с половиной часа. Турецкий был уверен, что «осмий» в машине. Однако до сих пор поиски не принесли результата. «Чертовщина какая-то, — думал в сердцах Александр Борисович. — Неужели мы ошиблись, и никакого „осмия“ здесь нет в помине? А может, его вообще не существует? Может, он лишь выдумка сумасшедшего профессора?» Настроение у Турецкого было мрачнее мрачного. Он покосился на Камакина. Тот сидел на бордюре и спокойно пил кофе, который ему принесли из придорожного кафе. Обыск он перенес без эксцессов, даже сам выворачивал карманы плаща, насмешливо поглядывая на Турецкого. Он и сейчас ухмылялся. Сидел и пил кофе с таким видом, словно все происходящее страшно его забавляет.
— Ищите, ребята, — в двадцатый раз за эту ночь повторял Александр Борисович. — Ищите тщательней.
Впрочем, оперативники работали на совесть. Дно машины, колеса, кресла, даже обивка — все было снято, вспорото и выпотрошено.
— Господин следователь, скажите хоть, что вы там ищете? —
Турецкий ничего не ответил.
— Советую вам просветить мои внутренности рентгеном! — продолжал потешаться вице-мэр. — Возможно, я ее просто проглотил! Попробуйте поискать в прямой кишке!
Камакин хрипло захохотал, и этот хохот железом по стеклу заскрежетал в душе Турецкого. Он был в ярости. Сказывались бессонная ночь и напряжение последних дней.
Зазвонил телефон.
— Да, — устало проговорил в трубку Турецкий.
— Александр Борисович, это майор Яковлев!
— Да, Володь, слушаю тебя.
— Во дворе дома мы нашли свежее захоронение.
— Ну? — нетерпеливо сказал Турецкий.
Яковлев выдержал паузу и продолжил, понизив голос:
— Александр Борисович, это Татьяна Перова. Судя по отметинам на шее, ее задушили. И задушили сегодня ночью.
Турецкий покосился на Камакина. Тот с ухмылкой наблюдал за суетой оперативников.
— Ясно, — сказал Александр Борисович. — Продолжайте поиски. Обо всем, что найдете, сообщайте мне немедленно.
Убрав телефон в карман, Турецкий закурил. В блеклых лучах утреннего солнца лицо Камакина показалось ему уродливым и зловещим. Крючковатый нос вице-мэра покраснел от холода и стал похож на отвратительный красный клюв. Глаза холодно поблескивали. Это были глаза не вора, но убийцы.
«Камакин везет образец изотопа в своей машине, иначе он бы не предпринял эту опасную поездку. Думай, Турецкий! Думай! У Камакина не было времени, чтобы тщательно спрятать „осмий“, так? Так. Значит, „жигуленок“ мы потрошим зря. Но куда он мог его спрятать? А может, и правда поглотил?» — Турецкий усмехнулся собственным мыслям. — Глупости! Изотоп должен быть где-то у него под рукой.
Турецкий внимательно посмотрел на ухмыляющуюся физиономию Камакина и сдвинул брови. «А что, если…» Он отшвырнул окурок и решительным шагом подошел к машине.
— Коля, отойди-ка, — отодвинул он оперативника. Затем нагнулся, просунул руку в салон и открыл бардачок.
— Александр Борисович, мы уже смотрели. Там ничего, кроме аптечки, — сказал за спиной оперативник.
Не слушая его, Турецкий достал аптечку, откинул крышку и стал просматривать ее содержимое. Незаметно он покосился на Камакина. Тот по-прежнему пил кофе, но с лица его сошла прежняя невозмутимость. Пластиковый стаканчик накренился в его пальцах, и несколько капель кофе упали вице-мэру на брюки, однако Камакин этого даже не заметил. Он во все глаза смотрел на Турецкого.
«Так. Капли от насморка… Тетрациклин… Растворимый аспирин… Стоп!»
Александр Борисович вскрыл коробку с аспирином. Внутри аккуратными рядами лежали пластиковые пакетики с порошком. Один из этих пакетиков несколько отличался от других.
Боковым зрением Турецкий продолжал наблюдать за Камакиным. Волосы у того потемнели, пропитавшись потом. Не в силах справиться с напряжением, он слегка привстал с бордюра.
— Понятые, подойдите, пожалуйста, поближе! — громко позвал Александр Борисович. И, не скрывая облегчения, добавил: — Кажется, мы нашли то, что искали.