Молния Господня
Шрифт:
— Плевать! Когда грехи совершаются людьми без искушения дьявола, то они становятся сынами дьявола потому, что подражают тому, кто согрешил первый. Убийца подражает дьяволу, значит, убийца — еретик. А это, воля ваша, как раз и находится в сфере нашей компетенции.
Прокурор ядовито напомнил инквизитору, что сразу по приезде его милость не счёл, однако, убийство семьи Спалацатто делом Трибунала, назвав его «банальной уголовщиной». В ответ на этот наглый и бесцеремонный выпад своего подчинённого мессир Империали, положив кусок сыра на новый пирожок, невинно поинтересовался, с каких это пор прокурор-фискал позволяет себе критиковать его методы ведения инквизиции?
Словесную перепалку прервал условный стук в дверь. Оба вскочили. Леваро распахнул дверь. Денунциант
Вианданте махнул рукой. Этого следовало ожидать. Недаром тот показался ему человеком не низкого ума.
— Итак, вернёмся к отправной точке. Будем исходить из того, что нам сообщили правду. Подозреваемый укладывается в очерченный нами круг подозреваемых. С завтрашнего утра надо осторожно опросить соседей, челядь, дружков-приятелей отпрыска подеста, приставить слежку, не упускать из виду ни на минуту.
Таинственный незнакомец оказался прав. Денунцианты теперь ежечасно приносили подтверждения преступления. Никто не видел младшего Вено в известное время ни в кабаке, ни в борделе, ни на площади. Не было его и дома. Конюх не видел лошади Рикардо в день и час преступления, исчезла и лошадь его дружка Бонито, который, напоённый в трактире агентом до бесчувствия, проговорился, что Рикардо и впрямь поймал в потёмках в тупике какую-то дурочку и, полюбив её, там и бросил, придушив. Выслушав последнее донесение, Элиа глубоко задумался. Даже если Пьетро Бонито с трезва повторит свои показания, и конюх осмелится подтвердить свои слова под присягой, что сомнительно…
— Вы не сможете осудить его по закону. Папаша Вено поднимет клаку, и завопит, что Трибунал не должен посягать на права светской власти и магистрата.
Вианданте безучастно выслушал и уставился в потолок. Новая мерзость — холодная и бездушная, совершенная даже не похоти ради, а скорее — походя, оборвавшая только начинавшуюся, безгрешную жизнь… Надо запомнить, что бездушие — тоже состояние души… Он долго сидел в раздумье на скамье Трибунала. «Если любовь Божия не отвращает тебя от зла, хотя бы страх гиенны сдерживал. Но кто не ведает страха Божия, не может пребывать в добре, но впадает в когти дьявольские. Промыслом Твоим, Господи, поставлен я судьёй, но по закону человеческому убийца уйдет от расплаты. Что делать мне, Господи? Тебе отмщение, ты и воздай».
— Qui parcit nocentibus — innocentes punit, кто щадит виновных, наказывает невинных, — тихо пробормотал он и спокойно провозгласил, — негодяй достоин смерти.
На следующий день, утром, к немалому изумлению Леваро, которого, как обычно, толком не разобравшись, вызвали на место происшествия, изувеченный до неузнаваемости труп Рикардо Вено был вынесен на речную отмель в пяти верстах от города.
Элиа недоумевал. Как же это? С момента, когда Вианданте полушёпотом вынес убийце смертный приговор, прошло всего двенадцать часов. В эти часы сам Леваро, маясь бессонницей, думал о происшедшем, взвешивал шансы привлечь негодяя к ответу, уговорить свидетелей — конюха и дружка Вено, и всё это время слышал мерное и спокойное дыхание инквизитора, развалившегося на трибунальском диване, и иногда при свете свечи невольно любовался удивительной красотой его утончённых черт.
Особых повреждений — ножевых ранений или следов ударов — на теле покойника не было, но голова была разбита. Кое-что наталкивало на мысль, что несчастный мог просто свалиться пьяным в реку с моста, но не исключалась и пьяная потасовка, в результате которой Рикардо мог оказаться в реке. Пьетро Бонито, дружок Вено, как раз накануне был отправлен отцом в Триест, и после его отъезда Рикардо видели в таверне у Никколозы и в кабачке папаши Росси. Да, свидетельствовали они, посетитель был пьян до того, что видел какие-то призрачные тени — incèrte ómbre, а ближе к ночи ушёл куда-то на ту сторону городского моста. С ним никого не было, но мало ли кого он мог встретить по дороге?
По факту обнаружения трупа началось следствие в магистрате. Обезумевший от горя и ярости подеста потребовал,
— Упаси нас Бог посягать на права светских властей, — заметил инквизитор на следующий день за ужином, хрустя огурцом, которым он с аппетитом заедал хвост отлично поджаренной синьорой Терезой форели, и даже угостил целой рыбиной загадочно посматривавшего на него кота Схоластика.
Глава 6,
Леваро взволнованно привстал, когда стражник доложил о том, что аудиенции его милости господина Империали добивается донна Мария Руджери. «Что с вами, Леваро?» Тот тихо прошептал, что это одна из самых знатных горожанок, внучка председателя цеховой корпорации Челаре, была замужем за видным негоциантом, недавно овдовела. Признанная красавица.
— Угу, — обречённо обронил Джеронимо, и со вздохом распорядился, — пусть войдет.
Женщине было около тридцати. В отличие от приходивших ранее жалобщиц, донна Мария не пыталась приблизиться к столу и остановилась в отдалении. Белый овал лица подчеркивали чёрные, уложенные нимбом вокруг головы волосы, покрытые поднятой вуалью. Изгиб полных губ её чувственного рта надолго приковал к себе взгляд Леваро, который, тяжело дыша, исподлобья жадно разглядывал донну Марию. Вианданте заметил, что черты Элиа вдруг заострились, губы пересохли, нос вытянулся. Он перевёл глаза на приблизившуюся донну Руджери и в заворожённом недоумении тоже начал разглядывать вошедшую, чей жабий рот был так огромен, что невольно наводил на мысль, что его обладательница сейчас заквакает. Чёрное вдовье платье затягивало её от горла до щиколоток. Зелёные с поволокой глаза смотрели безжалостно и прямо. Эта женщина пришла не обольщать, а мстить.
Вопреки ожиданиям инквизитора, речь донны Марии оказалась человеческой, вполне внятной и достаточно вразумительной. Она обвиняла Сальваторе Чиньяно, конкурента своего мужа, в его убийстве. «Почему синьора пришла в Трибунал?» «Потому что мерзавец обратился к колдунье, чтобы избавиться от Массимо». «Вы можете это доказать?» Она судорожно вздохнула. Её бледные руки, на фоне чёрного бархата казавшиеся ослепительно белыми, нервно сжались. Её сестра Роза видела, как Чиньяно заходил к этой бестии Лучии Вельо, а через три дня её муж умер. «Сколько было лет вашему мужу?» «Сорок четыре!» Голос женщины надрывно прозвенел в тишине. «Но мало ли зачем Чиньяно мог зайти туда? Об этой женщине идёт дурная слава?» «Да. Она говорила Сандре Чиокко и Джованне Сароне о том, что умеет готовить множество удивительных снадобий, и может приворожить любого мужчину, а если потребуется, то и избавиться от любого». «Это они вам говорили?» «Да». «Когда?» «Не помню, но около года назад» «Почему же вы не донесли об этом?» Вдова молчала. Вианданте понимал причины молчания и того, почему она раньше не сочла нужным исполнить свой долг. Пока донне Марии требовались «удивительные снадобья», она покупала их у Вельо, не собираясь доносить, но как только таланты старухи обернулись против неё, куда девалась её сдержанность?