Молот и крест. Крест и король. Король и император
Шрифт:
«По крайней мере, это хороший совет», – подумал Шеф.
Желая разрядить обстановку, он повернулся к отцу Бонифацию, который не участвовал в споре и ждал лишь распоряжения записать итог или оформить приказы.
– Святой отец, а не послал бы ты за вином? У нас пересохло в горле. Давайте помянем наших товарищей чем-нибудь получше эля.
Священник, так и носивший черную рясу, остановился по пути к двери:
– Нет у нас вина, лорд ярл. Ждали груз с Рейна, да тот не пришел. Уже четыре недели, как с юга не идут корабли, даже из Лондона. Я лучше откупорю бочонок отменнейшей медовухи. Может быть, ветер не попутный?
Бранд молча встал из-за стола, протопал к распахнутому
На рассвете того же дня моряки с сотни застрявших торговых судов – одномачтовиков с палубой на половину длины корпуса, пузатых когов и французских, английских и фризских ладей – уныло откинули одеяла и уставились в небо над дюнкеркским портом, как делали уже больше месяца. Взглянуть, хороша ли погода. Понять, соизволят ли их хозяева тронуться в путь.
Они узрели зарево на востоке, которое уже осветило густые леса и европейские хутора, заставы и реки, дворцы-шлоссы и замки-кастели и земляные валы. Встававшее солнце озарило весь континент, где повсюду собирались войска, съезжались телеги с провиантом, а ординарцы вели запасных лошадей.
Когда свет упал на Английский канал – хотя в тогдашние времена его еще называли Франкским морем, – луч солнца коснулся высокого вымпела на каменном донжоне деревянного форта, охранявшего дюнкеркский порт. Начальник стражи увидел и кивнул. Трубач облизнул губы, прижал к ним мундштук металлического горна и вывел звучную трель. Ему немедленно ответили со стен, и обитатели крепости очнулись ото сна. Снаружи, в лагере, порту и вдоль дорог, которые уходили в поля, зашевелились воины. Они проверили снаряжение и, как запертые в гавани моряки, начали день с привычной мысли: отдаст ли приказ к выступлению их господин? Решится ли вторгнуться в Англию король Карл со своими конными рекрутами и теми войсками, что послали ему, убоявшись папы римского, набожные братья с племянниками?
А шкиперы в гавани глядели то на флюгеры, то на восточный и западный горизонты. Владелец кога под названием «Dieu Aide» [46] , предназначенного не только для короля, но и для архиепископа Йоркского с самим папским легатом, пихнул локтем старшего помощника и указал на флаг, который ровно подрагивал на мачте. Оба знали, что через четыре часа начнется прилив. Их на какое-то время подхватит течение, а ветер дует в правую скулу и не стихает.
Успеет ли собраться и погрузиться пехота? Никто не хотел загадывать. Будь что будет. Но случая удобнее не представится, если только французский король Карл, по прозвищу Лысый, и впрямь вознамерился подчиниться указаниям его духовного повелителя папы, и объединить былые владения своего деда Карла Великого, и ради священной цели разорить богатую Англию.
46
«Бог в помощь» (фр.).
Пока они наблюдали за флагом, в полумиле донжон опять огласился трубным гласом. Играли не зорю, а что-то другое. Затем юго-западный ветер донес приглушенный ликующий рев. Воины приветствовали решение. Не тратя слов, капитан «Dieu Aide» указал на подъемные стрелы и льняные стропы, топнул по крышкам трюмных люков. Открыть! Стрелы в сторону! Они понадобятся для лошадей. Для дестриэ – боевых скакунов Франкии!
Тот же ветер на той же заре задул
Избыточная нагрузка пришлась только на первую шестерку ладей. В каждой из них возле мачты было складировано полторы тонны мертвого груза: онагры Эркенберта – все, что успели изготовить в Минстере за выделенные Иваром недели. Тяжесть машин повергла Бескостного в неописуемую ярость, и он потребовал сделать их легче. Архидиакон-бенедиктинец ответил, что это невозможно: такими они были изображены у Вегеция. Более убедительным доводом стало то, что облегченные модели развалились бы после первых десяти выстрелов. Известно, что дикие ослы, в честь которых названы эти машины, лягаются; аналог этого действия – удар метательного плеча о поперечную балку. Без балки же камень не запустить с такой удивительной силой и скоростью, а если сделать перекладину легче, то она переломится даже с подложенным тюфяком.
Раздумья Ивара были пресечены звуками за спиной: кого-то бурно рвало. При каждом онагре состоял десяток рабов из Минстера, которыми командовал сам Эркенберт – вопреки своей воле и крайне раздосадованный тем, что его отлучили от ученых занятий в монастырской библиотеке. И вот один увалень не вынес изнурительной качки в Северном море и свесился за борт. Его выворачивало наизнанку. Он, разумеется, встал неудачно, и скудное содержимое его желудка летело на ближайших гребцов, которые осыпали его проклятиями и сбивались с ритма.
Ивар шагнул к нему, чтобы покончить с безобразием, и уже взялся за нож для потрошения туш, но опередил Хамаль – тот самый конюх, который спас его в проигранном сражении при Марче. Он схватил раба за загривок и дважды с силой ударил по голове, затем швырнул через банку к подветренному борту, чтобы спокойно проблевался там.
– Спустим с него вечером шкуру, – сказал Хамаль.
Ивар вперил в конюха немигающий взор, отлично поняв его поступок. Он решил отложить расправу, вернулся на нос и снова погрузился в размышления.
Хамаль перехватил взгляд одного из гребцов и жестом изобразил, будто вытер со лба пот. Ивар теперь убивал в среднем по человеку в день, главным образом никчемных рабов из Минстера. Если так пойдет дальше, к тому моменту, когда они сойдутся с врагом, обслуживать машины станет некому. Никто не знал, кто окажется следующей жертвой Ивара. Иногда его удавалось отвлечь соразмерным зверством.
«Пошли же нам, Тор, поскорее врагов, – подумал Хамаль. – Единственное, что охладит пыл Ивара, – это яйца и голова человека, который его победил, – Скьефа Сигвардссона. Иначе он перебьет все свое окружение. Вот почему братья отправили его одного. Со мной в роли няньки и приемным отцом Змеиного Глаза – для отчетов».
«Если враг не появится в ближайшее время, смоюсь при первом удобном случае, – решил Хамаль. – Ивар обязан мне жизнью. Но он слишком безумен, чтобы платить по счетам. И все же что-то подсказывает мне: если он толково направит свою ярость, здесь, в южных королевствах, давно созревших для жатвы, можно сказочно разбогатеть».
– Зараза, – ругнулся Озви, когда-то бывший рабом в илийской обители Святой Этельберты, а ныне возглавлявший расчет катапультистов в армии Норфолка и Пути.