Молодые и сильные выживут (сборник)
Шрифт:
От заставы послышался надвигающийся басовитый треск – словно оттуда несся на всех парах сильно охрипший «Запорожец». Белла тут же сползла с вновь обретенного хозяина и воинственно гавкнула в сторону непрошеных гостей. Гош оглянулся. По дороге летел ярко-красный «Бокстер».
– Молодцы… – одобрительно хмыкнул Гош, поднимаясь на ноги.
Вместо того чтобы тормозить, как все нормальные люди, водитель для начала поставил свой аппарат боком и, отчаянно дымя резиной, выписал на асфальте замысловатый крендель. Белла гавкнула
– Ну, ты чего?! – крикнул Родионов, осаживая машину в двух шагах от попятившегося на всякий случай Гоша.
– Да вот… Собачку из беды выручил.
– А-а… – Родионов бросил на Беллу пренебрежительный взгляд. – Эта собачка кого хочешь сама выручит. Знаю я ее. Она тут весь район терроризирует.
– Что значит – терроризирует?
– Да жрет всех напропалую.
– Кого это – всех?
– Ну… Кроме людей. Странно, а чего это она одна? Их две таких было. Вторая с ней ходила такая же, правда, больше раза в полтора.
– Такой же расцветки? – уточнил Гош, присаживаясь рядом с Беллой и запуская руку ей под брюхо. Белла сумрачно разглядывала Родионова.
– Один в один. А ты чего там нашарить пытаешься? Вымя?
– Идиот… – прорычал Гош. – Ну вот, сбил меня…
– Да в чем дело-то?
– Да не знаю я!
– А-а… – протянул Родионов понимающе. – Извини, пожалуйста. Со мной тоже бывает. Делаешь что-то на автомате из прошлой жизни, и тут как ляпнут под руку – все, ушло. Зачем делал, чего хотел – совершенно непонятно. Правда, извини. Я не нарочно. А ты, значит, в собаках понимаешь что-то. Оч-чень ты, старик, профессионально ее трогал. Да и вообще, она ведь людей-то к себе не того… Мы ее прикормить сколько раз пробовали – ни в какую. Самостоятельная псина. И этот, здоровый, он вроде как при ней был. Слушался.
– Когда ты его видел в последний раз?
– Неделю где-то. Или две, не помню.
– Бедная ты моя девочка… – пробормотал Гош.
– Себе возьмешь? – спросил Родионов с нескрываемой завистью. – А что тут вообще было-то?
– Дралась она. Против десятерых в одиночку. Я едва-едва успел. Конечно, попробую уговорить пойти со мной.
– Счастливый, – вздохнул Родионов. – Ладно, я парням скажу, они рады будут. Мы все за нее очень переживали. Непростая ведь псина. Что за порода-то?
– Помнишь рекламу «Педигри»? Самую первую?
Несколько секунд Родионов сосредоточенно глядел куда-то в приборную доску.
– Пора мне, – сказал он вдруг. – А то они волнуются.
– Спасибо, что приехал, – кивнул Гош. – Всегда так?
– Считай, что всегда, – уклончиво ответил Родионов.
– Я хотел спросить… Чуть не забыл. На вашей заставе учет какой-нибудь ведется?
– Кого? – хмуро спросил Родионов, думая о своем.
– Прибывших.
– Ага. С сегодняшнего дня прямо и начнем.
Гош отпустил загривок Беллы, подошел вплотную к приземистому красному родстеру и сел на корточки рядом с открытым
– В чем дело, старина? – спросил Гош негромко. – Я какую-то глупость сморозил?
– Так что за порода? – поинтересовался Родионов, не поворачивая головы.
– Бернская овчарка.
Родионов уныло кивнул.
– Ничего я не помню, Гош, – сказал он горько. – Ни-че-го-шень-ки. Я ж тебе сказал – полный идиот. Вот зачем у меня кольцо на пальце – это помню. А где она может быть сейчас…
– А я не знаю, где мое кольцо, Рэдди.
– У тебя что, тоже?.. – встрепенулся Родионов.
– Я безумно гордился этим кольцом, – сказал Гош очень тихо. – Куда я его дел? Его могли снять с меня только с мертвого, понимаешь? Я не променял бы его даже на жизнь.
– Ну что за глупости, старик… Кольцо – это символ, да… Но не до такой же степени.
– До такой. Вот именно до такой. Рэдди, я проснулся тридцать пять дней назад. И каждый день я плачу, как ребенок, у которого пропала мама. А на прошлой неделе вспомнил, что у меня была жена, самая прекрасная женщина на свете. И поехал сюда. И теперь уже не знаю – может, не плакать больше? Может, сразу застрелиться?
– Перестань, Гошка. Все плачут. Все хотят с собой покончить. Каждый. Каж-ж-дый. У нас вся застава по утрам ходит с красными мордами и друг на друга не смотрит. А мы-то проснулись кто в начале лета, а кто и весной… Некоторые помнят, что у них дети были… Ты, главное, ищи. Ты плачь и ищи. Мы все ищем. Каждый как может, так и ищет. Иначе нельзя. Иначе ведь никакого выхода, да?
Белла ткнулась мокрым носом в дрожащую щеку Гоша и вздохнула.
– А у нее вот мужика убили, наверное, прямо на глазах, – предположил Родионов.
– Она собака, – помотал головой Гош. – Она умеет забывать.
– Мы тоже.
– Не так быстро. И потом, я не хочу забывать, понимаешь? Я фамилию свою забыл, я не помню, где был мой дом, чем я занимался, тоже не помню. Но любовь… Я не забуду. Ты не забудешь. Нам же тогда жить будет незачем, Рэдди. Окончательно незачем.
– Вот поэтому и нужно искать, – сказал Родионов твердо. – Знаешь, Гош, мне действительно пора. То есть я уже на подходе доложил, что все нормально, когда тебя увидел, но тем более мне нужно обратно.
Гош потер ладонью глаза.
– Еще раз спасибо, что приехал. Но ты мне не сказал. Что значит – «считай, всегда» и «с сегодняшнего дня»?
– Ты первый, кого мы пропустили. Единственный проснувшийся, который пришел с нашей стороны. И, по-моему, двадцать пятый, кто вообще пришел. Или двадцать шестой.
– Ясно, – вздохнул Гош. – Эта антенна у тебя, это рация?
– Да. Тебе дадут. В Кремле дадут. Поезжай в Кремль прямо сейчас, там все тебе расскажут, что захочешь, и все дадут. У нас каждый человек на вес золота, ты же понимаешь. Даже такие, как я.