Молот Тора
Шрифт:
— Да неужели? — с усмешкой спросил я, подумав, что патриотичный викинг чересчур навязчив. — Чему же вы можете научить меня?
— Возможно, вам неизвестна истинная история происхождения вашего народа. А также и кое-что еще более интересное и важное. Нечто абсолютно бесценное.
Я молча ждал продолжения.
— Но мои откровения предназначены для избранных ушей.
— Традиционная отговорка.
Люди имеют обыкновение изъясняться с туманной высокопарностью, но на деле оказывается, что им просто хочется выведать у меня какие-то нужные им сведения. Ситуация становилась похожей на игру.
— Поэтому мне хотелось
— Даже не знаю… Конечно, мы можем приватно побеседовать, но только после того, как я освобожусь от всех намеченных встреч.
Я мельком посмотрел на Полину. Уж если я и хотел остаться наедине, то именно с ней.
— А прежде всего наш американец должен поведать нам о своих приключениях! — напомнила она.
— Да, да, кстати, очень любопытно, как вы оказались в Италии? — добавил Эллсуорт.
Итак, я начал живописать историю моих подвигов в последней кампании, более заинтересованный исследованием прелестей сестры Наполеона, чем происхождения моего народа.
— Как вы помните, прошедшей весной Францию со всех сторон осаждали враги, — начал я, призывая на помощь все свое красноречие. — Наполеону пришлось обеспечить мир в Европе, дабы обрести силы для ведения мирных переговоров с Америкой. Несмотря на его сомнения в моей преданности и мотивах, он вызвал меня в Тюильри, намереваясь выяснить некоторые вопросы касательно Америки. Удовлетворив его интерес, я добавил несколько замечаний о Швейцарии. — Я улыбнулся Полине. — Без преувеличения могу сказать, что сыграл весьма важную роль в грядущих победах французов.
От горящих свечей и теснящихся вокруг гостей всем нам было жарковато, и Полина усиленно обмахивалась веером. Влага поблескивала в ложбинке между очаровательными полусферами, возвышавшимися над ее декольте.
— На мой взгляд, вы сумели помочь Наполеону так же великолепно, как Лафайет помог Вашингтону, — проворковала она.
— О, мне далеко до Лафайета! — со смехом воскликнул я. — Но я действительно отправил на тот свет одного двойного агента…
Глава 3
Когда прошедшей весной Наполеон вызвал меня к себе во дворец Тюильри, долго прозябавший в забвении после строительства Версаля, а позднее, во время Революции, оскверненный толпами возмущенных парижан, в его залах еще витали запахи краски и обойного клея.
С тех пор как Бонапарт в ноябре прошлого, 1799 года, отсрочив исполнение моего смертного приговора, неожиданно предложил мне работать на него, я обсуждал с его министрами вялотекущие переговоры с Америкой. Но поскольку я давно не следил за событиями, происходившими на моей родине, то, дабы не выставить себя полным профаном и отработать получаемое жалованье, проштудировал все последние американские газеты, хотя в доступности оказалась лишь пресса месячной давности. Очевидно, республиканцы Джефферсона снискали большую популярность, чем федералисты Адамса, хотя меня лично это мало волновало. Я много играл в карты и флиртовал, залечивая душевные и физические раны после недавних злоключений. Поэтому едва ли я имел право сетовать на то, что меня в марте 1800 года вызвали для доклада к первому консулу. Настала пора зарабатывать на пропитание реальными делами.
Секретарь Наполеона, Бурьен, приветствовал меня утром и провел по коридорам, памятным мне с прошлой осени, когда состоялся наш с Силано поединок. Дворцовые интерьеры радовали глаз новизной, полы сияли, а в отремонтированных окнах поблескивали чистые стекла. Когда мы приблизились к покоям Бонапарта, я обратил внимание на ряд бюстов: тщательный отбор запечатленных персон свидетельствовал об исторических предпочтениях консула. Среди них выделялись мраморные изваяния Александра (героя его детских мечтаний) и доблестных деятелей типа Цицерона и Сципиона. Когда захваченного в плен кавалериста Лассаля спросили, велик ли был возраст его юного командира во время первой кампании Наполеона в Италии, он мудро ответил: «Так же велик, как у Сципиона, когда он победил Ганнибала!» Застывшие в мраморе Джордж Вашингтон, Цезарь и Брут отражали соответственно признание Наполеоном демократических идей первого, диктаторского правления второго и убийственного заговора третьего. Бонапарт учитывал все возможности.
— Обычно он начинает день с принятия ванны, в это время и состоится аудиенция, — сообщил Бурьен. — Он проводит в ванне пару часов, читая почту.
Оригинальная идея ежедневного купания недавно вошла в моду в кругу французских революционеров.
— Не припоминаю, чтобы он отличался особой чистоплотностью.
— В его режиме дня предусмотрено особое время для физических тренировок и водных процедур. Он упорно твердит, что боится растолстеть, хотя я лично совершенно не понимаю, откуда взялись его страхи. Затрачиваемые им силы не оставляют ему шанса для накопления корпуленции, а нас и вовсе истощают. Он по-прежнему строен, как юноша. Разве не странно, что мужчина в расцвете лет представляет себя в будущем отяжелевшим и бездеятельным?
Странно, если только вы не лежали в саркофаге Большой пирамиды, а Наполеон лежал, и, возможно, ему открылись тайны его грядущей жизни. Но я не стал говорить об этом, а обратил внимание на один неизвестный мне бюст.
— А кто, интересно, вот этот бородач?
— Ганнибал. Бонапарт считает его величайшим тактиком, но слабейшим стратегом всех времен и народов. Он выигрывал практически все сражения, но проиграл войну.
— Верно, — сказал я, понимающе кивнув, словно мы с ним сходились в такой оценке. — Ганнибал и его слоны! Уникальный переход.
— Я видел одного из этих гигантов в зверинце, устроенном учеными в Жардин де Планте, — заметил Бурьен. — Божественные фантазии поистине безграничны.
— Франклин говорил мне, что в Америке обнаружены кости древних слонов.
— Ваш знаменитый наставник! Нам следовало бы поместить сюда и его бюст! Надо будет заняться этим делом.
После чего он предложил мне пройти в ванную комнату и быстро закрыл за мной дверь, чтобы не выпускать тепло. Там было так много пара, что я с трудом разглядел даже голову Наполеона.
— Это вы, Гейдж? Проходите, черт возьми, не смущайтесь. Мы же с вами не оранжерейные барышни, всякое повидали в походах.
Я на ощупь продвинулся вперед.
— Не знал, что вы любите парные ванны, генерал.
— В юности я едва мог позволить себе заказать приличный мундир. А теперь даже воды у меня хоть залейся! — Он рассмеялся и плеснул в слугу, маячившего в туманной пелене с полотенцем, забрызгав беднягу мыльной пеной. — Она подмочила и кое-какие письма, но большинство из них по слогу и содержанию все равно представляли собой сырую и вялую прозу.