Молот империи 4

Киров Никита

— Надо подумать, как им помочь, — я почесал затылок. — И проложить ей маршрут. В крайнем случае уничтожить, но вывести пилотов.

— Мой человек смог связаться с отрядом Соколова, — Радич подал мне шуршащий лист из серой бумаги. — Они сидели в горах, но недавно стали выходить на операции. Всё ещё уничтожают линии снабжения, нападают на гарнизоны и освобождают пленных. Сотни три человек их осталось, хотя это примерно. Но им не хватает ресурсов.

Ещё бы не хватало, они на другом конце страны, снабжать их отсюда было невозможно.

—

Это отличная новость, — я взял карандаш и обвёл указанные координаты. — У нас пока всё спокойно, оборона меня устраивает. Я хочу отправиться туда. Увижусь с Соколовым, подумаю с ним насчёт планов и снабжения.

— Я могу отвезти на своей птичке, — сразу же, без раздумий, сказал Ермолин. — За несколько часов будете там, притом что я полечу здесь к северу, и сможете быстро вернуться.

Он показал маршрут через горы.

Я почесал подбородок и отпил из кружки крепкий горький чай.

Если смогу вернуть Ищейку и восстановить связь с пехотной бригадой, мы попьём врагу много крови. Ищейку надо бы перебросить сюда, она пригодится в обороне, и здесь хотя бы производят снаряды к её вспомогательным орудиям.

Но надо отправиться лично, и так, чтобы никто этого не знал. Пусть часть врагов думает, что я мёртв, часть, что я в горах на севере, а часть, что я в Восточной провинции.

Рискованно, но что поделать? Сейчас боевой дух слаб, поэтому вопросом займусь я сам. Если Третья Мардаградская бригада поймёт, что она не забыта и всё ещё нужна, солдаты продержатся ещё.

— Проверяю последние дела, — я открыл карту. — И вылетаем. Радич, пусть твой человек свяжется с ними, подготовят нам место. Но не говори, что лечу я. Пусть удивятся.

* * *

Получилось улететь только к следующему утру. Сделали большой крюк над горами, достаточно опасный маршрут. Но Ермолин говорил, что так нас не засекут радары, и не увидят другие крылолёты.

Но мне бы не хотелось разбиваться здесь, особенно после всего случившегося.

Видимость очень низкая. Я сидел в кресле рядом с капитаном, кутаясь в чёрную шубу, а он держал штурвал. Штурвал вырывался из рук, самолёт болтало, но не так сильно, как в начале полёта.

Вокруг всё серое, солнце сюда ещё не приходило. И холодно, шуба не спасала. На пульте горели какие-то лампочки, пахло хлебом с сыром, которым мы только что перекусили.

Летели к северу от Нерска, в тех местах, где совсем недавно мы пробивались на север. Эвакуация ещё идёт. Сложная, но люди терпят. Нужны победы, чтобы они воспрянули духом.

Если вернём Ищейку, такая победа будет. Этот Исполин нам нужен.

Самолёт снижался, Ермолин включил рацию, я напялил наушники поглубже.

— Говорит Кречет Один, — сказал пилот по шифрованному каналу. — Земля, вы меня слышите?

— Слышим вас, — раздался грубый голос в наушниках. — Найдена подходящая площадка. Даём сигнал.

Впереди загорелись две красные сигнальные шашки. В сумерках их хорошо видно. Кажется, там

ровное поле. В стороне видны засыпанные снегом дома. Снова зима, тут холода ещё держатся.

— Держитесь крепче, генерал, — Ермолин направил самолёт вниз, открывая закрылки и выпуская шасси.

Я упёрся ногами в пол и пристегнул ремень на кресле. Сели грубо, самолёт немного подкинуло, но Ермолин удержал его на земле. Мы поехали по снегу, пока не остановились у леса. Винт начал крутиться медленнее и и остановился.

— А если нас вдруг пристрелят? — спросил капитан с усмешкой.

— Значит, мы умрём.

Я вышел наружу, с силой захлопнув тугую дверь крылолёта, и спрыгнул в снег. К нам уже три солдата в полушубках, вооружённые винтовками.

— Это вы с востока? — спросил недовольный голос. — А пожрать что-нибудь привезли? И нахрена вообще вы здесь показались?

— Это кто там такой разговорчивый? — я вгляделся в их лица, хотя в сумерках их плохо видно.

Все трое вытянулись. У них не было много времени следить за собой. Одежда неуставная, у некоторых гражданская. На лицах щетина, ноги и обувь обмотаны тряпками, но оружие в полном порядке.

— Господин генерал? — сержант приставил руку к глазам. — Генерал Загорский? Вы живы?

— Может, он его увидит и успокоится? — спросил кто-то очень тихо у товарища, но ответ я не услышал.

— Я жив, — сказал я. — И мы продолжаем сопротивляться. И вы не забыты. Благодарю за то, что продолжаете службу. Но за речью нужно следить.

— Виноваты, господин генерал. Мы исправимся.

— Уведите меня к Соколову, — я поднял воротник шубы и напялил фуражку плотнее.

— Генерал Соколов был убит вчера в бою, — сержант опустил голову. — Его заместитель, полковник Исаев, умер от ран сегодня утром.

— Отведите меня к вашему старшему.

Все трое переглянулись. Один остался помогать Ермолину, двое повели меня в деревню поблизости.

Уже приближаясь к домам, я заметил любопытную картину.

На перекладине ворот висели трое повешенных со связанными за спинами руками. У каждого на груди таблички. Предатель, дезертир, насильник. Тела уже замёрзли.

Чуть дальше висели ещё двое, один в офицерской форме армии Огрании. У обоих надпись «предатель». Эти ещё не окоченели.

— Наводите справедливость? — спросил я.

— Выполняем приказ, — мрачно ответил сержант. — Вам сюда, господин генерал.

Деревня была заброшена, мирного населения нет, даже собаки не лаяли. В некоторых домах горел свет, из печных труб шёл дым. Мы направились к самому большому дому, где тоже была затоплена печка. Но свет не горел.

Сержант остановился у большого крыльца.

— Мы рады, что вы живы, господин генерал, — сержант вытянулся. — Может, это поможет ему прийти в себя.

— О чём вы? — спросил я.

Он посмотрел на дверь. Стало холоднее, мне уже не хотелось стоять на морозе. Я дёрнул дверь на себя, выпуская клубы пара.