Молот. Начало пути
Шрифт:
Дорога вывела из леса и спустилась в долину к реке, в живописной пойме которой раскинулась деревня. Деревянные дома сгрудились вокруг центральной улицы с небольшой площадью. Соломенные крыши и потемневшие стены построек органично вписывались в окружающий пейзаж.
Редкие огоньки мерцали в маленьких оконцах домов. Деревня спала. Тида бросилась к отчему дому, барабаня в дверь:
– Откройте, я вернулась!
Скрипучая дверь распахнулась, выплюнув на порог перепуганных домочадцев.
– Доченька! –
Дородный бородатый мужик и двое моложавых парнишек с опаской поглядывали на незнакомца в продырявленной одежде, пропитанной засохшей кровью.
– Папенька, это Молот! Воин, спасший меня от работорговцев, – выдохнула Тида, кидаясь в объятия к отцу и братьям.
Изба отца Тиды оказалась ухоженной и чистой. Мне выдали сменную одежду: длинную рубаху и льняные штаны, а мою забрали в стирку и починку.
Посреди просторной комнаты возвышался потемневший дубовый стол, повидавший немало застолий. Мать Тиды разложила на нем вареный картофель, сало и огородные разносолы. Отец девушки притащил склянку с беловатой жидкостью.
– Попробуйте, господин, сам настаивал, – улыбнулся он, откупорив бутыль и плеснув мне сразу половину деревянной кружки.
После тяжелого дня я с удовольствием отхлебнул ядреный крестьянский самогон. Терпкий запах сивушных масел и крепкий спирт приятно обожгли глотку. Я зажмурился. Градусов шестьдесят, не меньше… Я крякнул и затолкал в рот шмат соленой капусты. Звонкий хруст наполнил комнату. Крестьянин под пристальным взглядом жены сглотнул слюну, налив мне еще.
– Налей себе, – указал я жестом.
– Барк, меня зовут Барк, господин.
– Посиди со мной, Барк.
Барк улыбнулся и плюхнулся рядом на скамью, торжествующе посмотрев на супругу. Мол, ничего не могу поделать, господин желает, чтобы я тоже выпил. Та, нахмурившись, молча махнула рукой и поковыляла в соседнюю комнату.
– За вас, господин! – Барк поднял чарку и залпом опустошил ее, закусив лоснящимся куском сала. – Откуда вы, господин, и куда направляетесь?
– У меня счеты с носителями древней магии, тебе что-нибудь известно о Фиморрах?
– Я… зачем вам это? – крестьянин поднял густые брови и почесал бороду. – Слава богам, ведьмы давно уничтожены!..
– Не все…
– В наших краях их точно нет, у нас другая напасть…
– Какая? – я подлил ему самогона.
Глаза Барка вдруг потухли, а голос задрожал:
– Завтра день полной луны, и мы должны принести жертву Люпусу.
Барк вздохнул и поведал мне о многолетнем проклятии родного поселения. Каждое полнолуние на жертвенной поляне в лесу крестьяне привязывали одного из жителей Ксилона, на кого падет черный жребий. Человеческая жертва – это угощение для Люпуса – кровожадного существа, похожего на человека-волка.
Люпус пожирал человека и до следующей полной луны никого не трогал. Если не совершить обряд, то чудовище целый месяц убивало людей, работающих в полях и скот, забредший в лес. Тогда жертв становилось гораздо больше.
Как и когда он появился, никто не помнит. Его пытались подкараулить, устраивая засады на жертвенной поляне. Но зверь чуял опасность и не приходил, если на поляне находился ещё кто-нибудь, кроме привязанной к столбу жертвы. Обращения к королю ничего не дали. Солдаты Королевского легиона месяцами жили в деревне, но так и не смогли никого поймать, а после их ухода зверства Люпуса только усиливались.
Многие жители покинули деревню навсегда, но большинству некуда идти. Каждый с ужасом ждал ночи полной луны. Освободить от выбора страшного жребия мог любой доброволец, который согласится занять место выбранной жертвы. Многие старики так и поступали, когда выпадал черед их семей. Вставали вместо своих детей и внуков. И стариков в деревне почти не осталось.
– Почему вы не устроите облаву? – спросил я. – Нужно прочесать лес.
– Мы обыскали каждый куст и не нашли ни единого следа его присутствия. Бывалые охотники говорят, что Люпус живет не в лесу, а приходит из Преисподней и обычное оружие его не берет.
Вот и первые следы магии в этом мире… Мне во что бы то ни стало надо повидаться с выродком. Возможно, он – ключ к моему возвращению.
Мы допили бутыль. Барк снабдил меня шерстяным пледом и проводил в уютную сараюшку доверху набитую сеном:
– Не обессудьте, господин Молот, переночуете здесь, а завтра, если желаете, подыщем вам пустующий дом.
– Доброй ночи, Барк, – прокряхтел я, скидывая сапоги и заваливаясь на копну.
– Ох, недобрая эта ночь, – вздохнул тот. – Последняя ночь перед полнолунием. Спокойно вам ночи, господин Молот…
Проснулся я с рассветом. Деревенский двор встретил щебетанием птиц и запахом сена. Я спустился к реке, омывавшей деревню и, скинув одежду, нырнул в воду.
Прохладная вода разогнала кровь и уничтожила остатки сна. На берегу мирно паслись коровы. Неподалеку на пристани бабы полоскали белье, о чем-то переговариваясь и поглядывая на меня. Я вылез из воды и, прикрывшись рукой, спрятался за куст, где лежала моя одежда, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Я поднял голову и увидел Тиду, наблюдавшую за мной с крыльца своего дома. Смутившись, она тут же укрылась в доме.
После завтрака Барк отвел меня к зажиточному подворью, где проживал деревенский староста. Крепкий бородатый мужик лет пятидесяти встретил меня колким подозрительным взглядом:
– Надолго вы к нам, господин Молот?
– Еще сам не знаю, хорошо тут у вас, думаю, еще задержусь.
Мы обговорили с ним продажу трофейных лошадей и оружия, захваченного у работорговцев. Я не разбирался в местных ценах, и мои интересы представлял Барк. Торгаш из него никудышный, поэтому хитроватый староста остался вполне доволен заключенной сделкой. За все добро я получил сорок два золотых и двадцать пять медяков. Как я понял, один золотой равен ста медякам.