Молодость Людовика ХIV
Шрифт:
Маз. Государь! Вот уже 30 лет, как и занимаюсь политикой и занимался ею с величайшим усердием и умом. Усердие было у меня особенно в молодости, а ум всегда. Я позволяю себе так говорить потому, что это главный упрек моих недоброжелателей. Признаюсь вам, государь, что моя политика, иногда была не совсем честною, но никогда — опрометчивою. А та политика, по которой мне пришлось бы следовать, чтобы снова посадить короля Карла на престол, была бы одновременно и опрометчивою, и бесчестною.
Кор. Бесчестною?
Маз. Да, раз вы заключили трактат с Кромвелем отцом.
Кор. И даже в этом трактате он написал свое
Маз. А!.. Вы же сами виноваты, ваше величество; зачем было вам подписываться так низко. Г. Кромвель ^нашел себе хорошее место, которым и поспешил воспользоваться. Он уже привык так поступать.
Кор. Да! но ведь г. Кромвель уже умер.
Маз. Вы так думаете потому, что его похоронили? Король умер, да здравствует король!.. Протектор умер, да здравствует протектор! Г. Оливье Кромвель скончался, но г. Ричард Кромвель наследовал отцу и стал его преемником; подписанный же вами трактат с отцом, более чем когда-нибудь обязателен относительно сына. В сущности же, что изменилось в положении? Ничего. Умер человек, его похоронили, но принцип, государь, принцип остался живым. Эх! я прекрасно понимаю, что было не совсем честно, с точки зрения семейных чувств, подписать трактат с человеком так ужасно поступившим с нашим дядюшкой; а с точки зрения обыденной морали, заключать союз с таким бессовестным парламентом, как теперешний — но в отношении политики, все это было безусловно необходимо. В то время, когда паша казна была пуста, Кромвель дал мне пять миллионов взаймы, а в тот день, когда у меня не хватало войска, он прислал мне 6000 шотландцев. Этим трактатом я спас Францию от внешней, непосильной для нее войны. Деньгами я прокормил ваше величество и ваше августейшее семейство, которое без того умерло бы с голода, а присланными людьми я подавил мятеж. Вы видите, что и у г. Кромвеля есть иногда хорошие стороны. Голландия покровительствует королю Карлу II-му, которому и я желаю всякого благополучия. Ну, и пусть себе покровительствует, к ней я его и отсылаю. Благодаря его пребыванию, Голландия поссорится с Англией; а когда Англия и Голландия поссорятся, то, конечно, тотчас же и подерутся. А ведь это единственные морские державы в Европе. Пускай себе дерутся, уничтожают свою морскую силу, а из остатков их кораблей мы себе построим флот, если только я сэкоиомничаю достаточно деньжонок, чтобы накупить гвоздей.
Кор. Мне кажется, что вы и теперь могли бы это сделать и что 39 миллионов 260 тысяч ливров…
Маз. Во-первых, государь, осталось всего 38 миллионов 260 тысяч ливров, так как я вчера поднес один миллион вашему величеству, а во-вторых, эти 38 мил. 200 тысяч ливров мне уже не принадлежат и очень может статься, что когда настанет в них нужда, меня уже не будет в живых. Кажется, что мой наследник, которого я считаю немножко расточительным, все их уже давно спустил.
Кор. Вы уже распорядились своими деньгами? И кому достанутся эти миллионы?
Маз. Тому, на службе которого я их приобрел, государь. Благоволите взглянуть на это духовное завещание, а я не вчера и не сегодня его составил, так как оно подписано г. Кольдером, который уехал в Лион уже два месяца тому назад.
Кор.(прочитал). Как! Я? Я ваш единственный наследник? Вы мне хотите оставить все свое состояние?
Маз. Разве эти деньги не ваши? Не служа ли вам я их скопил? Бедным человеком вступил я на французскую землю, и поэтому только и могу просить у ней — простую могилу по моему росту, для вечного покоя,
Кор. Но наши родные, кардинал?
Маз. У меня только племянники, да племянницы, а ваше величество удостаивали меня иногда именем отца. Впрочем, я знаю доброе сердце вашего величества я уверен, что вы не оставите в нищете родственников вашего верного слуги, всю жизнь потрудившегося для вас и для Франции.
Кор.(смотрит на него с удивлением). О!.. (Пауза.) Видите ли что, кардинал, я обращаюсь к вам и как к министру и как бы обратился к отцу. Мне надо посоветоваться с вами на счет самого важного обстоятельства в моей жизни. Кардинал Мазарини! Я люблю вашу племянницу, Марию Манчини.
Маз. О! Ваше величество! О! обожаемый король!
Кор. И я ее так люблю, что готов даже на ней жениться, конечно, если вы мне ее отдадите.
Маз. О! государь! Это слишком большая честь для сына бедного рыбака, сделаться тестем своего короля. …но… если вы этого требуете — моя обязанность вам повиноваться.
Кор. Да. Но а вам сказал, что жду от вас совета. Мне приходится выбирать между любимою женщиною и принцессою, которую я никогда не видал и к которой поэтому совершенно равнодушен. Должен ли и жениться на любимой женщине, то есть на вашей племяннице, или на незнакомой мне принцессе, то есть на инфантине испанской?
Маз.(очень взволнованный). На инфантине, государь, вы можете жениться только в том случае, когда у испанской королевы родится сын.
Кор. У королевы испанской родился сын.
Маз. Как, вы это знаете? Верно ли это? Я в первый раз об этом слышу!
Кор. Вы об этом узнали бы еще прошлой ночью, если бы испанский посол, шедший на свидание с вами в оранжерею, не был прямо приведен во мне,
Маз. Кем приведен к вам?
Кор. Мною самим.
Маз. Гм!.. Родился сын, родился сын!.. Ужасное известие!
Кор. Вот письмо испанского короля, извещающего нас о рождении инфанта, крещенного под именем Карла.
Маз. Все это еще не доказывает, чтобы король Филипп согласился отдать за вас свою дочь.
Кор. А вот письмо, в котором он мне ее предлагает. Теперь скажите, кардинал, на ком должен я жениться? На Марии Манчини или на дочери испанского короля?
Маз. Государь!.. Ах, Мазарини! Бедный Мазарини!.. Ваше величество!.. Государь… (Падая на колени.) Нет!.. Слава моего короля и величие Франции прежде всего! Государь, с отчаянием в сердце, но с глубоким убеждением в душе, скажу вам: женитесь на инфантине.
Кор. Вы мне это говорите?
Маз. Да, иначе бы вы мне не поверили и могли сказать: «Нет, сударь, нет! Вы эгоист, вы честолюбец, вы дурной министр».
Кор. Значит вы настаиваете?
Маз. О! Король! будьте великим, прославьтесь более всех ваших предшественников; пуст потомство говорит, что славою и величием король обязан бедному сыну рыбака; и тогда Мазарини будет вполне награжден за его тридцатилетнюю преданность и вашему батюшке, и вам.
(Анна Австрийская показывается у двери.)
Кор. Не на коленях, а на моей груди, на моем сердце должны вы это говорить, кардинал. (Обнимает.)
Маз. О! Государь! Благодарю вас за оказанную мне великую честь.