Молодожены
Шрифт:
– Он просто кипел. В буквальном смысле слова. Я боялась, у него начнется нервный криз.
– Не волнуйся. Тебе недолго придется ждать. Мне не избежать его, как и всем.
– Я ему говорю: поедем в сторону площади Мобер, может быть, там удастся поставить машину, и вернемся сюда на такси.
Они еще несколько минут говорят на эту тему, лишь слегка варьируя то, что говорилось в предшествующие разы. Но Жиль их не слушает. Его внимание привлекают скорее их жесты, выражение лиц, интонации. Шарль и Ариана разыгрывают перед ним комедию, от которой он всякий раз не может оторваться. Спектакль начинается с их появления, развязно-фамильярного, но не без высокомерия. Они приветливы с девушкой в гардеробе и с метрдотелем, которого называют по имени; но демократическое добродушие не уничтожает ни сознания своего социального превосходства, ни требования уважения к себе. Нет сомнения, что они имеют право на хорошо расположенный столик и на особые знаки внимания. Они здороваются за руку с хозяином ресторана («Клод – наш друг»), очень корректным молодым
31
улыбайтесь (англ.)
– Не правда ли, здорово? – говорит Ариана.
– Восхитительно! – поддакивает Вероника.
(О чем только думают современные карикатуристы? Чего они ждут, чтобы создать наряду с «Несносным Жожо», «Противным Виктором» и «Ужасным Альбером» новый персонаж – маленького мальчика в духе времени, из молодых, да ранних, понимающего, что к чему. Этот образ продолжал бы дело плейбоев старшего поколения во всем, что касается элегантности, автомобилей, деловой сметки, а также – а почему бы и нет, будем же наконец современны, чего нам стесняться после Фрейда? – в вопросах эротики. Вот смеху-то было б!)
– Но вас не пугает, – нерешительно говорит Жиль, – что мальчишка растет чересчур расчетливым?
– Чересчур не бывает, – возражает Шарль, – особенно в наш век. Если бы меня в свое время научили понимать цену золота и акций!.. – И он жестом показывает, какую бы он сделал карьеру, если бы его воспитание было более реалистичным.
– Вы мечтатель, мой бедный Жиль, – говорит Ариана. – Вы все витаете в облаках. Вы поэт!
Ариане и Жилю так и не удалось перейти на «ты». Да они толком и не пытались.
– Вы правы, – говорит Жиль. – Я не поэт, но, наверно, немного старомоден.
– В этом твое обаяние, дорогой.
Тем временем они изучают меню, не зная, на каком из фирменных блюд остановиться: кролик по-охотничьи, или мясо в горшочке, или буридэ, или миронтонское жаркое? Ведь теперь модны простые, сытные блюда, приготовленные на добрых традициях старофранцузской кухни, питательные и без всяких там фокусов – никаких американских салатов и бифштексов по-гамбургски, это едят в drugstores. В ресторане «Ар деко» [32] посетителей так и подмывает повязать салфетку вокруг шеи по обычаю коммивояжеров давних, довоенных лет. Говорят, принцесса Критская обожает буридэ… А вот и она сама! Честное слово! Нет, точно она, узнаешь ее, Вероника? С кем это она? Ну, конечно, с Фредди. То-то дня два назад в «Пари уикенд»… И Ариана дружески машет Фредди и даже посылает ему воздушный поцелуй. Шарль его тоже приветствует, а Фредди отвечает широкой улыбкой и элегантным жестом.
32
«Декоративное искусство» (фр.)
– Вы знакомы? – спрашивает Ариана Веронику. – Да нет, не может быть. Ты его знаешь! Ну, Фредди, администратор ночных кабаре? Вот уже несколько недель, как они всюду появляются вместе.
– А я думала, что она сейчас живет с… (называется имя известного миллионера).
– Нет, это уже пройденный этап. Ты отстаешь от жизни, детка. Ну Фредди и ходок! Ну и мошенник! Он спит только с фирменными девчонками, да к тому же и титулованными. Я всегда ему говорю: «Фредди, ты король снобов».
– Почему вы называете его мошенником?
– Да потому, что он и есть мошенник, – отвечает Шарль. – Хоть ты и витаешь в облаках, ты, наверно, слышал об этом нашумевшем деле с песо.
– Да, что-то слышал.
– Так вот, это его работа. Наркотиками он тоже немножко подторговывает.
– И он ни разу не завалился?
– Что ты! (Шарль широко улыбается.) Он же хитер как змей, и у него большие связи. А кроме того, он сам работает на полицию разных стран. Думаю, что наводчиком он тоже бывает.
– Нет, вы только поглядите, какое у Жиля выражение лица! – восклицает Ариана. – Нет, вы только поглядите! Он бесподобен.
– Уж не скажешь ли ты мне, что ты шокирован?
– Ничуть. Я считаю, что этот тип имеет право на существование и что принцесса нашла себе подходящего спутника. Просто я думал, что морда у него на редкость соответствует его занятиям.
Обе дамы протестуют. Ну что ты! Фредди очень привлекателен, очень сексапилен… Да и его успехи у женщин тому доказательство…
– Хорошо, допустим, что это обольстительный сутенер. Но что он сутенер, у него написано на морде.
– Ты в этом ничего не понимаешь, – говорит Вероника.
– Что там ни говори, он роскошный мужик! – говорит Ариана подчеркнуто объективным тоном. – Пусть мошенник, если вам угодно, но обаятельный мошенник.
– Скажите, вы бы ему доверили ваши драгоценности?
– Конечно, нет, но это не мешает ему быть очень симпатичным парнем.
– Сдаюсь! Прошу вас только об одной милости: не знакомьте меня с ним.
Тон остается дружеским. На лицах – улыбки. Они умеют собой владеть. Умеют жить. К тому же разговор вскоре переходит на другую тему, по которой легче договориться. Речь идет об американских неграх и о сегрегации в южных штатах. (Перемена темы вызвана появлением в ресторане красивой негритянки.) Ариана рассказывает, что на прошлой неделе она обедала «у друзей», она называет их фамилию, и среди приглашенных была одна знаменитая актриса (она и ее называет), разговор зашел о линчевании в штате Джорджия, сообщениями о котором были тогда полны все газеты. Ариана сказала, что видные деятели должны во всеуслышание протестовать против этих ужасов, и она обратилась к актрисе: «Вот вы, мадам, например, вы же представляете всю нацию». – «Я? Но что вы хотите, чтобы я сделала?» – спросила недовольная актриса. (Тут Ариана ее описывает: блондинка, матовая розовая кожа, выглядит на двадцать лет, роскошные драгоценности.) – «То, что всегда делают, мадам, когда протестуют против несправедливости: чтобы вы вышли на улицу». – «Вы хотите, чтобы я вышла на улицу?» – «А почему бы и нет?» И Ариана, пренебрегая недовольством хозяина дома, подзывает лакея: «Будьте добры, принесите мне «Монд». Он приносит, и Ариана, отодвинув тарелку с икрой (Ариана, правда, не сказала, что там угощали икрой, но, судя по другим деталям, икру им наверняка подавали), – итак, отодвинув тарелку с икрой, Ариана прочла вслух статью из «Монд», где описывалось это линчевание во всех подробностях, причем некоторые были действительно чудовищные, но она не пропустила ни одну. Актриса волновалась все больше и больше, хозяин дома тоже. «Вот этого я и добивалась, – заканчивает Ариана. – Встряхнуть этих светских людей, которые так легко забывают, что происходит вокруг них. Пробудить в них совесть». Она отпивает глоток бордо; и Шарль чуть ли не со слезами на глазах восхищенно глядит на свою красивую и мужественную супругу, которая не боится нарушить мирный обед в гостях, чтобы помочь угнетенным. Что касается Жиля и Вероники, то, похоже, они тоже под сильным впечатлением услышанного.
– Вы правы, – говорит Жиль очень серьезно. – Люди недостаточно интересуются тем, что происходит вокруг. Я с вами согласен. Взять хотя бы атомное вооружение. Кто протестует? В Англии – молодежь и Бертран Рассел. Во Франции – никто. Однако это проблема, которой все должны…
– Позовите, пожалуйста, метрдотеля. Где полоскательницы?.. Антуан, что здесь сегодня происходит? Нам полчаса не подают вина, забывают принести полоскательницы. Вы распустили людей, Антуан. Да, прошу вас. Спасибо, Антуан. Простите, Жиль, я прервала вас. Вы говорили: все должны… что?
– …Все должны быть обеспокоены радиоактивными осадками и тем арсеналом атомных бомб, который уже существует. Но создается впечатление, что либо людям на это наплевать, либо они смирились, настроены фаталистически. Протестует лишь жалкая кучка молодежи, да и то во Франции нет даже маршей против бомбы, публика как бы анестезирована всеобщим процветанием.
– Спасибо, Антуан. Вероника, ты заметила, какие у них здесь красивые полоскательницы? Знаешь, где они их нашли? У Инно всего-навсего. Надо бы и мне их купить. Десять франков штука, это даром. Да, Жиль, вы говорили о походах против бомбы?.. Да, конечно. Но вы не считаете, что это несколько отдает… (она делает паузу, чтобы почувствовали юмор) фольклором?