Мон-Ревеш
Шрифт:
— Ну вот ты и влюбилась! В глупца или в безнравственного человека! — пожала плечами Натали.
— Безнравственного? Если он влюбился в меня с первого взгляда, он относится к первой категории; если он влюбился в мою мачеху и пользуется мной как ширмой, он относится ко второй категории. Что ж, увидим!
К концу завтрака приехал Флавьен и, узнав, что все еще сидят за столом, прошел в гостиную через сад, полюбовался тем, как удачно Тьерре сумел поместить его подношение, и тихонько велел Крезу отнести подписанную им доверенность в рабочий кабинет Дютертра. Потом он пошел осматривать сады, не желая присутствовать, словно
Торжество было полным. С одной стороны, очаровательный клавесин, на который так зарилась Эвелина, но оцененный по достоинству и Олимпией, с другой — сердечная и лестная для хозяина дома шутка с подписанной и скрепленной печатью доверенностью, которую секретарь Дютертра принес ему в гостиную. Молодому дворянину удалось показать себя в самом выгодном свете; впечатление еще усилилось, когда Крез, призванный по настоянию Тьерре, рассказал по-своему, как господин де Сож взялся угадать, что могло понравиться дамам из Пюи-Вердона.
VIII
Крез был сильно избалован, как все грумы, имеющие дело с добрыми людьми. Может быть, Эвелина чересчур принизила его, низведя до роли шута. Но он гордился этой ролью и со страшной дерзостью считал остроумным весь вздор, который он нес и который она заставляла его повторять. Поэтому он стал охотно распространяться о должности отгадчика, занятой им в Мон-Ревеше, не забыв упомянуть о полученном вознаграждении.
— О, ведь он человек из самого высшего общества, — иронически проронила о Флавьене Натали.
Олимпия попыталась затушевать дерзость, сказанную при Тьерре:
— Он — очень любезный человек. В любом обществе желание сделать людям приятное является добрым качеством.
— Это хороший сосед, вот такими я их люблю! — воскликнул Дютертр. — Доверие, иными словами — честь и прямодушие.
— Это очень милый господин, — сказала Малютка, — он понимает папу.
— Вот каковы мощь и обаяние богатства! — шепнул Тьерре Эвелине. — Если они в не вводят в соблазн, то по крайней мере очаровывают!
— Вы богаты, сударь? — спросила Эвелина с такой непринужденностью, что совсем смутила Тьерре.
— У меня ничего нет и, вероятно, никогда не будет, мадемуазель, — ответил он поспешно и высокомерно.
— Ну что ж, тем лучше! — необдуманно воскликнула Эвелина.
— Не будете ли вы так любезны объяснить мне, что значат ваши слова?
— Ах, вы же знаете, что я живая загадка, вы сами это сказали!
— Должен ли я попытаться разгадать сфинкса?
— Напрасно вы воображаете, что это вам быстро удастся!
Подали кофе и сигары. Госпожа Дютертр зажгла пахитоску и сделала вид, что курит, подавая пример гостям. Все мужчины воспользовались разрешением, и в то время как Олимпия украдкой покашливала, выпуская три колечка дыма, как этого требовали правила гостеприимства, Эвелина взяла толстую сигару и стала курить, как мальчишка, выпуская дым прямо в лицо Тьерре и почти не скрывая, что она пробует на нем воздействие своей эксцентричности. Он был неприятно удивлен и не постеснялся сказать ей, что находит это ужасным. Она тут же бросила сигару, позабавилась наивным смущением, охватившим его при этой неожиданной уступке, и пошла за другой сигарой, говоря:
— Вы правы, эта сигара была ужасной. Разве вы не курите?
— Конечно, курю, — сказал он и прикурил от той сигары, которую закурила Эвелина и фамильярно протянула ему. — Я только и делаю, что курю.
— Ну и напрасно!
— Почему?
— Ах, если я буду разъяснять вам все свои слова, когда же вы начнете угадывать мои мысли?
В это время господин Дютертр, проходя мимо Эвелины, улыбаясь взял у нее сигару, выбросил ее прочь, несмотря на протесты дочери, и оставил Эвелину продолжать беседу с Тьерре.
В то время как она невинно кокетничала с Тьерре, хотя это кокетство было для него довольно опасным, Натали, обидевшись, что никто не уделял ей особого внимания, сошла с крыльца, где все курили и болтали под защитой широкого навеса, сплетенного из пальмовых листьев, и углубилась в зеленую чащу деревьев. Погруженная в грустные размышления, она незаметно для себя вошла в английский сад и вдруг очутилась лицом к лицу с Флавьеном.
Но это столкновение не смутило ни того, ни другую. Шедшая медленным и размеренным шагом Натали не разбудила Флавьена, который, усевшись на скамейку из дерна и прислонившись головой к стволу платана, заснул сном праведника.
Де Сожу случалось не раз испытывать внезапную потребность в полном отдыхе, как многим деятельным и здоровым людям; они удовлетворяют ее там, где находятся в данную минуту, если только не бывают вынуждены побороть ее усилием воли. Флавьен встал очень рано, проехал шесть или семь лье рысью на резвой лошади, позавтракал наспех, проезжая через Мон-Ревеш, и поехал дальше, забыв об отдыхе; теперь он устал и, попав в свежий и уединенный уголок, уснул совершенно непреднамеренно, как король или как крестьянин.
Натали была шокирована такой грубостью натуры и, легенько повернувшись на каблучках, с презрением удалилась, ступая по смягчавшему звуки мху; но через несколько шагов ее остановила следующая мысль: «Я обманула вчера вечером Эвелину, заставив ее поверить, будто этот юноша уже влюблен в Олимпию. Он ее не знает, его мало интересуют и она, и мы. Что касается нас — его сердце свободно, оно — tabula rasa [28] . Он пришел к нам с целью продать свое поместье; это доказывает, что у него нет никакого желания сохранить временное пристанище рядом с нами, никакого намерения жениться на одной из нас. Следовательно., я должна обращаться с ним, как с человеком, не имеющим значения, потому что он не завербовался в полк претендентов на мое приданое. Он богат и, таким образом, имеет право на мое уважение. Я презираю бедняков, превозносящих смешные стороны и странности богатой женщины. Он не стал жертвой победоносных чар Олимпии и спит, вместо того чтобы устремиться навстречу ожидающим его благодарностям. Его любезность с клавесином — это любезность человека, приносящего кулечек с конфетами маленьким девочкам. Его доверие к моему отцу — величественное пренебрежение патриция, не желающего оставаться в долгу перед разночинцем. Нет, право, у господина де Сож есть хорошие стороны, и именно по той причине, что я ему не нравлюсь, я бы, пожалуй, хотела ему понравиться».
28
Tabula rasa — чистая доска (лат.).,термин, означающий состояние человека, еще ничего не знающего, поскольку у него отсутствует чувственный опыт.