Молот Тора
Шрифт:
— За исключением того, что вы наверняка выиграете, а не проиграете.
Я и не мечтал, что он серьезно воспримет мои слова.
Но Бонапарт кивнул.
— Где же лучше пройти? — озадачился он. — Доступные перевалы слишком близко к силам Меласа. Там он заблокирует меня с такой же легкостью, как на генуэзской Ривьере.
Я смотрел с умным видом, будто знал что-то о Швейцарии. Увидев на карте знакомое название, я вздрогнул, сразу вспомнив, что слышал о нем в Египте и Святой земле. Неужели некоторые имена преследуют нас всю жизнь?
— А что вы думаете о перевале Сен-Бернар?
Он находился севернее, вдали от скопища булавочек. Французские математики рассказывали мне о святом Бернаре Клервоском, который постиг ширину, высоту и глубину Бога.
— Сен-Бернар! Ни
Пристально изучив карту, он озадаченно покрутил головой и вдруг сказал:
— Хотя если бы мы спустились оттуда, то смогли бы подойти с тыла к Милану и захватить вражеские боеприпасы и провиант. — Продолжая излагать свои мысли вслух, он заметил: — Тогда можно было бы пойти налегке и захватить все необходимое у австрийцев. Генералу Меласу и в голову не придет, что мы осмелимся на такой переход. Это безумие! Дерзкий замысел! — Он глянул на меня и прибавил: — Полагаю, однако, что подобное мог предложить именно такой безумный искатель приключений, как вы.
Хотя мне исключительно поневоле пришлось искать приключений на свою голову, я ничего не возразил и лишь воодушевленно улыбнулся. Для нормального общения с начальством следует иногда высказать некую сумасбродную идею, удовлетворяющую вашим собственным целям, и позволить патрону присвоить ее. Если мне удастся выпроводить Наполеона в Италию, то я спокойно отдохну в Париже.
— Сен-Бернар! — продолжал он. — Какой генерал отважится на такое? Только один… — Он поднялся на колени и уверенно прибавил: — Гейдж, вероятно, именно смелость спасет нас. Я намерен поразить этот мир, перейдя через Альпы как современный Ганнибал. Вам пришла в голову смехотворная идея, противоречащая всякому здравому смыслу. Вы, конечно, не ученый, но порой проявляете незаурядные способности!
— Благодарю вас. Я лишь высказал предположение.
— Да, и я собираюсь воспользоваться им, а вы, американец, разделите со мной славу, заранее разведав для нас тропы тамошних перевалов.
— Я? — Мною овладело смятение. — Но я ничего не знаю о тонкостях горных походов. И ничего не ведаю ни об итальянцах, ни о слонах. Вы же только что говорили, что я должен помочь в переговорах с американцами.
— Гейдж, вы, как обычно, скромничаете! Вы с такой отменной храбростью сражались на обеих сторонах, что теперь никто из нас не уверен, с кем вы решите сойтись в ближайшем будущем! Новое американское посольство прибудет сюда еще не скоро. Бросьте, разве вам не хочется посмотреть Италию?
— Вообще-то не испытываю особого желания.
Италия представлялась мне бедной, взрывоопасной и погрязшей в суевериях страной.
— Ваша помощь в американских переговорах понадобится только после прибытия делегации. Зато благодаря вашим слонам, Гейдж, вы вновь разделите со мной славу!
Глава 4
Нужна ли мне такая слава? Как я узнал, весной в Альпах чертовски холодно, ветрено и сыро, тающий снег превращает тропы в жидкое, скользкое месиво. Швейцарский перевал Сен-Бернар вообще не имел отношения к святому Бернару Клервоскому: очевидно, в нашем мире слишком много разных святых, по имени которых могли назвать два альпийских перевала, далеко отстоящие друг от друга. И никто, разумеется, не поверил, что я решил прогуляться по горам из праздного американского любопытства, используя в качестве посоха пенсильванскую винтовку. Несмотря на мои упорные возражения, все считали, что мне поручено провести предварительную разведку для Бонапарта, поскольку сам первый консул отправился в расположившиеся возле Женевы войска, где предпринял беспрецедентную для него попытку объяснить простым солдатам свои планы — стремился вдохновить их превзойти карфагенян, штурмовавших твердыни Рима. Меня с такой уверенностью принимали за посланца Наполеона, что я вдруг, удивив сам себя, начал договариваться с монахами высокогорного приюта о поставках провизии войскам. Более того, сам первый консул накупил в долг на сорок тысяч франков вина, сыра и хлеба с переносных лотков, выставленных прямо на снег предприимчивыми монахами нищенствующего ордена. Эти святоши не знали только того, что Наполеон частенько покупал в долг, а потом мастерски уклонялся от его уплаты, собирая дань с захваченных провинций. Как говорили его советники: «Пусть война сама оплачивает войну».
Художник Давид показал нам портрет Бонапарта на боевом коне, вздыбившемся на горном хребте, и, признаться, такой вдохновенной глупости я еще никогда не видел. На самом деле Наполеон поднялся в Альпы на степенном муле, а спустился за перевалом на своей личной заднице за компанию с офицерами, оглашая склон восторженными криками. Большая часть его солдат шли пешком или, вернее, устало тащились по ужасным крутым дорогам, а последние семь миль вообще проходили по ледяной и грязной тропе, опасной вдвойне: с верхней стороны из-за возможности схождения лавин, а с нижней — из-за зияющей пропасти ущелья. Ежечасно устраивался пятиминутный привал на «перекур» — курение трубок считалось одним из двух удовольствий армейской жизни, вторым была ругань по поводу глупости армейского начальства. И вновь в поход. Несмотря на холод, всех бросало в жар от такого трудного и опасного подъема. В горах солдаты спали, завернувшись по двое в одеяло, целые полки жались друг к другу, как волки в стае, а наутро половина тряслась от лихорадки и хрипела простуженными голосами. Дышать в разреженном воздухе становилось все труднее, обувь на каменистых ледяных тропах быстро истрепалась, и гамаши никого не спасали от холодной слякоти. Руки и ноги вскоре совсем закоченели.
Однако гордость помогает пережить все тяготы. Это был беспримерный по своей смелости маневр нынешнего века, сторицей оправдавший себя благодаря тому, что французы, подстилая под ноги животным солому, чтобы заглушить стук копыт по камням, с неожиданной стороны подкрались к крепкому форту австрийцев. Пушки перетащили через Альпы в выдолбленных сосновых стволах. Шестидесятитысячная армия преодолела горный перевал, а сменные бригады силачей, закрепив на лбу лямки, протащили за собой упакованные в ящики галеты, пушечные снаряды и бочки с порохом.
Солдаты горланили революционные песни. В качестве поощрения я раздавал преодолевшим перевал кружки вина. А монахи занимались подсчетом будущих прибылей.
За перевалом Бонапарт, как обычно, мгновенно взял все руководство в свои руки. Скрываясь за кустами, он изучил положение горной крепости Барда, отдал распоряжение о точках размещения осадных орудий и уже через два дня добился сдачи захваченной австрийцами твердыни. Мы вошли в Милан второго июня. Блестящим маневром он захватил тылы австрийской армии, вследствие чего сдача французами Генуи оказалась уже не так важна (во время той ужасной осады Массена поседел). Австрийцы вытеснили противника с итальянского побережья, но тут же столкнулись со свежими силами Наполеона. Конечно, ничто не мешало генералу Меласу последовать примеру Наполеона. Он мог бы переправиться через другой альпийский перевал, оставив французов бродить по Италии, и без единого выстрела захватить Лион, что, вероятно, вынудило бы Наполеона отказаться от консульства. Однако австрийский командующий, будучи на сорок лет старше дерзкого Корсиканца, даже не думал о подобных радикальных шагах. Он превосходно решал тактические задачи, видя перед собой раскинувшееся на несколько лиг поле битвы. А Наполеон видел перед собой весь мир.
Если, разумеется, Наполеона ничто не отвлекало. Хотя измена Жозефины едва не закончилась для нее разводом, сам Наполеон не обременял себя особыми моральными ограничениями. В Милане блистала знаменитая оперная дива Джузеппина Грассини, завоевавшая сердце этого французского генерала сначала песнями, а потом и исполненными затаенных чувств очами, пухлыми губками и пышным бюстом. Шесть долгих дней провел генерал в Милане, большей частью в постели, и этого времени Меласу хватило, чтобы развернуть свои войска и увести их с побережья навстречу французам. Где-то между Генуей и Миланом и суждено будет произойти решающей битве. И в итоге она состоялась возле Маренго.