Молдаванка, или Друг семьи из Трансильвании

Семья – это маленькое государство, и держится оно на любви.

Конфуций

Мне предстоял долгий и непростой путь – туда, где я не была уже более 20 лет, туда, где меня очень ждали и любили. Я долго не могла решиться совершить это нелегкое путешествие, и каждый вечер перед сном разные мысли одолевали меня. А может быть, все отменить, сдать билеты и жить спокойно как раньше? Чем ближе подходил день моего отъезда, тем меньше мне хотелось думать о поездке и усиливалось желание всеми способами отдалить это событие.

Стояла теплая

золотая осень. Хотя уже наступила середина октября, ни малейшего намека на дождь не было. Светило яркое, но уже осеннее солнце. А мне так хотелось, чтобы с неба упала хоть одна капля, чтобы сгустились тучи и подул холодный осенний ветер. Чтобы непогода стала хотя бы одной причиной, по которой я смогу без сожаления уехать из своего родного города.

Вот и настал тот день, когда чемоданы были собраны, а мысли сконцентрированы на предстоящем пути. Двадцать лет я не виделась со своими родными! Как они примут меня? Наверное, с тех пор все изменилось, я и не узнаю эти места!

Я помню озеро – такое большое и глубокое, вокруг лес и заросли дикого ароматного шиповника. Белые лебеди плавают в тишине, а в тени плакучих ив – кувшинки так и манят их сорвать. Могучие белоголовые каштаны возвышаются над маленьким городом, благоухает сирень и на аллее любимого сквера встречает ярко-желтая цветущая акация.

Что может быть приятней, чем ароматы из беззаботного детства? Помню, как бабушка ругалась с хулиганами, которые то и дело срывали грецкие орехи у нее под окном. Она выбегала в белом фартуке на кухню и громко кричала из открытого окна: «Aceasta este nuci mea, va voi arata urat huligani!». 1 *1 И орава шалопаев с веселым смехом, криками и воплями разбегалась врассыпную кто куда.

Бабушка и дедушка жили на самой окраине города, недалеко от озера. Их квартира была на втором этаже дома – в моем тогдашнем детском восприятии большом и загадочном. Казалось, что лестница на второй этаж слишком высокая, а ступеней на ней так много, что и не пересчитать. Из окна с цветным витражом пробивался свет: хотелось как можно скорее подняться и рассмотреть незамысловатый сказочный узор. Чем ближе шаги вели меня к входной двери квартиры, тем сильнее ощущался аромат бабушкиных пирогов с яблоками. На кухне раздавались трели желтых канареек, а в самом углу лежал большой холщовый мешок с конфетами. Я незаметно ела их одну за другой, пока никто не видел.

В зале стоял огромный аквариум с золотыми рыбками, которых так любил дедушка. Они переливались всеми цветами радуги и смотрели на меня своими большими глазами, как будто хотели исполнить любое мое желание. Я отлично помню невероятный запах сырости в подвале – когда дедушка туда спускался, он часто звал меня с собой. И чего там только не было: банки с соленьями, связки чеснока и сушеных яблок, огромная бочка с вином и старенький «лисапед» 2 *2, на котором дедушка всегда ездил и без которого не мыслил своей жизни. Однажды дедушка взял меня с собой прокатиться по городу, посадив не на багажник, а вперед на раму. Мне казалось, что я капитан огромной шхуны, и мы мчались как ветер, а все вокруг было такое большое, просто громадное и проносилось мимо нас с бешеной скоростью: кусты и бордюры, дома и прохожие.

Мне было очень страшно, но деда было уже невозможно остановить.

Еще я помню, как мы с дедом ходили ловить лягушек в пруду по утрам. Это был наш с ним секрет, иначе бабушка могла нас сильно отругать. Она и представить себе не могла, где мы с дедом бывали – ей такое и в голову не могло прийти. Бабушка всегда в это время была на базаре. Как обычно, с утра она отправлялась продавать кружевные скатерти и салфетки. Вечерами бабушка тоже не сидела без дела: вязала крючком, и из тонких ниток на свет появлялись необыкновенные воздушные кружева. Потом она их крахмалила, и, опрокинув рюмочку-другую, несла на базар.

Дед вечерами доставал деревянные счеты и что-то сосредоточенно высчитывал. А я очень ждала, когда же к нам придут гости. Особенно не терпелось увидеть своего двоюродного братика Тараса, с которым мы были погодки. В детстве мы были похожи, как две капли воды, словно родные брат и сестра. Как только Тарас появлялся дома у бабушки, начиналось что-то невообразимое. Мы играли в прятки и жмурки, занавески в прихожей еле-еле оставались на месте, все переворачивалось вверх дном.

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! Тарас, ты где?

Веселый смех и шум разливались по дому счастливыми детскими голосами. Другой брат – Мирослав – был старше, поэтому он не сильно нас интересовал. Нам с Тарасом было по четыре и пять лет, а Мирославу стукнуло уже пятнадцать. Он был очень рослый и спокойный мальчик. Я помню, как мы с Тарасом нечаянно прищемили дверью ноги Мирослава, когда тот задремал на кресле в бабушкиной комнате. Было столько крика и шума, но, к счастью, все обошлось.

Тарас и Мирослав – сыновья моих горячо любимых тети Софии и дяди Валентина. Я помню, как началось строительство их белокаменного дома на другом конце города. Сначала, по традиции, построили резной колодец. Я очень боялась близко подходить к нему, потому что колодец был очень глубокий, а ведерко казалось слишком тяжелым для меня. Дом тети и дяди был такой большой, что можно было легко потеряться – может, мне тогда так только казалось. Я помню большое отверстие, где должны были поставить печь: там мы прятались с Тарасом, в надежде, что нас не найдут взрослые.

В один прекрасный день Тарас спрятался так, что я его не нашла. Громко звала его: «Тарас, выходи!», но он так и не появился. Я обыскала все, не понимая, где же он спрятался. Мне и в голову не могло прийти, что Тарас притаился за забором вместе с кабаном и задремал. Только мой папа смог найти мальчика через несколько часов.

Вечерами быстро темнело. Место, где стоял дом бабушки и дедушки, было открытое, вдали виднелся густой лес, стаи летучих мышей клубились над низкими крышами и плавно удалялись за горизонт. Ночью стояла такая тишина, что не слышно было даже сверчков: наверное, они, как и мы, сладко спали в траве и видели цветные сны.