Молодые Боги. Забытый Путь
Шрифт:
Пронзительно закричав, Нехмет – египетская богиня-стервятник – ринулась в атаку. Слева, опаздывая от ее ритма лишь на мгновение – разрушая небольшую пристройку, появилась не менее внушающая противница – женщина-змея, передвигающаяся на толстом хвосте. На ней из одежды был только золоченый декоративный доспех, едва закрывающий – даже больше подчеркивающий – неестественно огромную грудь, и золотой же обруч, сдерживающий ужасающую прическу из жуткой шелестящей массы. Уаджит – богиня-змея.
Обе они – женщина-змея и женщина-стервятник – являлись частью египетского пантеона, будучи опорой трона фараона; царская тиара в короне повелителя Верхнего и Нижнего Египта.
Не верховные боги. Но боги – и сразу
– Беги! – пронзительно закричала Ребекка, заливая всю мостовую перед нами зеленой скверной, телепортируясь рваным росчерком – вспухая чередой атакующих заклятий – исчезая лишь в последний миг перед тем, как землю в том месте, где она только что находилась, взрывало удивительной силой. Ломая пространство скольжением, я ушел от атаки гарпии – удар ее когтей, казалось, смял саму сущность вокруг и сам дополнил очередную ядовито-зеленую стрелу Ребекки файерболом.
Нехбет лишь раззявила ротик: удивительно красивый в закрытом виде и пугающий, полный острых клыков – в раскрытом. Ее визг разметал стену здания за моей спиной, растирая в пыль, и сдул как не бывало ядовитую стрелу Ребекки. Мой файербол, на удивление, ломающего реальность крика богини-стервятника даже не заметил, ударив девушку-птицу, исчезнувшую во вспышке.
Ощущая жар в груди – раскаленный медальон, снятый мною со жреца, явственно прожигал кожу, погружаясь в плоть, – я развернулся к змее. Двигаясь удивительно быстро, скользя на своем широком хвосте, та взмахнула коротким скипетром – и пойманная атакой, сломанная фигурка Ребекки покатилась по камням, ударившись в стену. Разбитый доспех духа брызнул осколками, хлынула кровь из превратившегося в кровавую маску лица графини – и она застыла искореженной куклой в стремительно натекающей луже крови, лежа с неестественно-страшно выгнутой рукой.
Скользнув, как огненная стрела, я оказался рядом с Уаджит. Удивленно расширились желтые глаза со змеиным зрачком, и треснула выбитая челюсть – разлетаясь ошметками плоти и костей. Схватив за извивающийся ужас прически, смяв нескольких гадов так, что брызнуло розовое мясо из змеиных шкурок, я вбил голову богини в угол здания, так кстати оказавшийся рядом. Потянуло горелым мясом – змеи обугливались, извиваясь в моей руке, а я, проломив золотой нагрудник, вырвал сердце богини.
И бросил его в летевшую на меня Нехбет вместе с огнем пламени. Краем сознания ощущая, что амулет Анубиса с головой собаки, – словно увеличившийся в размерах, раскаленной каплей лавы уже проплавил мне грудь – хорошо, если не сжигая ребра.
Гарпия уклонилась – лишь вспыхнули огнем перья на левом крыле – и вцепилась в меня когтями. Густо заискрился доспех духа, а я ударил прямо и беззастенчиво – лбом, ломая нос богине, и сразу добавил правой, полностью вложившись. Отлетев, гарпия пропахала глубокую борозду – исчезая в развалинах дома, откуда только что выбралась.
Полетел в воздух и я – отброшенный ударом столба пламени света.
Прибыл третий бог – именно его сапоги ударились сейчас в мостовую – колыхнув окружающий квартал так, что обрушилось еще несколько знаний. И он был мне очень хорошо знаком – до яркой боли ненависти.
Глава 5. Спасение души
Пара богинь Уаджит и Нехбет была знакома мне еще по прошлой жизни, а вот со славянским пантеоном более полно ознакомился только здесь, на занятиях в Цитадели. Но, даже не обладая знанием, в огромной, увеличенной массивными доспехами фигуре — наплечники и панцирь которых украшали солнечные лики – угадывалась принадлежность божества. Хорс — бог солнца – появился на небольшой площади, озарив ее сиянием своих золотых лат и извивающегося хлыста пламенных молний в руке.
Вот только божество это я видел уже второй раз. Несмотря на закрытый шлем с гребнем — словно у гоплита, – я узнал взгляд. В прошлый раз эти глаза я видел за мгновение до выстрела, отправившего меня на рабский рынок в Новые Миры.
Тарасов, неведомым образом выбравшийся из передряги с уничтоженным проектом «Данте», еще и ставший в новых мирах богом, расхохотался и двинулся навстречу, поднимая широкий, едва изогнутый клинок.
– Здорово, уродец! – с неподобающей божеству радостью произнес он, махнув мечом как клюшкой для гольфа.
Узнал, надо же. Наверное потому узнал, что доставшийся от наемника из Псов шарф, скрывающий лицо, я потерял — а как потерял, — даже не понял.
Время приостановило свой бег, заставляя более полно прочувствовать плавящий грудь медальон. Горелой плотью пахло давно – только я этого не замечал. Отпрянув в сторону — уходя от горящего золотом клинка, я рванулся вперед и ударил Тарасова так, как бьют в драке без судей и свидетелей.
Заревевший белугой золотой гигант улетел далеко прочь -- как брошенный катапультой камень, – а я, едва не догоняя летающую груду золотых доспехов, помчался следом. Держа взглядом лишь раскинувшую руки фигуру – провожаемую хвостом переплетающихся молний, – мельком все же увидел, что площадь и улочки вокруг необычайно многолюдны. С одной стороны напирала орда зомби и скелетов – большинство черные и обугленные, – они ступали по склизкой ядовито-зеленой массе скверны, стелящейся впереди армии нежити. С противоположного угла площади тянулись многочисленные воины в золотых доспехах гвардии Хорса – уже схлестнувшиеся с малочисленной группой рыцарей в серых доспехах, озаряемых белым сиянием чистоты.
Местами на площади вихрились камни, земля и лед – небольшими кучками на площадь подтягивались прибывшие в город охотники за головами. Казалось, все сражались со всеми – и то тут, то там в столпотворении рвались прилетающие с неба огненные глыбы, раскидывая противников. Хотя после особо крупного огненного взрыва в стороне я почувствовал дыхание стихии огня – невероятно сильное и словно многократно повторяющееся. Были и здесь повелители бушующей пламенем стихии – заглянули на огонек.
Но, не обращая внимания на удивительно массовую бойню, в поле которой превратился погибающий город, пробежал сквозь мешанину обрушающихся стен и, нырнув под свистнувший хлыст молний, оказался рядом с Тарасовым. Мой объятый пламенем кулак смял его шлем вместе с челюстью, отбросив ошарашенного противника прочь. Ненавистное божество – пока летело во второй раз – видимо успело прийти в себя. В полете он извернулся и приземлился на ноги – полуприсев, схватившись рукой за землю и проехался спиной вперед, оставляя глубокую борозду. Выпущенный золотой хлыст молний случайно отлетел в группу бегущих к нам живчиками зомби, сразу полыхнувших яркими головешками.
Тарасов уже вскочил – перехватив меч – и с пронзительным воплем побежал на меня. Причем звук его крика шел утробно, из груди, на одной ноте – шея и плечи самозваного божества были забрызганы кровью из смятой погнутым шлемом челюсти.
Закричав – тоже несвязно, – чувствуя, как меня объяло пламя магической силы, я помчался навстречу. Уходя в полупируэте от удара меча, выбил оружие из рук Тарасова и ввалил ему кулаком еще раз – целясь в крошево золота, крови и костей челюсти.
В момент удара у меня в груди словно что-то взорвалось; на миг почувствовав невесомость, я открыл рот в беззвучном крике и потерял сознание от боли. И, чувствуя сотрясший тело удар невероятной силы, взвился в воздух – пробив спиной сразу несколько стен, выкатился в просторное пространство внутреннего двора особняка, сминая садовые деревья. И только здесь немного осознал окружающую реальность, ощущая выжженную пустоту в груди.