Молот Одина
Шрифт:
– Н-на! Н-на! – Один из парней кинулся вперед, взмахнул коротким клинком. Но метился не в корпус, а по руке с импровизированным шестопером. Выпад, еще… В это время его приятель быстро забежал викингу за спину, и Викентий кинулся вперед, левой рукой ловя клинок, а правую занося для удара.
Враг отпрянул. Реконструктор сделал шаг влево и ударил по затылку согнувшегося там кавказца, выключая его, пока не пришел в себя. Врагов и так слишком много, к чему рисковать?
– Ах ты! – Парень разозлился, кинулся в атаку. Викентий отбил нож рычагом, тут же с левой врезал нападавшему
– И еще разик! – Подобравшийся сзади гаденыш выдернул нож и вонзил снова.
Викентий попытался ударить его локтем в лицо – но парень отскочил, подхватил под локоть подельника со сломанной голенью:
– Уходим! Уходим быстро.
Викентия качнуло от внезапной слабости. Он сделал пару мелких шагов назад и бухнулся на скамейку, хватая воздух широко открытым ртом.
– Уходим!
Парень с разбитым кулаком подскочил к распластанному кавказцу, вцепился здоровой рукой в шкирку, потащил за собой. Последний из нападавших, согнувшись и сжимая руками голову, широко раскачиваясь из стороны в сторону, поковылял следом.
Викинг сунул руку за спину, вытащил. Ладонь была вся в крови, а перед глазами уже плясали радужные мухи. Викентий торопливо достал смартфон, вдавил палец в верхний адрес, поднял к уху:
– Дядя Федя… Я у дома, меня опять порезали… Выручай… – Реконструктор полуприкрыл глаза и мелко задышал, стараясь сдержать частоту сердцебиения. Авось поможет хоть немного сдержать кровотечение.
Спустя пару минут хлопнула входная дверь, бородатый мужчина закинул его руку к себе на плечо, затащил в дом, в кабину лифта… И вскоре бросил лицом вперед на белый кухонный стол.
Федор Семенович был соседом семьи Шрунниковых и несколько лет назад вполне успешно ухаживал за мамой Викентия. Семейная идиллия в итоге почему-то не сложилась. Но дружеские отношения остались. И потому реконструктор довольно часто обращался за помощью к «почти отчиму», на удивление удачно имевшему профессию врача-травматолога.
– Та-а-ак. – Мужчина действовал быстро и уверенно. – С курточкой можешь распрощаться, я ее срежу. Один черт, она теперь в крови и порезах. Толстая, однако, какая, прямо хоть за ножницами по металлу беги… Вик, тебе такая жизнь еще не надоела? По три раза в год тебя штопаю! Иногда мне кажется, на твою шкуру проще молнию пришить. Хочешь помереть – расстегнул, хочешь обратно жить – застегнул… Сейчас будет немного больно…
Послышался легкий треск.
– Та-ак, сейчас промою… Теперь новокаин… Завязывал бы ты с такой жизнью, парень! Нашел бы себе работу нормальную, специальность, остепенился. С драками всеми этими прекращал. Не мальчик ведь уже! Учиться тебе надо, Вик, а не палками железными по лесам махать. Или ты до самой смерти собираешься курьером на посылках бегать? Хочешь, у знакомых поспрошаю? Может, место у кого приличное есть?
– А что, дядя Федя, еще где-то есть места, где можно по пять тысяч в день честно зарабатывать?
– Ты ври, да не завирайся! Если бы у вас так платили, там на каждую вакансию очередь на три квартала стояла бы. С конкурсом в двести рыл на место. А про желающих почему-то
– Конкурс, дядя Федя, рассасывается сразу, как только желающие узнают, что курьеров примерно раз в неделю пытаются зарезать и ограбить. У меня в карманах и в сумке почти два миллиона рублей. Не с каждого банка такой куш за один раз снять можно.
– Лежи смирно, раневые каналы проверю…
На кухне наступила тишина. Викентий не выдержал первым:
– Ну что там, дядя Федя?
– Поздравляю племянничек, ты труп! Два глубоких ножевых, и оба в печень! Даже не знаю, почему ты прямо там, на скамеечке, не преставился.
– Не попали, наверное, – пожал плечами реконструктор.
– Везучий ты, Вик! Уже, наверное, пятый раз с почти смертельной раной тебя вижу. И каждый раз каким-то чудом выкручиваешься. Ты все-таки подумай. Всех денег не заработаешь. А жизнь – она одна. В следующий раз может уже не повезти. И так на грани фантастики живешь… Не крутись, швы накладываю! В общем, дурацкая у тебя работа, если из-за нее каждую неделю тебя убить пытаются. Мертвым деньги не нужны.
– Зато живым очень нравятся, дядя Федя. Ты ведь от зарплаты не отказываешься?
– За мою работу нож под ребра не суют. Все, можешь вставать. Через неделю приходи, снимем. И пару дней воздерживайся от ванны и парилки. Душ дозволяю.
– Спасибо, дядя Федя, – поднялся молодой человек. – Я твой должник.
– Спасибо не булькает, – хмыкнул бородач. – Но тебе «булькать» еще рано. Так что потом. Иди домой, отлежись. Настене привет. И тряпье свое по дороге в мусоропровод выброси, мне чужого не надо.
До своей квартиры Викентию нужно было спуститься всего на два этажа, так что даже полуодетым он не замерз. Открыл своим ключом, вошел, скинул ботинки, заглянул на кухню, откуда слышалось позвякивание и голоса.
– Привет, мама! У нас гости?
– О, Вик вернулся! – обрадовалась женщина. – Познакомься сын, это Самуил.
В свои сорок четыре года Анастасия Шрунникова не располнела, не обрюзгла, не сгорбилась, сохранив все обаяние юности – правда, слегка стершееся, словно у антикварной драгоценности. Круглолицая, розовощекая, голубоглазая, с чуть вздернутым носиком. Просто черты лица, линия бедер, подъем груди стали более сглаженными, у глаз и на шее появились слабые морщинки, брови выцвели, губы поблекли. Однако она все еще оставалась достаточно яркой красавицей, а халат и отсутствие макияжа придавали женщине некую уютную домашность… Так что Викентий вполне резонно забеспокоился, обнаружив, что лавочный армянин все еще находится здесь, несмотря на позднее время.
– К столу проходи, сынок, садись. Ты почему голый?
– Нет, мам, спасибо, днем перекусил. Так спать хочу, еще на лестнице раздеваться начал… – Викентий прищурился, раздумывая, но на кухонном столе стояли только чай и половина торта, никакого вина или водки, и викинг немного расслабился. – Самуил, можно тебя на два слова?
– Ага… – Армянин нервно почесал в затылке, но поднялся, вышел в коридор.
– Скажи мне честно, Самуил, – понизил голос почти до шепота реконструктор, – ты никого не просил со мной разобраться?