Молитва из сточной канавы
Шрифт:
Алина подняла голову на внезапный звон, всматриваясь в непроницаемую тьму шахты. Она пялилась прямо на Крыса, но, очевидно, его не видела. Он сам себе осклабился, потом нагнулся и поднял тот хрящик от пальца. Проковырял его когтем, разломил надвое и обнаружил неожиданное сокровище. Маленькое золотое колечко. Наверняка хоронильщики его проглядели. Старое кольцо, купленное в молодости, скрытое под толстыми складками зрелого возраста. Люди, подумал он, с годами слабеют, становятся медленней. Упыри – наоборот.
Кариллон – другое дело. Если она припустила во всю прыть, то могла уйти
Крыс припомнил вечера в Шпатовой квартирке – он съеживался в углу у очага и слушал, как Шпат грохочет на какую-нибудь сегодняшнюю тему: про свежий скандал или вести с войны. Шпат толкал речи истово, словно выступал в парламенте или обращался к бандюгам с Овечьей площади. Кари, с вином в руке и сапогами на столе, задает, вопреки своей натуре, вопросы или негрубой насмешкой прерывает полет ораторства Шпата. Такими вечерами Крыс разговаривал мало; он любил прикрыть глаза и слушать беседы друзей, точно голоса свыше, эхом ниспадающие с небес. Тепло от очага расслабляло его стянутую мускулатуру, согревало застойную кровь.
Если эти вечера ему заказаны, то одним узелком, связывающим с поверхностью, стало меньше. Требовалось покончить с неопределенностью, он желал знать наверняка, живы его друзья или погибли. В нетерпении он кружил возле Алины. Его копыта беззвучны, как поступь призрака, но посланница все равно напряглась, когда он подобрался ближе, трехпалая ладонь сомкнулась на оружии под плащом. Он встал на краю круга света.
– Пора идти.
Она окинула взглядом подвешенные тела и вздохнула.
– Нищий Праведник, сбереги детей своих, – призвала она в молитве одного из божественного сонма Хранителей и погасила фонарь. Вдалеке что-то прошуршало, может, отпала вялая конечность, – но оба застыли на миг, прислушиваясь, не близка ли опасность. Крыс поймал ее за руку и повлек к следующей двери.
– Вниз.
Опять вниз. Этот путь уже был исхожен упырями – сородичи из глубины часто сновали к покойницким шахтам. Крыс жил от своего племени наособицу – вообще, лишь малая горстка упырей утруждалась связываться с поверхностью в нынешние дни. Тем не менее тропа коварна, скользка от трупного сала и спор. Громадные грибы с широкими шляпками плодились на дне туннелей, и полянки мохнатых усиков переливались миллионом красок в приспособленных к темноте глазах Крыса, но обесцвечивались в призрачно-блеклые волокна, стоило пройтись по ним фонарю Алины.
Он избрал более быстрый, но и более трудный маршрут. Скользил и съезжал по валунам. Иногда протискивался через естественные расселины с гладкими краями – лазы упырей. Через коридоры тесаного камня, вырубленные забытыми народами. Сквозь заброшенные городские подземелья и туннели, где не появлялся годами.
Алина споткнулась и замерла. Пошарила вытянутой книзу рукой, и пальцы коснулись металлического рельса, проложенного вдоль пола.
– Это железнодорожный путь! – сердито зашипела она. – Мы ходили кругами, ах ты, говнюк! – Она рывком высвободилась от Крыса и схватилась за фонарь.
Свет ярко вспыхнул во тьме. Крыс, внезапно ослепнув, отшатнулся. Алина увидела сама. Тягач поезда, грязный и покореженный, как всё здесь, сбивал с толку своим обыденным видом в этих чертогах зыбких очертаний и скользящих оттенков. Рельсы с насечкой рун убегали вдаль, исчезая в мокрогубой пасти туннеля. С потолка свисали сталактиты слизи или желеобразной субстанции, сверкая при необычно резком освещении. Платформы не было, лишь вырубленная приступка восходила к дверям поезда, как трап. За тягачом вздыбливалась и шевелилась вязкая масса, наплывал клубок сплетенных вместе жирных, бело-желтых червей.
Крыс сгреб ее, затаскивая за поезд.
– Тут тебе не ваша станция, – шикнул он сквозь сломанные зубы. Он проклинал себя за то, что позарился на короткий путь.
– Это ползущий, – прошептала она, – они не… – Она хотела сказать «не опасны», но Крыс перебил:
– Здесь, внизу, по-другому. – Он подпихнул фонарь, уводя свет вниз, но было поздно. Их обнаружили. Зазвучало влажное хлюпанье, когда червяной рой покатился на них. Черви-разведчики на расстоянии от главного скопища вились по лапам Крыса и ношеным сапогам Алины, стекали по крыше тягача и сползали по спине посланницы.
Алина отвернула за угол, как раз поперек дороги этим созданиям. Ползущий выплеснулся на нее, как волна, миллион извивающихся пальцев вылился на нее сверху. Ни секунды, чтоб вскрикнуть, – она исчезла под слизистой кучей. Потом черви расцепились, расступаясь. Крыс, почитай, ожидал, что сейчас сквозь их массу проступит голый скелет, но женщина была жива. Вымазанная и злая, но в остальном невредима.
Черви громоздились друг на друга, вились узлами, складывались в некие формы. Поднялись два столба, потом скрутились в торс примерно человечьего вида. Канаты рук сперва мягко повисли, потом взвились, простирая всеохватный черный плащ и в него заворачиваясь. Толстые червепальцы извлекли из ниоткуда белую фарфоровую маску и пристроили ее на место, скрыв под ней сплетающийся ужас. Таковы чары ползущих – рой червей куда лучше людей переносит стресс и напряжение от заклинаний, поэтому они выбили себе в городе нишу чародеев по найму.
– Простите, – заговорил ползущий. – Мы не ожидали встретить здесь представителя вашей святейшей церкви. – Голос существа был теплым и мелодичным, но сквозь него она чуяла, как черви трепыхаются и шелестят, навроде шкворчащего сала на сковородке. – Что, разрешите спросить, привело вас в нижние пределы? – Оно протянуло к Алине замотанную в ткань «ладонь» и помогло ей подняться. Она почувствовала, как под тканью лопаются и сплющиваются черви.
– Знамо дело, я тут здоровье поправляю. Лекарь велел дни-деньские бродить в говне по колено. И че мне не сказали, что можно доехать на поезде? – Она бросила яростный взгляд на Крыса.