"Молва"
Шрифт:
с ним. «Выправка кадрового офицера, — определил
Федорович, окинув взглядом стройную фигуру
«работника примарии». — Не иначе, как из сигуранцы».
Он шагал рядом с молчавшим Друмешем и проклинал
тот день, когда согласился остаться в подполье.
Собственно, как это произошло? — подумал он. — Почему
он оказался в особом чекистском отряде? Это же
форменное недоразумение, случайная ошибка. Какой он,
к черту, чекист?! Всю жизнь
торговлей: то заведовал разливочным цехом на пивоваренном
заводе, то руководил колбасной фабрикой, то был
управляющим облвинтреста. Года два, правда, заведовал
продовольственным магазином областного управления
НКВД, а поэтому и писал в анкете: с такого-то по
такое-то время — служба в НКВД.
Досадная, глупая строчка в анкете! Пустяк, в
сущности, почти описка, каких-нибудь два-три слова,
неточно зафиксировавших суть дела. Никакого,
абсолютно никакого отношения не имел он к НКВД. Нет, раз
уж так вышло, раз не миновать разговора начистоту
с новой властью, то он попросит, точнее потребует,
чтобы она, эта новая власть, подошла к нему
объективно. Видит бог, о подполье он и не помышлял. Да и
какой из торгового работника, далекого от политики,—
подпольщик? Даже смешно... Как все это получилось?
7*
99
Он им расскажет. Он работал директором конторы
культторга. В контору и склад попала бомба. После
бомбежки он прибежал в горком партии, чтобы
выхлопотать транспорт и вывезти наиболее ценные товары.
Дело, конечно, было не в балалайках и роялях, а в том,
чтобы убраться подобру-поздорову подальше от грохота
и ужасов войны. Но в горкоме его появление в такое
время расценили по-своему и вместо грузовика
предложили... должность комиссара в формировавшемся
строительном батальоне. Он не возражал, согласился.
Впрочем, имело ли смысл возражать, отказываться от
комиссарства? Мигом отобрали бы партбилет, а без
него что за жизнь? Да, несколько дней он был в
строительном батальоне, ремонтировал на границе мосты и
дороги. А потом «заболел», отстал от батальона и
оказался в Одессе. Надеялся отсидеться, затеряться в
неразберихе военного времени, но не вышло. Однажды
встретил знакомого из облторготдела, а тот сосватал
его на должность управляющего главпарфюмера.
Нелепая была работа по военному времени, но что было
делать? Все чем-нибудь занимались: одни рыли окопы,
другие в этих окопах воевали. Он тоже не бил баклуши.
Ну, а потом его вызвали в отдел кадров и «как
бывшему чекисту» предложили пойти на подпольную
работу — в анкете же черным по белому было написано,
что он когда-то работал в НКВД!.. Отказаться он не
мог — лишился бы сразу всего на свете. Как
руководитель филиала партизанского отряда Бадаева он
сделал немного, так немного, что новая власть могла бы
отнестись к нему снисходительно, тем более что он
чистосердечно расскажет и о себе и об отряде... Впрочем,
вся его деятельность в основном сводилась к тому, что
он приказывал соблюдать конспирацию и отговаривал
бойцов-подпольщиков от проведения крупных
диверсий. Вот и Якову Гордиенко недавно он помешал
взорвать Дом офицеров на улице 10-летия Красной Армии.
За диверсии, которые были совершены бадаевцами и
группой Гордиенко, он не в ответе. Бадаев сам по себе,
а Гордиенко подчинялся больше Бадаеву, чем ему,
Федоровичу... Единственный грех на его совести —
убийство Садового. Почему он это сделал? Боялся
разоблачения, боялся...
—- Сюда, пожалуйста, — прервал его размышления
Дпумеш.
100
Как от удара, Федорович содрогнулся, побледнел:
«работник примарии» вводил его в сигуранцу...
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ МОСКВЫ
«...На некоторое время прекратите связь со своими
людьми, работающими в городе. Ваше сообщение о том,
что для блокады одесских катакомб сосредоточено
16-тысячное войско, подтверождается. Учтите, что за
входами в катакомбы, кроме открытого наблюдения,
установлена тайная слежка полевой жандармерии
противника. Примите все меры к сохранению себя и своего
подполья, реже выходите в эфир».
Эту радиограмму Владимир Александрович не
получил. Радист в катакомбах принял ее спустя
несколько часов после того, как вместе со связной Тамарой
Межигурской капитан Бадаев ушел в город на встречу
со «Стариком».
ОТВЕТ ЦЕНТРУ
«...Последний срок возвращения был назначен на
вечер десятого февраля. В этот день «Кир» * и его
связная не вернулись.
Чтобы выяснить причины задержки, послали в город
вторую связную — Тамару Шестакову. Дали указание —
при любой обстановке в городе возвратиться в тот же
день в катакомбы. Связная не вернулась. Ее нет до
сих пор...»
Оказалось, что есть вещи более страшные, чем
газовая атака, — предательство. Именно об этом и