Молчи и танцуй (Часть 1)
Шрифт:
Маленький Максимка не капризничал в отсутствие матери и не просился домой, если ему велели подождать. Мальчишка был на редкость терпеливым. Он неплохо проводил время в компании соседки тети Любы, потому что улыбчивая и даже смешная толстая тетенька водила его на детскую площадку возле кинотеатра, угощала мороженым и рассказывала интересные истории. Вот и в этот раз, когда Лариса чмокнула Максимку в щечку и сказала, что придет скоро, он не стал возражать. -Иди уж, не волнуйся, - сказала Люба, - пригляжу за ним. Потом гречкой отдашь.
У Ларисы сегодня намечался серьезный разговор. Она брела по тротуару и мысленно проговаривала фразы, которые ей предстояло озвучить в ближайший час в доме родителей. Фразы несложные, но почему-то нужные и заранее подобранные слова в последний момент куда-то улетучиваются. Подлость несусветная. Дойдя до угла родительского дома, Лариса остановилась, подняла голову вверх. На балконе шестого этажа сушилось мужское нижнее белье - невероятных размеров трусы и майки. Лариса долго смотрела на эти пестрые паруса, потом направилась к подъезду, кусая губы. "Значит так, дорогие мои, - в сотый раз повторяла она, - я хочу разобраться с нашими проблемами раз и навсегда. Если вы отказываетесь, я разворачиваюсь и ухожу, и внука вы будете видеть только по праздникам". Грубовато, конечно, но ничего не поделаешь. С ее родителями лучше разговаривать так - с напором и без литературных изысков. Так до них лучше доходит. Если допустить какие-то разночтения, потом намучаешься, потому что они уже немолодые люди, им все эти модные прибамбасы - как муха в салате. Удивительно, что они вообще слушают свою дочь. В лифте Лариса вдумчиво изучала абсолютно чистую стену. В этом подъезде всегда и все было чистым - никаких наклеек от "Терминатора" и автографов "здесь был Вася". Лариса с улыбкой вспомнила, как когда-то в юности пыталась нацарапать на стенке кабины лифта свое имя. Ей не позволили это сделать, выволокли за косу и нащелкали по лбу, вдобавок наябедничав родителям. За чистоту своего жилища люди боролись как за власть Советов. Лариса вышла на площадке шестого этажа, остановилась возле родной двери, замерла. Все было очень хорошо слышно. Вот отец прошаркал мимо прихожей в гостиную, включил телевизор и с довольным кряхтением уселся на диван. Мать гремит на кухне кастрюлями, кричит супругу, чтобы не рассиживал без дела, а отец отбрыкивается - телевизор по вечерам для него свят, как пиво после бани. Лариса нажала на кнопку звонка. Снова шаркающие шаги, ворчание матери. Лязгнул замок, дверь открылась, и Александр Никифорович Еремеев, помятый и небритый, в спортивных штанах и застиранной до потери родного цвета футболке, сдержанно улыбнулся. -Ларик? Проходи. Сейчас мать позову... Лариса улыбнулась в ответ. - У тебя все в порядке?
– тараторил отец.
– Что-то ты бледная. С Максимкой все хорошо, не болеет? -Спасибо, пап, все в порядке, не суетись. Я ненадолго. Лариса вошла в квартиру, повесила на крючок свою сумочку. Мать, конечно, слышала, что кто-то пришел, и наверняка разобрала голос, но показываться из кухни не спешила. Очевидно, поднявшееся тесто заслуживало большего внимания, чем собственная дочь. -Какими судьбами?
– спросил отец, подталкивая ногой тапочки. -Мимо шла, решила заглянуть, - соврала Лариса.
– А вы чего поделываете? -Мать вот стряпней занялась, я отдыхаю. Как там погода? -Нормально. -М-м-м...
– протянул отец, смущенно почесав нос. Светская беседа никогда не была его коньком, и он это знал. -Как твои дела на работе?
– поинтересовалась Лариса. Отец скривился в усмешке, махнул рукой. -Нормально всё, платят с задержками. Экспедиторы нынче не в большой цене. Думаю, не уволиться ли. -Серьезно? -А почему нет? Думаешь, я пропаду? -Нет, не думаю, - сказала Лариса. Она знала, что руки отца растут из правильного места, и он всегда сумеет найти им применение. Проблемы безработицы для него не существовало в принципе. Кроме того, папа всегда легко прощался с прошлым, и, пожалуй, с ним Ларисе общаться было легче, чем с матерью. -Проходи в комнату, - сказал Александр Никифорович, - правда, там не убрано. Эй, мать, выйди хоть поздоровайся! В ответ на это предложение из кухни донеслось злобное шипение залитой маслом сковородки. -Ладно, пап, - сказала Лариса, устраиваясь на диване, - пусть она занимается своими делами. У меня еще есть
– Он выставил пакет на журнальный столик, взял из серванта два стакана. -Мама когда освободится?. -Я уже освободилась. Лариса вздрогнула, повернулась к двери. Мать стояла у косяка и пристально смотрела на дочь. -Как делишки, Ларик? Как Максимка? -Все в порядке, мам. Симка не болеет. Людмила Викторовна прошла в комнату, села на край дивана. На ней был старый халат, надетый поверх ночной рубашки, и дырявые шлепанцы. Выглядела она вполне миролюбиво, но Лариса догадалась, что внутри она вся клокочет. Их последняя встреча неделю назад закончилась непристойной перебранкой. Мать всегда долго успокаивалась. -Отец мне сообщил, что у тебя есть какой-то разговор, - без всяких вступлений начала она.
– Мы будем разговаривать, или сначала поедим, обсудим погоду? Лариса поежилась. Когда ее добропорядочная матушка переходит в атаку, это может означать только одно: спокойного разговора не будет, пирожки с капустой (или что она там в них напихала) останутся нетронутыми и вечер войдет в историю как очередная "кровавая пятница". -Да, я хотела поговорить, - сказала Лариса, отхлебнув из стакана, - но мне не хочется устраивать драку. -Так не устраивай, Ларис, - вставил отец.
– Говори спокойно, что у тебя случилось, и мы вместе подумаем, что можно сделать. Лариса помолчала, переводя взгляд с матери на отца. "Когда что-то рушится в дружной семье, - подумала она, - виноватым не может быть кто-то один. Как правило, виноваты бывают все... или никто". -Вы просверлите на мне четыре большие дырки, - выдавила она, отводя глаза. -От тебя не убудет, - добродушно пробурчал Александр Никифорович.
– Давай рассказывай. Лариса залпом осушила стакан и поставила его на столик. Вспоминать заготовленные фразы ей не пришлось. -Игорь выходит в июле-августе, - произнесла она, взявшись за рукав блузки.
– Я думаю, что не позже. -И что?
– спросила Людмила Викторовна. -Ничего особенного. Я не хочу его видеть. Отец прокашлялся, мать вздохнула. Пауза была зловещей. -Я собираюсь забрать Максимку и исчезнуть, - продолжила Лариса. -Ты этого не сделаешь, - сказала мать. -Сделаю. Сделаю ради сына. -Безумства свои прикрывать заботой о сыне - очень современно. -Я не прикрываю, я как раз о нем и думаю! -А по-моему, ты разучилась думать.
– Мать поднялась с дивана, подошла к серванту. Сейчас она начнет глотать свои таблетки, вздыхать и изображать измученную сердечными ранами старуху, до которой никому нет дела. "Господи, мама, как же тебе нравится страдать!". -Тебе не кажется, - промолвил отец, - что ты торопишься? -Нет, я давно решила. -Ты хочешь отобрать у мальчика отца, ничего не объяснив? Лариса закатила глаза. -Папа, о чем ты говоришь! Какие объяснения?! Какой отец?! Мать, вытряхивавшая на ладонь таблетки из маленькой бутылочки, бросила на дочь гневный взгляд. -Ты его нагуляла, что ли? -Я не сомневалась, что ты именно так и подумаешь, мама. Это вполне в твоем стиле. -Спрячь зубки! -Я их еще и не показывала! Игорь ему не отец. Если вы считаете, что отцом можно считать любого, кто сумеет засунуть, высунуть и встретить возле роддома, то он, конечно, годится, но во всем остальном... Папа, разве ты не видишь, что он за тип? Разве ты не видел его, не общался с ним, пока он не сел за решетку? -Ну, всяко бывало, - согласился Александр Никифорович.
– Но, с другой стороны, не совсем последний человек, да и выбрала ты его сама, не мы. Лариса неожиданно поднялась с дивана, подошла к окну и уставилась на улицу. У нее опять потекли слезы. "Плакса ты несчастная, рева-корова!". Она не хотела, чтобы старики видели это, потому что не верила в их понимание. Кроме того, она хотела скрыть еще и свою злость. Плакать и злиться было от чего. Родители дали щелбана. Никто не сможет ударить больнее, чем близкие родственники. Если у тебя что-то не склеилось, возвращайся домой, и родня обязательно сделает так, чтобы ты поняла свою ошибку и горько о ней пожалела. "Мы тебе говорили, мы тебя предупреждали! Не слушала, упиралась, а теперь, когда прижало, примчалась с поджатым хвостом. Будешь знать в следующий раз. Мы рады, что так вышло, мы оч-чень рады!" -Любите пинать лежачего, - промолвила Лариса, кое-как справившись с эмоциями.
– Ваше любимое занятие. -Лариса, послушай... -Нет, это вы меня послушайте.
– Она повернулась к ним лицом, продемонстрировав черные разводы под глазами от расплывшейся туши.
– Получили свое мясо с кровью, теперь послушайте меня. Я и без вас поняла, что ошиблась. Я целых три года ждала, когда этот свин возьмется за ум и вспомнит, что у него есть семья. Я три года не спала ночами, когда он болтался где-то со своими дружками, и вздрагивала, когда он, напившись в стельку, подходил в кроватке и чего-то там улюлюкал с Максимом. Вы знаете, что это такое - в одиночку растить сына, стирать пеленки, готовить каши, таскать на себе в больницу, в садик и постоянно бояться, что папа сделает ему больно? Знаете?.. Да, когда-то я его любила, но время идет. У него был шанс. Он от него отказался и сделал свой выбор. Это его дело, я теперь ни при чем. Лариса перевела дух, шмыгнула носом. Родители смотрели на нее раскрыв рты. -Вы наверняка всего этого не знаете, потому что я скорее себя подставлю, чем сдам вам вашего зятя. Глупо, конечно, но так воспитали. Был бы мужик с руками-ногами и семья в полном составе, и плевать на то, что в этой семье происходит. Но я не хочу гробить свою жизнь на придурка, который ковыряет в носу и размазывает сопли по столу, который торчит в кабаках, а когда приходит домой, то уже не может вспомнить, где он находится и с кем надрался. Вы это понимаете?! Мне двадцать пять лет всего! Родители продолжали молчать. Они явно не ожидали такого сольного номера, все развивалось очень быстро. -Я не знаю, где были мои глаза, когда мы пошли с ним в загс. Не помню! Наверно, на заднице. Но теперь речь идет не только обо мне. У меня сын. Чему может научить парня этот идиот? Материться, кидаться на мальчишек из-за пластмассовой машинки? Мне, наверно, должно быть стыдно, но когда он отделал этого несчастного прохожего и под шумок стянул у него бумажник, я только обрадовалась, потому что поняла, что меня от муженька избавят хоть на какое-то время. Вы просто представить себе не можете, как мы отдохнули! Но сейчас, когда Игорь вернется, я боюсь, все начнется сначала, если не будет хуже. Так что я собираюсь скидать свои вещи в чемодан, забрать Максимку и уйти. Мой муж не застанет меня дома, и это больше не обсуждается. Лариса снова села на диван, взяла пакет с соком и сделала несколько больших глотков. Молчанию родителей пришел конец. -Где ты собираешься прятаться?
– спросил Александр Никифорович. -Сниму квартиру. -Это дорого. На что вы будете жить? -Жили же как-то раньше. Думаешь, Игорь баловал нас подарками? Не обольщайся на этот счет, папа, я растила сына одна. -Но...
– Отец осекся. Встревоженным взглядом он обратился за поддержкой к своей жене, но та, очевидно, была занята подготовкой отповеди, поэтому ничего не заметила. Пришлось побарахтаться в одиночку.
– Может, вам пожить у нас? -Нет, здесь он нас быстро найдет. Хочешь присутствовать при сцене долгожданной встречи? -Не хочу, - признался Александр Никифорович.
– Но все-таки мне кажется, что у Максимки должен быть отец. Пусть я старомоден, но... -Ты прав, папа. Отец должен быть, и он будет. Но не Игорь. Эта последняя фраза Ларисы подключила к разговору мать. -Шлюхаться пойдешь? -Что?!
– Ларису передернуло.
– Что ты сказала?! -Что слышала! Я не позволю тебе на глазах у моего внука блядовать с кем ни попадя. У Ларисы округлились глаза. Такого от своей родной матери ей слышать еще не приходилось. Ей казалось, что при всех их внешних разногласиях они все же оставались друзьями, но, видимо, это было ошибкой. -Спасибо, мамочка, - процедила Лариса, опасаясь, что опять расплачется. Действительно, все происходит не так, как ты планируешь.
– Я поняла, что ты хочешь сказать. Пожалуй, я пойду, пока Максимка не начал капризничать. Она поднялась и направилась в прихожую. -Подожди, Ларик!
– попытался остановить ее отец. Лариса сбросила тапки, накинула на плечо сумочку. Она удерживалась от истерики каким-то чудом. -Лариса!
– крикнула мать.
– Перестань строить из себя невесть кого! Мы еще не договорили -Договорили!
– Молодая женщина, готовая к выходу на улицу, снова появилась в комнате.
– Ни черта вы обо мне не знаете. И ни черта вы не поняли. Мне двадцать пять лет, у меня на шее туземец-супруг, на руках - пятилетний ребенок, а вдобавок ко всему еще и любящие родители. А я жить хочу не хуже других, и чтобы меня дома нормальный мужик дожидался, которого я люблю... В конце концов, я забыла, когда трахалась в последний раз!.. Да что я вам объясняю!.. Она рванула к выходу. -Ларик!.. -Всё, пока!
– бросила она и вылетела в подъезд, громко хлопнув дверью.
Возле баров и забегаловок на центральном городском проспекте скапливалась молодежь. Лариса долго искала свободную лавочку, искала любое место, где можно было бы отдышаться. Вскоре она нашла. Она почти с разбегу плюхнулась на скамейку, приютившуюся под мохнатой и запыленной елью, положила сумочку на колени, вытащила пачку сигарет. Кое-как справившись с дрожью в руках, она прикурила от зажигалки и уставилась в темно-синее небо. Послать все и всех... Денег на первое время хватит, продуктов в холодильнике еще достаточно, чтобы не умереть с голоду, вещей не так много, чтобы снаряжать для переезда грузовик. Одна знакомая не так давно предлагала Ларисе снять квартиру - оплата невысокая, от работы недалеко, есть телефон. Вот только с мебелью не густо, но это можно как-то пережить. В общем, все не так уж и безнадежно, главное - не поддаваться панике и не суетиться. На самом деле Ларисе очень хотелось поддаться панике. Более того, ей хотелось забиться в угол, накрыться одеялом и часок-другой пореветь. Раньше ей казалось, что она может позволить себе расслабиться и переложить решение проблемы на чужие плечи. В качестве спасательного круга в ее мыслях возникал какой-нибудь мужчина с волосатой грудью и большими руками, говоривший раскатистым басом и куривший "Беломор". Такие большие и добрые мужчины всегда знают, что нужно делать, они не станут рассуждать о смысле жизни в тот момент, когда требуются решительные действия. Собственно, для этого мужчины и существуют. Лариса шмыгнула носом и заплакала. Большого и доброго мужика у нее не было даже на примете, все приходилось делать самой и при этом стараться, чтобы никто не заметил стаю голодных кошек, скребущих на душе. -Девушка, что с вами?
– послышалось справа. Она не отреагировала. Не услышала. -Эй, девушка! Лариса все же отвлеклась от своих мыслей и повернулась на голос. Справа от нее, возле края лавочки стоял невысокий молодой человек в светлой рубашке навыпуск и джинсах. В руках он держал кожаную папку с молнией и пакет с изображением Дженнифер Лопез. -Со мной все в порядке. "Сколько раз сегодня я произносила эту фразу?" - подумала Лариса. Молодой человек нерешительно подошел ближе. Лариса уловила запах дорогого одеколона. -Мне показалось, что вам нехорошо, - сказал парень. -Вы ошиблись, - ответила Лариса и в подтверждение своих слов громко шмыгнула носом. Незнакомец улыбнулся. -Я впервые вижу плачущего навзрыд человека в таком неподходящем месте. Чтобы скукситься на проспекте Ленина возле кафе "Солнышко", нужны серьезные причины. Лариса перестала плакать. -Если вы никогда такого не видели, - сказала она, вытирая тыльной стороной ладони скользящий по щеке соленый ручеек слез, - значит, вы еще не так много прожили. Парень ничуть не оскорбился. -Я прожил достаточно для того, чтобы делать такие выводы. Можно присесть? -Пожалуйста, - пожала плечами Лариса.
– Я, наверно, вас огорчу: выглядите вы лет на шестнадцать. -Спасибо. Мне всегда говорили, что я хорошо сохранился. Лариса докурила сигарету и бросила ее в урну. Незнакомец смотрел на нее изучающе, но не слишком настырно. Он был довольно хорош собой. -Вы, наверно, куда-то спешили, - напомнила ему молодая женщина.
– Со мной уже на самом деле все порядке, спасибо за участие. Парень ничего не ответил. -Я немножко расслабилась, - продолжала Лариса, не глядя в его сторону и пытаясь привести в порядок свою мордашку с помощью специальных приспособлений, вынутых из сумочки.
– Но теперь уже все хорошо. Незнакомец продолжал молчать, будто проглотил язык. Лариса опустила зеркальце, посмотрела на парня и увидела широкую и теплую улыбку. -Я догадываюсь, о чем вы думаете, - сказал он. -О чем? -О чашечке кофе. В первую секунду в голове у Ларисы мелькнуло: "Прилипала?", - но затем она с удивлением обнаружила, что не отказалась бы от большой чашки горячего "каппучино". -Я угадал? -Ну... не знаю. Может быть, и думаю. Только это не повод, чтобы... -Не стесняйтесь. Я могу вас пригласить на кофе? Лариса дала себе на размышление всего несколько секунд. Она слишком устала, чтобы сопротивляться. -Я не откажусь, молодой человек, но хочу сразу предупредить... Незнакомец замотал головой. -Девушка, я не настаиваю больше ни на чем. Только кофе. -Извините, вы меня не поняли. Я хотела сказать, что мой пятилетний сын дожидается меня дома в компании соседки. Я не хотела бы заставлять его ждать. -Сын?
– переспросил парень.
– В компании соседки? -Да. Не совпало с вашим сценарием? -Нет, все нормально!
– ответил молодой человек с таким искренним пылом, что Лариса не могла ему не поверить.
– Если у вас проблемы со временем, я с удовольствием провожу вас до дома или поймаю для вас такси. Годится? -Вполне. Второй вариант. Лариса поднялась со скамейки. Пожалуй, ей немного полегчало. Пусть молодой человек и не смахивал на водителя-дальнобойщика с волосатыми руками ("дались тебе эти волосы!"), но на данный момент вполне годился на роль утешителя. -Откуда вы взялись?
– спросила Лариса. -Шел мимо, - пожав плечами, ответил парень.
В темно-синем "Опеле", припарковавшемся у обочины, сидели двое. Водитель искал интересную программу на автомагнитоле, пассажир на переднем сиденье курил сигарету и смотрел на двери, за которыми только что скрылись молодые люди. -Это он и есть?
– спросил пассажир, выпуская струю дыма. -Ага, - ответил водитель.
– Что, не похож? -Не фонтан, прямо скажем. Такого шибздика я бы одним ногтем. -Не сомневаюсь. Только ты этого не сделаешь, потому что Палыч за него башку открутит. -Знаю, - фыркнул пассажир.
– Он где-то здесь живет? -Угу. За углом. У него каждый вечер одна и та же дорога, так что если захочешь на него еще раз поглазеть, приезжай сюда же завтра. -А почему так? -Работает здесь недалеко, на складе. -Где?! -На складе, шампунь отпускает!
– хихикнул водитель. Он, наконец, отыскал интересующую его программу. В эфире резвилась Бритни Спирз.
– Кстати, вот тебе радио "Пилот". Люби и жалуй. -Понятно, - отозвался пассажир.
– А что это за телка с нашим суперменом? -Не знаю. Скорее всего, только что снял. -А если они были знакомы раньше? -Да хрен его знает. Слушай, Серый, поехали отсюда. Я свое дело сделал, показал его тебе, остальное меня не касается. Серый задумчиво пошлепал губами, сделал две затяжки и выбросил сигарету в окно. -Ладно, поехали. Если это случайная девчонка, то не пригодится, а если знакомая, то появится еще раз. -Отлично! Через минуту машина вырулила на середину дороги и помчалась к перекрестку.
2
Вечером в субботу под окном остановился белый "лэнд-круизер", покрытый внушительным слоем пыли. С высоты третьего этажа он напоминал перештампованный БТР, который пропахал не одну сотню километров под палящим солнцем пустыни. За рулем этого чудовища сидел Кирилл Обухов. Глеб печально вздохнул. -Светка, Толстый приехал, - сообщил он, закрыв дверь балкона.
– А я-то надеялся, что передумает. -Не дождешься, - отозвалась из соседней комнаты жена.
– Он никогда не отменяет вечеринок. Глеб прошагал в прихожую, открыл входную дверь и высунул голову. С площадки первого этажа уже доносились тяжелые шаги Кирилла. Вскоре появился и он сам. Несмотря на свою роскошную комплекцию, четыре лестничных пролета он преодолел в считанные секунды. -Здорово, лентяй, - сказал он, протягивая мясистую руку, - пусти, не загораживай проход. -Ты в туалет торопишься? -Как догадался? -По запаху чую. -Подлец, - пробурчал Кирилл и скинул массивные башмаки под вешалкой. В доме своего старого друга он никогда особо не церемонился, если хотел раздеться, надеть тапочки или посетить уборную. Также он не ждал приглашения пообедать, принять душ или посмотреть по телевизору титанов реслинга. Подобные вольности укоренились с незапамятных времен, когда еще оба они не были женаты и на свои мизерные стипендии покупали докторскую колбасу общего пользования. Появившиеся впоследствии жены пытались навести свои порядки, но после двух-трех лет революций и гражданских войн отказались от этой затеи. -Кстати, - сказал Кирилл, прежде чем скрыться за дверью туалета, - кого это ты Толстым назвал? Глеб расплылся в довольной ухмылке. -Ты у меня в квартире "жучков" навешал? Вали давай. -Пока я звоню своей бабушке, вы должны собраться. Света, надень мое любимое платье. На сборы ушло минут двадцать. Светлана решила не потакать вкусам приятеля и надела простые черные джинсы и голубую рубашку. Глеб натянул свой старый серый пиджак. Кирилл, придирчиво оглядев обоих, поцокал языком. -Вы смахиваете на мелких лавочников после дефолта. -Не строй из себя импресарио, - отмахнулся Глеб.
– Твой костюм, поди, от Версаче? -Недалеко от него. Так, всё, пошли, а то опоздаем к началу. В машине первые десять минут Глеб молчал. Он никак не мог отвязаться от мысли, что затея с рекламной кампанией Лесневского выйдет ему боком. Эти загадочные взгляды представителя предвыборного штаба, эти недомолвочки, намеки... Глеб обещал подумать, но думать и принимать решение уже второй день категорически не желал. Сложность заключалась в том, что сказать "нет" он не мог - какой дурак откажется от богатых заказчиков, - но от общения с политиками, тем более местными, его тянуло блевать. Перед ним стояла сложная дилемма. -Чего скис?
– поинтересовался Кирилл. -Цейтнот, - прямо ответил Глеб и тут же пожалел об этом. Сейчас начнутся допросы, убеждения, резоны, и ему придется признать, что он валяет дурака. -"Пилот" завел самолет в штопор? -Вроде того. Рекламные объемы падают, а социологи твердят, что мы на девятом месте, вперед себя пропустили даже областное радио с их сельскими вестями. -Это бывает, - произнес Кирилл, не особенно демонстрируя сочувствие, - ты не первый. Что делать собираешься? -Пока не знаю. Возьму себе тайм-аут, чтобы подумать. -Правильно. Я бы даже посоветовал тебе вообще не думать об этом хотя бы пару дней. -Сомневаюсь, что у меня получится. -А ты попробуй!
– Кирилл утопил педаль газа и обогнал еле плетущуюся "копейку".
– Кстати, если хочешь, могу подогнать кого-нибудь из своих знакомых, им реклама не помешает, да и деньги есть. -Спасибо. Один тут уже сел мне на хвост, купюрами перед носом размахивал, замуж звал. -Ну и дери с него три шкуры. -Ты не знаешь кто. Лесневский свою задницу в губернаторское кресло хочет затащить. Кирилл хмыкнул, ударив ладонью по рулю. -Нашел-таки тебя! А я-то думал, что пронесет. Дери с него пять шкур, Глебушка, беднее не станет. Шестопалов улыбнулся. Кирилл умел взбодрить его как никто другой. По сути, он всю жизнь вытаскивал его за шиворот из любых ям, даже когда у них были практически равные шансы на успех. В конце концов, эту радиостанцию
Телефон зазвонил вовремя - в двадцать один пятьдесят пять. Ребята явно не были обременены интеллектом, но на их исполнительность Трофимов пожаловаться не мог. Во всяком случае, пока. -Алло? -Пал Владимыч, это Сергей. -Слушаю тебя. -У нас все путем.
– Голос Серого звучал спокойно, даже немного расслабленно. Трофимов представил его развалившимся на сиденье автомобиля с сигаретой в зубах, с бутылкой "Бочкарева" в руке, и ухмыльнулся. -Конкретно давай. -Ага. Только что подъехали Шестопаловы со своим толстым другом, выгрузились и вошли в клуб. -А наш герой?
– поинтересовался Трофимов; этот пункт волновал его больше остальных. -Тот давно внутри. Кстати, он не один. -С кем? -С девицей. С той самой, что мы вчера засекли. -Выяснили, кто она?
– Трофимов был уверен, что они так и не накопали нужной информации, но счел уместным задать этот вопрос. Чем больше вопросов, тем выше дисциплина. -Нет, Пал Владимыч, - прогудел Серый.
– Мы решили, что это случайная знакомая, которую он снял на вечер, поэтому проверять не стали. Сегодня все выясним. Трофимов отвел трубку в сторону и усмехнулся. Насколько они предсказуемы, эти "супермены"! Как их ни одевай, сколько телефонов ни навешивай, клеймо трудного чердачного детства все равно не смоешь. -Сереженька, - сказал Трофимов в трубку, - тебе хорошо платят? Абонент стал дышать чаще. -Я доволен. -Прекрасно. А я тебе говорил, что парень не занимается съемом уличных барышень по вечерам? Серый хрюкнул и попытался возразить: -Мы просто подумали... -Сережа, - перебил Трофимов, начиная злиться, - думать буду я. Секунды три трубка только шипела, затем Серый с неохотой согласился: -Я понял. -Ладно, закончим. Максимум завтра утром я должен знать, что это за девушка и в каких отношениях она с нашим орлом. Как понял, прием? -Понял вас хорошо. -Молодец. По готовности докладывай. -До связи. Трофимов положил трубку и поднялся с кресла. У него раскалывалась голова. Он потратил кучу времени на разработку этого гениального плана и только теперь, когда они приступили непосредственно к его реализации, он понял, как сильно устал. Пожалуй, это возраст - как-никак шестой десяток идет. Он прошел на кухню, открыл холодильник и достал бутылку коньяка и тарелочку с ломтиками лимона. Сегодня у Трофимова долгий рабочий день. Он не знал, сколько времени потребуется, чтобы раздобыть свежую информацию, - час, два, или все десять, - но сегодня что-то определенно сдвинется. Он будет сидеть в своем кожаном кресле, смотреть записанный на видео хоккейный матч сборных СССР и США семьдесят второго года и пить коньяк. Больше ему пока заняться нечем. Наблюдая за финтами Харламова, Трофимов невольно размышлял о последствиях в случае провала игры - своей игры. Он рисковал. Это только для Серого и его дружков он был большой шишкой, а на самом же деле Трофимов являлся всего лишь исполнителем заказа. Пусть тот виртуозный номер, который он собирался исполнить, был от начала и до конца придуман им самим, заказчики в случае неудачи могли устроить ему эффектное торнадо. Пал Владимыч смотрел хоккей, пил коньяк и думал о том, что он, возможно, погорячился.
Ночной клуб "Черепаха" располагался на втором этаже бывшего универмага. Много лет назад этот магазин был частью большого гостиничного комплекса с рестораном, в котором заезжие туристы и командированные опустошали свои кошельки, но после вторжения рыночных отношений, когда дорогие и уютные рестораны повырастали буквально на каждом перекрестке, посетителей в этой гостиничной забегаловке стало гораздо меньше. Года через два ресторанчик совсем зачах, и один из городских толстосумов, недолго думая, прибрал его к рукам. Гостиницу он не тронул (правду сказать, она и по сей день оставалась предприятием "социалистического сервиса"), а из ресторана соорудил что-то вроде досугового центра, составными частями которого стали большой супермаркет, сауна-центр, боулинг на 8 дорожек и концертно-танцевальная площадка под названием "Черепаха" на три сотни посетителей. За несколько месяцев это комплекс стал едва ли не самым крупным развлекательным заведением города. На концертной площадке столичные "звезды" были регулярными гостями, народ валил на них валом, причем среди посетителей можно было встретить и обеспеченных мужчин в дорогих костюмах, и несовершеннолетних девочек не очень тяжелого поведения. "Сумчатые" занимали четырехместные столики, расположенные вдоль стен, их обслуживали официанты в белых рубашках и черных жилетках, а вся прочая пестрая братия обычно группировалась возле стоек бара и на танцплощадке. Во время шоу, когда температура в зале достигала определенного предела, представители разных слоев общества перемешивались в общей куче, а часам к четырем утра все единым потоком выплывали на набережную и начинали орать народные песни. Кирилл усадил своих гостей за столик в самом дальнем углу. Свой выбор он объяснил просто: "Здесь можно спокойно болтать и смотреть на сцену". Чета Шестопаловых ничего не имела против. -Программа начнется через час, - сказал Обухов, протягивая Светлане меню, - а пока нужно пожрать и чего-нибудь выпить. -Ты за рулем, - напомнила Света. Музыка на танцплощадке уже грохотала вовсю, поэтому приходилось повышать голос. -Я помню. Пью пиво. Глебушка, ты что будешь? Глеб поудобнее устроился в своем дерматиновом кресле, вытянул ноги под столом и ответил томно: -Мне, пожалуйста, два по сто, и в одну посуду. И тарелку с салатом, чтобы уронить в него морду. -Не оригинально. Женственной походкой к столику причалил светловолосый официант, принял заказ и быстро удалился. Светлана заказала себе салат из свежих помидоров и огурцов, жареный картофель с окорочками и кофе по-восточному. Глеб выбрал шашлык, горбушу и салат из кальмаров. Кирилл вообще навыбирал себе всякой всячины, и самым знакомым блюдом Светлане показались пельмени. -Ты все это будешь есть?
– спросила она. -И не только есть, - ответил "новый русский" с загадочной улыбкой, но продолжать свою мысль не стал. Первая часть заказа была исполнена за десять минут. К салатам официант подал графин коньяка, бутылку легко молдавского вина и пол-литровую кружку "Сибирской короны". Кирилл сразу отпил треть ее содержимого, закурил и с деловым видом обратился к Глебу: -Ну, что, вернемся к нашим баранам? -Вернемся, только я сначала отработаю свою часть обязательной программы Глеб налил супруге вина, себе плеснул коньяку. Они дружно чокнулись, выпили. Глеб закусил кальмаром и снова развалился в кресле. -Насколько я понял, - начал Кирилл, - у нас на "Пилоте" не самые лучшие времена? -Плюс-минус, - ответил Глеб.
– Бывало и хуже. Кирилл покачал головой и снова приложился к своей кружке. На лице его было написано нечеловеческое блаженство. Среди друзей он слыл неутомимым завсегдатаем различных дружеских посиделок, причем деловые вопросы предпочитал решать именно на посиделках. Поговорка о канадских лесорубах ("в лесу - о бабах, с бабами - о лесе") соответствовала его образу жизни полностью. -Можно сделать дополнительные финансовые вливания, - предложил Кирилл. -Не надо. Ты уже достаточно вложил. -То было совсем другое дело.
– От Кирилла не так-то легко было отбиться, если на него нападали приступы филантропии.
– Хотя, вообще-то, правильно, что ты про это вспомнил. В "Пилоте" и мои деньги крутятся, так что мне будет мучительно больно, если он долбанется через пять минут после взлета. Глеб тоже закурил. -А что касается твоего Лесневского, - продолжил Кирилл, - то тут можешь выкобениваться сколько влезет. Пусть он шлепает свои рекламные шедевры про аспирин и контрацепцию, лишь бы платил. -Да он платить не отказывается, даже наоборот...
– Глеб осекся, решив умолчать о странном предложении по оплате.
– Просто меня воротит от одного упоминания о чем-то подобном. Я даже голосовать никогда не ходил, а ты предлагаешь мне участвовать в избирательно кампании. -А жить тебе хочется? Извини меня, Глеб, но ты рассуждаешь как нищий студент, у которого забеременела подружка, а он сидит и размышляет, идти ему разгружать вагоны или не идти, испортит ли он свои нежные пальчики или не испортит, не пойдет ли это вразрез с его убеждениями. Честно говоря, я бы этого студента просто убил. А ты? Глеб ухмыльнулся. Выпитая рюмка коньяка уже резвилась в голове. -Я бы его не убил, я бы его, сукиного сына, кастрировал. -Вот так, - согласился Кирилл.
– А теперь представь себя на его месте. Ты позаботишься о подружке или пошлешь ее к мяснику на аборт? Я не поэт, так что скажу прозой: иногда лучше рисковать забеременеть, чем не трахаться совсем. Внятно? Светлана, до сих пор слушавшая молча, решила вмешаться. -Эй, мальчики, вы не хотите сменить тему? -Светик, - ответил Кирилл, - мы называем вещи своими именами. -Называйте другие вещи, а то у меня уши опухнут. -Уговорила. Кирилл, вызвавшийся исполнять роль тамады, быстро наполнил освободившиеся бокалы, поднял свою кружку и с пафосом изрек: -За избавление раба божьего Глеба от сомнений! Шестопалов опрокинул вторую порцию коньяка одним глотком. Стало еще веселее. Директор радио "Пилот" не считал себя пьяницей, хотя и случалось, что просыпался после какого-нибудь праздника в чужой квартире со всеми признаками алкогольной амнезии. Будучи студентом, он закладывал за воротник куда больше. Но как все-таки хорошо посидеть в ресторане с приятелем, у которого когда-то стрелял пачку "Родопи" до стипендии! -Я гляжу, - сказал Кирилл, орудуя вилкой, - наш Глебушек приходит в себя. -Почти, - согласился тот.
– Сегодня я уволил одного своего ведущего, и вот если в короткие сроки найду ему замену, буду счастлив, как корова "милки вэй". -За что ты парня? -За то, что не доносит до рабочего места свои шарики и ролики. -Соболезную. Кирилл прикончил кружку пива и взглядом поискал официанта. Его неугомонная натура требовала продолжения банкета. Горячее принесли через двадцать минут. К тому моменту коньяк в графине подошел к концу, а в голове у Глеба лохматые белые зайчики играли в настольный теннис. -Закусывай, - велела Светлана, когда перед ним поставили тарелку с шашлыком. Закусывай, а то окочуришься раньше времени. -Да-да, - подтвердил Киря, - закуси, а потом потрясем животиками. -Чем? -Животиками, а не тем, о чем ты подумал. С горячими закусками управились быстрее, чем с салатами. Вторую порцию спиртного пока заказывать не стали. Кирилл вышел из-за стола, снял свой пиджак "от Версаче" и сделал приглашающий жест. -Светик, пойдем потанцуем. -Спасибо, пока не хочется. Возьми лучше моего, а я на вас погляжу отсюда. Приятели вышли на середину танцплощадки. Молодежь, оттягивавшаяся под какую-то "кислоту", недовольно расступилась. Тучная фигура тридцатишестилетнего Кирилла Обухова и высокий и худой, как телеграфный столб, Глеб Шестопалов выглядели среди голопузых малолеток довольно комично. -Пам-парам-парам, - орал Кирилл, - сейчас будет моя музыка. -Ты уверен, что тебе этого хочется?
– напрягая связки, прокричал Глеб. -На все сто. Кирилл щелкнул пальцами (или махнул кому-то рукой - Глеб толком не понял) и "кислота" вдруг захлебнулась. Танцующая молодежь не успела даже выразить свое негодование, как музыка заиграла вновь, только теперь уже совершенно другая. Из колонок ударили барабаны, и визг электрической гитары накрыл танцплощадку, как вой снарядов бомбардировщика. -Погнали!
– заорал Кирилл. Он начал дрыгать ногами и вскидывать в разные стороны свои мясистые руки. Глеб последовал его примеру. Они танцевали свой любимый рок-н-ролл. -Это же "Криденс"!
– кричал Шестопалов.
– Боже, сколько лет я этого не делал. Когда ты успел договориться? -Вчера. Надо знать, кому наливать. Приунывшая молодежь расступилась окончательно, и теперь в распоряжении двух "старичков" оказалась почти вся площадка. -А-а-а, бляха медная!!! Кирилл летал от одного края к другому, и пузо его колыхалось, как холодец. Глеб пересекал квадрат по другой траектории. Завсегдатаи клуба в одно мгновение превратились в зрителей и, право, посмотреть было на что. Мужчины танцевали великолепно, они просто резвились, словно обезумившие от восторга дети в городском фонтане. Энергия била через край... "В этом ты весь!
– говорила молоденькая Света Шестопалова своему мужу.
– Твои усилители, раздолбанные гитары, пластинки старые. Куда это все девать теперь? Что за блажь, не понимаю?". Вряд ли она до конца понимала и сейчас, но, по крайней мере, старалась помалкивать. Она сидела за столиком, пила вино и смотрела на "пляшущих человечков" с умиротворением -Я сейчас вырублюсь!
– взвизгнул Глеб, пролетая мимо приятеля. Его действительно уже немного заносило в сторону. Кирилл тоже выдыхался, и это было заметно по ручьям пота, блестевшим на его шее, и по промокшей рубашке. -Врагу не сдается наш гордый варяг!
– пропел Обухов ни к селу, ни к городу, но его в таком грохоте, разумеется, никто не услышал. Вторую половину короткого танца приятели дефилировали в центре площадки, толкая друг друга локтями. Когда в воздухе повис последний звенящий аккорд, оба в едином порыве торжествующе вскинули руки. -О-па! -Да! Раздались аплодисменты, кто-то два раза крикнул "браво". Респектабельная часть посетителей явно оценила по достоинству выход внештатных танцоров, молодежь ради приличия посвистела. Глеб и Кирилл театрально раскланялись и вернулись на свои места. -Вы это заранее отрепетировали?
– спросила Светлана, подавая Кириллу платок. -Да, лет пятнадцать назад, в общаге. Кстати, как мы смотрелись? -Как два пьяных орангутанга в песочнице. -Глеб, не расслабляйся, - сказал толстяк. -Что? Еще плясать будем? Ты хочешь, чтобы я сдох? -Нет, мы будем слушать. Программа начинается. Действительно, прожекторы над танцплощадкой погасли, сцена осветилась приятным голубоватым сиянием. В тишине раздалось шипение дымовых установок, густые клубы белесого дыма поползли со сцены в зал. Минута была более чем торжественная. -Это, собственно, то, ради чего я вас сюда притащил, - сказал Кирилл. Смотрите и ловите кайф. Глеб налил себе немного минеральной воды, которую предусмотрительно заказала Светлана, и сделал осторожный глоток. -Леди и джентльмены!
– рявкнул из мощных колонок низкий голос.
– Мы рады приветствовать вас в клубе "Черепаха". Пауза. Пространство заполнил звук, похожий на рокот огромного механизма. Глебу живо представилась сцена из "Титаника": сотни кочегаров в машинном отделении перекидывают уголь. По спине поползли мурашки - Глеб обожал такие звуки. Мужчина с низким голосом заговорил вновь: -Наслаждайтесь нашей сегодняшней программой и ураганным звуком, обеспеченным компанией "эс-тэ-ка". Мы работаем для вашего удовольствия! -Спасибо, - пробормотал Кирилл, указательным пальцем подзывая официанта, замершего у стены в позе английского дворецкого. Когда тот подошел, Кирилл сделал новый заказ: - Дружище, сооруди для моего удовольствия еще кружечку. Да, и коньячку еще принеси. Пожалуйста. Официант ушел. Таинственный голос заканчивал свою интродукцию: -Сегодня на сцене - группа "Ночная смена"! Глеб только успел усмехнуться, как вдруг яркий луч света пронзил пространство над сценой. Под лучом стоял человек в белой рубашке навыпуск, черных кожаных брюках, в темных очках и с микрофоном в прижатой к бедру руке. Никто не заметил, когда он появился, и его появление было настолько эффектным, что Глеб больше не смог съязвить. Впрочем, вместо него это сделал Кирилл: -Типа Джексон из бутылки.
Василий Стручков не был очень хорошим журналистом. Он все время куда-то опаздывал, все время назначал встречи и не являлся в указанный срок. В телекомпании его терпели, потому что скандальные материалы, подготовка которых не требовала большого ума, у него все же получались. Также Вася неплохо справлялся с интервью и небольшими очерками. Но аналитиком он был никаким. Вдобавок ко всему он стал частенько прикладываться к бутылке. Коллеги и немногочисленные друзья полагали, что причиной тому стал отказ руководства компании выделить ему эфирное время для собственной передачи. Почти все его однокурсники, попавшие в компанию вместе с ним, уже настряпали кучу авторских программ с различной степенью успеха, а Вася бегал по городу с микрофоном, выискивал какие-то гадости и сваливал их на головы телезрителей. Смертная тоска подступила незаметно. Вчера главный редактор сунул ему в руки бумажку с адресом и грозным голосом пообещал, что лишит его ушей и ноздрей, если Вася не появится по этому адресу в точно определенное время. "Делать особо ничего не надо, - сообщил редактор, закажи себе минералки, посиди, посмотри, потом расскажешь". Вася запихал бумажку в недра своей куртки и в тот же день надрался так, что наутро его физиономия напоминала хлопчатобумажную салфетку, залитую томатным соусом и захватанную жирными пальцами. За весь сегодняшний день ему так и не удалось привести в порядок свой портрет, и более ничего не оставалось, как банально опохмелиться двумя бутылочками пива. Разумеется, на входе в клуб "Черепаха" его задержали. -Я корреспондент телекомпании "РТВ", - возмущался Василий, пытаясь прорваться сквозь строй крепких парней в униформе.
– У меня здесь дело. -Фэйс-контроль, братишка, - вежливо сообщил главный охранник. -Какой фэйс-контроль! Я вам сейчас удостоверение покажу. Мне работать надо! -Ты уже хорошо поработал и в таком виде сюда не пройдешь. Вася отступил на пару шагов, отдышался. Со второго этажа здания доносились громоподобные раскаты танцевального ритма. -Ну, ребята, пропустите. В конце концов, я могу заплатить за билет. -Не поможет.
– Охранники были достаточно терпеливы; за каждую свою трудовую вахту они отсеивали с десяток таких заморышей, как Вася. -Но там уже программа давно идет!
– взмолился Стручков.
– Я и так уже опоздал!
– Твои проблемы. Вася набрал в грудь побольше воздуха и ринулся на охранников. Те встали плотной стеной, и в одно мгновение корреспондент телекомпании "РТВ" был отброшен от дверей метров на пять. -Ну, сволочи, - процедил Стручков, - вы у меня попляшете. Я пожалуюсь вашему начальству! Нет, я на вас, козлов, разгромный материал сделаю! Один из плотных ребят вышел вперед, подхватил журналиста под руку и подтолкнул к выходу. -Пойдем-ка на воздух, - сказал он. Вася попытался упереться руками в косяк, но это не помогло. Охранник был раза в два крупнее, и ему ничего не стоило выкинуть дебошира на улицу одной рукой. -Куда ты меня тащишь, мудак!
– орал Стручков, скользя ботинками по крыльцу. Неприятностей хочешь?! -Неприятностей на свою задницу заработал ты, - ответил секьюрити и развернул Васю лицом к себе.
– Жалуйся, если хочешь. С этими словами он коротко размахнулся и влепил неудавшемуся репортеру эффектную и сильную оплеуху. Вася перелетел через перила и рухнул под крыльцо, как мешок с овощами. Папка на молнии, которую он секунду назад держал в руке, оказалась на нижних ступеньках. -Ты в порядке, братело?
– вежливо осведомился охранник. -Пошел ты!..
– донеслось снизу. -Я очень рад.
– Секьюрити отряхнул руки, поправил ремень и отправился восвояси, а Василий Стручков еще долго сидел на траве и потирал ушибленную ляжку.
Выступление группы "Ночная смена" продолжалось минут тридцать. Собственно, группа состояла из двух человек - певца и гитариста: длинноволосый жлоб с гитарой носился по сцене, как угорелый, и довольно умело развлекал публику, вокалист же практически не двигался. -Неплохо смотрится, - сказал Кирилл в паузе между песнями. Глеб молча кивнул. Ребята спели семь песен. Первую, похожую на русский эквивалент ритм-н-блюза, публика приняла довольно прохладно. Вторая песня представляла собой лирическую балладу о неразделенной любви: слова были так себе, а вот мелодия Глебу понравилась. -Откуда ты его знаешь?
– поинтересовался Шестопалов у приятеля. -Кого? Этого парня? -Угу. -Я с ним практически не знаком. -А чьи песни он поет? -По-моему, свои. -Молодец, - резюмировал Глеб. Третья песня "Ночной смены" заставила скучающую молодежь шевелиться. К танцплощадке потянулись даже обитатели дорогих столиков. И снова мелодия оказалась на высоте. Глебу стало казаться, что для молодежной самодеятельности это слишком хорошо. Четвертая песня... "Ночная смена" схитрила, оставив свои главные вещи напоследок. Четвертая, пятая, шестая и седьмая песни произвели на Глеба неизгладимое впечатление. За все время, что он был директором музыкальной радиостанции, ему пришлось прослушать десятки кассет и дисков с записью местных исполнителей, но до сих пор ему попадались лишь амбициозные малолетние графоманы и подражатели, научившиеся управляться с компьютером и овладевшие вокальными навыками на уровне школьного хорового кружка. Эти местечковые "звезды" частенько попадали на радио и телевидение, давали интервью и старались выглядеть при этом как суперкассовые голливудские персоны: носили черные очки, ноги закидывали на подлокотники кресел и разговаривали исключительно с калифорнийским акцентом. При ближайшем рассмотрении они оказывались обычными подростками-нигилистами, покрытыми панцирем возрастных комплексов. Но этот парень не был на них похож. Он держался естественно, даже немного отстраненно, и всем своим видом как бы говорил: "Мы тут еще маленько попоем, а потом свалим, и вы сможете вернуться к своим блюдам". Все было очень мило и скромно, почти без пафоса. -Кирилл, - обратился Глеб к приятелю, - ты иногда преподносишь сюрпризы. Я, пожалую, тебя потом поцелую. -Валяй. Каждая из последних песен была абсолютным шлягером. Зал остался доволен. Закончив выступление и собрав причитающуюся порцию аплодисментов, ребята покинули сцену. Концертный свет погас, продолжилась дискотека. -Ну, как тебе?
– поинтересовался Кирилл. Глеб только молча кивнул головой - он еще не успел облечь свои мысли в точные фразы. -Я думаю, - продолжил Обухов, - что ротация на радио "Пилот" могла бы сделать этого парня любимцем местной публики. Глеб ухмыльнулся: -Его надо сделать любимцем всероссийской публики. Ему бы денег побольше, и тогда "Песня года" вместе с "Золотым граммофоном" смогут отдохнуть. Вот ты бы, Киря, взялся раскручивать парня? -Нет. -Денег жалко? -Пацана жалко.
– Кирилл с невозмутимым видом принялся ковыряться в своей тарелке.
– Я бы вот тебе посоветовал присмотреться к нему, чтобы извлечь пользу. Знаешь, "Пилот" в последнее время достает даже меня, твоего друга и почитателя.