Молоко волчицы
Шрифт:
В д о м е в о л ч и ц ы второй день не кончалась азартная игра. Выпачканные мелом, бледные от бессонной ночи игроки прихлебывали горячий чай с вином, ничего не видя, кроме ломберного столика с картами. Случайно голубой ротмистр взглянул за витражи веранды, увидел краешек заходящего солнца, произнес:
– Нет братьев по крови, и у самого императора может случиться сын-бунтовщик. Иван Грозный и Петр Великий не пощадили сынов-изменников. Господа, чем создано государство Российское? Жестокостью Ивана Грозного, силой Петра Великого, дисциплиной Николая Первого. Все трое суть одно: палка над головой бунтовщика. Ныне
А в чихирне буйно витийствовал дядя Анисим Лунь.
– "Если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын, дочь, жена на ложе твоем или друг, который для тебя, как душа твоя, говоря: пойдем служить богам иным, которых не знал ты и отцы твои, то не соглашайся с ним, и да не пощадит его глаз твой; не жалей, не прикрывай его, но убей; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтобы убить его, а потом руки всего народа. Так истреби зло из среды себя..."
КАЗАЧЬЯ СВАДЬБА
Был вечер. Тускло блистали станичные огоньки. Бездомный ветер рыскал по пустынным переулкам, наметал сугробы под плетнями. Молодежь на посиделках щелкала каленые семечки. Старики залезали на горячие русские печи. К Синенкиным легко подкатили ковровые санки. Простоволосая, как была, Мария метнулась в темную горенку. В светлой сидели будто невзначай сошедшиеся главные родичи. Дверь открылась. Синенкины непринужденно толковали о видах на урожай. Вошла гурьба заметенных снегом гребенских старообрядцев.
– Здорово, люди добрые, - сказали они, сотворив старые кресты. Пустите погреться, заблудились в метели, видим, огонек маячит, ну, думаем, свет не без добрых людей, не дадут замерзнуть.
– Грейтеся!
– ледяно сказал дядя Анисим, не шелохнувшись.
– А что, хозяюшка, не повечерять ли нам вместе? Хлеб-соль у вас найдется, отдаля видать: живете справно.
– Я печку не топила, гостей не ждала, - ответила с поклоном Настя.
А сват уже выхватил из-под полы засургучеванную бутылку. Уже и староверы не придерживались всех заповедей отцов, и вино не пили лишь отдельные сектанты, а иные даже брили бороду!
– Вы что за люди?
– втянулся в игру дед Иван, отлично знающий сватов, когда-то служивших с его сынами.
Сизая борода поклонилась зеленой бороде Ивана:
– Мы купецкие. Товар скупаем по станицам.
– Какой товар?
– приосанился Тристан.
– Моря и горы, людское горе, колеса без спиц и красных девиц!
– А чем платите?
– Соболями все да рысаками!
– А где же ваш купец?
– Коней управляет, - сбился сват.
Позвали "купца". Петр Глотов вошел с дружками. Настя поставила на стол холодец и пирог с рисом. Привели "товар". Сваты в упор осматривали девку, как строевого коня. Длинновата будет против Петра, и одна сваха не к месту ляпнула:
– Велика!
Мария глотала слезы. За спинами другая сваха шепнула: "в красном венке" - то есть венчаться надо не в белом непорочном венке, а в красном, как второй раз.
Запили. Сторговались. В полночь метель стихла. Поехали по снежной, месячной степи к жениху "печку смотреть" - может, она невесте не понравится. В пути не обошлось без приключений: вторыми санями правил Федька Синенкин, вдруг заметили, что его нет, уснул и вывалился потерялся в снегу. Пришлось ворочаться и подбирать потерю.
На хуторе пили до утра лучшие вина, изготовленные Петром.
Через день, по обычаю, жених привез невесте отрез белого шелка на платье, венки из белого воска и обручальные кольца, железные с чернью. Посмотрела Мария на подарки, затрусилась и упала на подушки. Теперь до свадьбы жених обязан с дружками ходить ночевать к Синенкиным - очищаться от прошлых связей, не смея ни обнять, ни поцеловать невесту.
В субботу, накануне венчанья, сваты приезжают "выкупать постель" - за приданым невесты. Открыла Мария свой сундучок и сувениры, связанные с Глебом, спрятала на чердаке. Младшие родственники невесты, девчонки, пышно убирают постель, загораживаются столами и лавками, ждут девушек жениха.
Горница мало-помалу набивается молодыми бабами, замужними. Начинают обголашивать невесту. Поют. Дыбом встают волосы от этого пенья. С огрубевшими руками, с напомаженными лицами, в обновах, на час отвязавшись от лютой доли, бабы горько обголашивают и невесту и себя. Ничего не понимая, ревут на руках младенцы. Только казачатам сам черт не брат. Что им до бабьих слез! Весело поблескивают умными глазенками, каждый надеется отличиться - первым увидеть свашек и крикнуть:
– Едут!
Бабы быстро утирают носы, сморкаются в подолы юбок, весело встречают.
– Пожалуйте, бояре!
С песнями, переплясом вкатываются в горницу девки-свашки, ставят на стол красное вино и пирог с изюмом - выкуп.
– Мало!
– визжат девчонки, продающие постель.
Свашки бросают сладости, орехи, медные деньги.
– Отдавайте, девки!
– Мало!
Свашки настойчиво суют девчонкам стакан с вином, девчонки прячут руки за спины: притронешься - постель продана. Дружно поют они, защищая приданое.
Не подступай, Литва,
Будем с тобой биться,
Будем воевать,
Постель не давать...
Натешившись торгом, девчонки сгребают в передники пряники, леденцы, копейки, пригубили вино - продано. Девушки жениха разворачивают одеяла, простыни, белье и так, показывая всей станице, подкидывая подушки, колесят по улицам по дороге к жениху.
Года два назад померла одна из многочисленных теток Марии, оставив ей ореховый гардероб. Из уважения к дару надо испросить у тетки согласие на замужество. Пришли на кладбище. Отмели снег. Невеста опустилась на колени, с плачем спросила у могильного камня:
– Родная тетушка, ты дозволь закон принять...
Посидели, поплакали, обголосили родные могилки, посыпали птицам зерна и поплелись домой.
Чуть свет началась суматоха. Запылала печь. Полетели в кипящие чугуны паленые куры. Настя замоталась, выдавая припасы.
И такое же идет у Глотовых.
В амбаре Федор с тестем готовят зелье, гостей много. Невесту убирают к венцу. А еще прежде она прощается с родными. Странно и горько жили-жили вместе, а теперь уходи в чужую семью. Федор прочернел в эти дни, но бодрится казак, только чаще бегает покурить за сарай. Настя дала волю слезам и даже девок довела до рыданий.