Молочные реки
Шрифт:
— Действительно, что все это значит? — холодно спросил Сергиенко. — Ты в Сочи отдыхаешь одна, развлекаешься, ну и отдыхай, я же тебе не мешаю.
— Ты мне мешаешь! Скрываешься у какой-то стервы с опухшей рожей, а я что должна думать?! Я места себе не нахожу!
— Так она в Сочи отдыхала? — спросила Лидия. — А ты ничего мне не сказал об этом.
— К чему эти подробности, — сказал Сергиенко.
— А ты заткнись, дура! Не то получишь у меня! — крикнула Елена. — Шлюха!
— На себя-то посмотри, бизнесменша! — разозлилась Лидия. — Сама шлюха! По Сочам раскатывает… Чего приперлась?
— Заткнись, я сказала! Пошла вон отсюда!
— Ты уже в моей квартире командуешь? Да кто ты такая, дура? — возмутилась Лидия. — Сама пошла вон отсюда, понятно! Эй, милиция, ну-ка выгони отсюда эту истеричку! А то новому прокурору пожалуюсь!
— Ну так я больше не нужен? — спросил Пустельга, проигнорировав требование Лидии.
И, не дождавшись ответа, выскользнул за дверь.
— Угомонитесь, бабы, — сказал Сергиенко. — Ну что вы устроили тут… базар центральный.
Елене показалось, что попала в сумасшедший дом, что-либо доказывать, кричать — бесполезно. Села на диван рядом с мужем, закрыла лицо ладонями и вдруг зарыдала.
— Я не могу так… — говорила она сквозь слезы. — Я хотела тебе отомстить, но… не могу. Если я люблю человека, для меня есть только он, ни на кого больше и смотреть не хочется… А ты? Как ты мог так поступить со мной, Андрей? Я ночи не спала, на завод боялась показаться, я… я молилась, просила Бога, чтобы ты был живой… Сколько я вынесла… Как же ты мог так поступить? С какой-то грязной бабой…
— Да она достала меня уже! — закричала Лидия. — Все время оскорбляет, я ей морду набью! Если сама грязная баба, так и все такие, что ли?! У нас ничего не было, скажи, Андрей! Ты спал отдельно, я матрас новый купила, вон он, стоит в углу! И одеяло! А она что такое мелет?!
— Лида, пожалуйста, оставь нас на пару минут, — сказал Сергиенко. — Прошу тебя, подожди на кухне.
Лидия фыркнула и с чересчур независимым видом вышла из комнаты. Елена посмотрела в угол — там и вправду стоял новый матрас, скатанный в рулон. Сергиенко обнял ее за плечи, поцеловал в щеку.
— Лена, я тебе не изменял, по большому счету — никогда. А если что-то и было, так в отместку за твою измену… с работой любимой. Но это в далеком прошлом. Когда ты рядом — никто мне не нужен. Даже сейчас, когда тебя не стало вдруг, мне все равно никто не нужен. Лида тебе все сказала, это правда.
— Но как ты здесь оказался?
— Да по дурости, — просто сказал Андрей. — Выпили с Иваном Тимофеевичем, потом сам добавил, и так паршиво стало на душе, что сел в машину и поехал куда глаза глядят. Перед этим Тамара приходила, я ее выгнал, Иван звонил с Кипра, как-то несуразно с сыном поговорил… Поехал. А Лида бутылки в сосновой роще собирала, переходила дорогу, я поздно увидел ее, тормознул и… врезался в столб.
— Так ты жил тут с этой пьянчужкой… — опять зарыдала Елена.
— Она меня вытащила из машины, притащила к себе, медсестру привела… К счастью, раны оказались несерьезными, я хоть и пьяный был, а пристегнулся ремнем безопасности.
— И остался у нее?
— А куда мне возвращаться, Лена? — невесело усмехнулся Сергиенко. — Может, подскажешь место, где уютно было бы?
— С этой страхолюдиной…
Сергиенко долго молчал, машинально поглаживая светлые локоны жены.
— Она еще тогда, до увольнения, глазки тебе строила!
— Хорошо, Лена, я тебе все расскажу, — тяжело вздохнув, сказал Андрей. — Всю правду.
Елена напряглась. Что это еще за правда? Он и с Платовой изменял ей? Господи, хватит ли сил выдержать все это? Прямо кошмар какой-то!
— Мы действительно обманывали тебя с Лидой, — продолжал Сергиенко. — В смысле денег, и только. У Лиды была тяжело больна мать, требовалась пересадка почки, а денег на это не было. Ждать три или пять лет… Сама понимаешь.
— Почему она не обратилась ко мне?
— Ты взяла ее, выпускницу экономического, на работу, ты сделала ее главным бухгалтером, она была так благодарна тебе, что… ну просто не могла еще и просить крупную сумму денег.
— Но я видела, как ты обнимал ее в цеху!
— Она благодарила меня за очередной перевод на операцию матери. Вот и все. Она собиралась замуж, но больше всего на свете хотела помочь матери. А ты уволила ее. Это я придумал схему, как выкроить тысяч двадцать рублей каждый месяц для нее. Извини, но… завод прочно стоит на ногах, это не большая потеря. Она оказалась без работы, жених отказался от брака, мать расстроилась и умерла. Лида оказалась совсем одна и… покатилась вниз. Нельзя строго судить человека, если ты не был в его положении.
— Она могла бы прийти и все объяснить.
— Не могла. Вспомни, как ты увольняла ее. Я потом приезжал, деньги предлагал, хотел помочь ей, она ведь умницей была. Наотрез отказалась.
Теперь уже Елена надолго замолчала, все крепче обнимая мужа. А потом страстно прижалась губами к его губам.
— Господи, как все просто, и как же мы, дураки, все усложняем! — сказала она после поцелуя. — Андрюша, поехали домой. Позвоним Ивану, скажем, что все хорошо…
— Лиде надо помочь, — сказал Сергиенко.
— Ладно, — усмехнулась Елена, вытирая платочком слезы. — Раз уж я во всем виновата, придется исправляться. Платова! — крикнула она. — Иди сюда!
Лидия вошла в комнату совсем не так, как выходила. Теперь она была испугана, еще бы! Они сидят на диване в обнимку, такие люди, а она кто? Скажут, пошла вон, так и пойдет из своей квартиры, а что же делать? Елена встала с дивана, подошла к ней, обняла.
— Что ж ты, дура, не сказала мне о больной матери? Неужто я бы отказала тебе?