Молот и наковальня
Шрифт:
Он избавился от ненужного алгоритма боли, удалив его вместе со строкой команды телепортации. Везде его солдаты дезинтегрировались или падали бесполезной грудой металла, так как их статус менялся на «сломанный» из-за вмешательства этих животных. Кругом разгорался мощный пожар, создававший адское свечение на его сверкающей стальной коже.
Только тогда Хайгис увидел, что органики окружили его. Жалкие остатки армии защитников, самки в грубых силовых доспехах с примитивным огнестрельным оружием. У всех них в глазах читалась ненависть, океаны ее, поднятые из бездонных глубин фанатичности. Немесор полностью осознал, что это было такое, и теперь разрешил себе испытать
Минуты назад ход войны складывался в пользу некронов, а теперь его воины обратились в призраков, и Хайгис остался один против своих врагов. Какая-то часть его давно мертвой прежней личности задалась вопросом, не звездные ли боги расплачиваются с ним, достав его из могилы, за предательство, совершенное некронтир.
Немесор узнал одного из органиков, женскую особь со шрамами на лице, черными волосами и тяжелым клинковым оружием в хватке.
— Я несмертный, — проскрежетал он ей, глядя, как женщина и ее соратницы сужают кольцо вокруг него.
— Сейчас мы это проверим, — сказала боевая сестра, и без команды все люди одновременно накинулись на немесора. Он поливал их огнем и метал в них стрелы, но, как и его собственные солдаты, люди не прекращали натиск и бились так, словно не ведали боли и страдания. Их питало безумие, вера, нечто такое, что ксеносу никогда не определить.
С клинками и боевыми топорами, с дубинами и булыжниками, вытащенными из поваленной кладки, все разом они набросились на Хайгиса и уничтожили его.
ЭПИЛОГ
Некогда ко мне пришла послушница-кантус, волнующаяся и неуверенная. Совсем еще хрупкая девочка, сделавшая всего несколько робких шажков по вечному пути к Золотому Трону. Тогда она задала мне один занятный вопрос. Она спросила меня, откуда мы действительно знаем, что такое вера. — На считаные мгновения слова повисли в холодном ночном воздухе. — Я ответила ей, что нет такой меры, которой можно было бы измерить то, что мы чувствуем в наших сердцах. Нет таких весов, на чашах которых можно было бы взвесить, у кого из женщин веры больше. Есть только долг и кровь. Деяния и слова. Есть только…
В облачном небе сверкнула молния, и прогремел глухой гром, когда желтое копье солнечного огня обрушилось с орбиты и ударило где-то далеко в пустыне. По долине прошла слабая дрожь.
Когда она утихла, рассказ продолжился:
— Есть только служба Богу-Императору и известная одному лишь Ему цена, которую придется заплатить каждой сестре. Но знайте, что с какими бы ужасами ни пришлось столкнуться, какие бы трудности ни пришлось преодолеть, заявленная Им цена всегда обоснована.
С большим почтением сестра Мирия закрыла «Молот и Наковальню» и отвесила книге поклон. А после передала ее Пандоре, бережно принявшей священный том и обернувшей его в шелковую ткань. Редко когда женщине в звании всего лишь сестры-милитантки дозволялось произносить речь в подобного рода церемонии, но поминальная служба проходила по непосредственному приказу канониссы, и она дала разрешение.
Сеферина кивнула с другого конца сада, возвышаясь меж рядов крошечных фигурок и прижимая к себе культю. Канонисса еще не
Очередная полоса огня пронзила облака, и на горизонте образовалась дымная вспышка, отмечая разрушение целой горы. Имперский ВКФ со смертельной точностью стирал все следы присутствия ксеносов на планете, с низкой орбиты обстреливая из лэнс-излучателей и мегалазеров каждый участок, указанный в записях адепта Феррена. Пыль от уничтоженных скал, поднявшаяся в атмосферу, навсегда изменит экологию планеты, но это можно было считать незначительной платой за искоренение угрозы некронов.
Недели, последовавшие за Второй битвой за Святилище-101, как назвали это сражение сами Сороритас, оказались очень трудными. Уцелела лишь горстка женщин; остальные же умерли от ран, так и не дождавшись помощи. Но, как велела их вера, сестры выжили. Цена победы была уплачена в полном объеме.
Потом прибыли транспорты со свежими силами боевых сестер, и все началось заново. Дочери святой Катерины не собирались сдавать свою землю. Они пришли сюда, чтобы отстроить все заново, и так оно и будет. Поступить иначе означало бы признать слабость.
Вместе с Сороритас явились и другие. Делегации Адептус Механикус, разыскивающие Тегаса и Феррена. Они изображали притворный ужас перед так называемыми «несанкционированными работами» и делали вид, будто ничего не знают. Мирия была там, когда они прибыли, и видела, как Сеферина не позволила им даже сойти с рампы своего шаттла. Она велела им разворачиваться и возвращаться на Марс. Прибегнув к древним законам, канонисса объявила Святилище-101 мавзолеем-валорум — миром воинских захоронений. Она заявила, что на этой планете техножрецам не принадлежит ничего, и, если они опять посмеют сунуться сюда, орден Пресвятой Девы-Мученицы убьет их всех, что космолет Ордо Ксенос — вероятно, даже личный корабль инквизитора Хота — тайно прошел неподалеку от мира и скрылся во тьме космоса, более не желая испытывать терпение сестринства.
Вспыхнула последняя огненная пика, отбросившая яркий белый свет на лица собравшихся боевых сестер, и низкий гул окатил развалины монастыря.
Пока шла церемония, восполненные рабочие бригады занимались разбором разрушенных стен, которые были последним доказательством того кошмара, что здесь случился. Ничто не должно было напоминать об инопланетном враге. Каждый оставшийся кусочек некронского металла поместили в грузовой контейнер и выстрелили им в кавирское солнце под присмотром сестер.
В числе тех, кто опустил рычаг, пославший капсулу к звезде, была и Верити. Казалось, это задание как раз для нее, поскольку внутри контейнера лежало и кое-что важнее мусора — тело Децимы, навеки обезображенное чужеродными имплантатами. В пламени протуберанцев ее плоть должна была обрести свободу, а душа — присоединиться к Богу-Императору.
Мирия посмотрела вниз, на вотивную статуэтку перед ней. Как и многие мемориальные изваяния, она пострадала в ходе схватки, но вырезанные на каждой имена по-прежнему отчетливо читались, а вечный огонь внутри горел столь же ярко.