Монах: последний зиндзя
Шрифт:
Дзебу не видел Хоригаву с того дня, более двадцати лет назад, когда он бежал из Дайдодзи. Все эти годы он мечтал убить князя, понимая, что такое желание противоречит учению зиндзя. Не помогли даже годы ежедневного созерцания Камня. Он молился, чтобы князь погиб во время Войны Драконов, как многие тысячи других, чтобы сам он смог освободиться от этого тупого желания отомстить. Карма, казалось, не располагала к этому.
Теперь он ничего не хотел, кроме того, чтобы врезаться в середину самураев Хоригавы, вращая нагинатой, сбить стражу и снести князю голову. Он осознал, что, как и случилось много лет назад в Дайдодзи, он не может убить Хоригаву и добиться своей цели. В тот момент, когда он покинет свой пост на мосту, самураи схватят Садзуко и ее сына Саметомо.
– Когда я
– Если принцесса изменница, а на ребенке лежит порча, что тогда говорить о князе, который служил делу Такаши в течение четверти века и, как это было только вчера, перешел к Муратомо?
Дзебу мог видеть сочувствие в глазах самураев, которые смотрели на него. Они бы подчинились приказу князя по долгу службы, но сделали бы это не желая того.
– Мне не нужно оправдывать себя перед бандитом, одетым в монашеский наряд! – с усмешкой сказал Хоригава. – Отойди в сторону!
Вместо ответа Дзебу сжал нагинату и выставил ногу в стойке, называвшейся «загнанный медведь».
– Убейте его! – приказал Хоригава.
– Но, ваше высочество, этот монах во всех великих битвах этой войны сражался рядом с повелителем Юкио! – сказал покрытый шрамами самурай – стражник Икью, который позволил Дзебу проникнуть в Рокухару несколько часов назад.
– Эта война закончена! – отрезал Хоригава. – Скоро все узнают, что наш досточтимый единокровный брат сегуна и все, кто с ним, – предатели своей семьи и Страны Восходящего Солнца. Убейте – его, говорю вам!
Один из самураев натянул свой длинный лук и пустил стрелу в Дзебу, Быстрым и легким взмахом своей нагинаты Дзебу перерубил стрелу пополам, и та, обезвреженная, упала к его ногам. Сбивание стрел при помощи нагинаты было ежедневным упражнением для каждого зиндзя, начиная с восьмилетнего возраста. Сначала для этого использовались стрелы с кожаными округленными наконечниками, которые оставляли безопасные кровоподтеки, но не проникали в тело, затем к стрелам прикреплялись металлические заточенные наконечники, и ожидалось, что молодые монахи должны справиться с двенадцатью стрелами, выпущенными с близкого расстояния одновременно. Дзебу работал крайне сосредоточенно и молниеносно реагировал. Очертания его нагинаты, рассекающей воздух, были едва заметны, так как он сбивал стрелы так же быстро, как они были выпущены в него. Пораженные его виртуозностью, самураи восторженно вскрикивали, несмотря на то, что собирались убить его. Морщинистое лицо Хоригавы было красным от ярости.
– Стреляйте в паланкин! – вдруг приказал он. – Вы должны покончить с принцессой, а не с этим никчемным монахом.
– Нет! – закричал Дзебу, когда поток стрел просвистел над его головой. Они дождем обрушились на паланкин с зеленой занавесью и его носильщиков. Двое слуг умерли беззвучно. Из паланкина раздался ужасный крик. Дзебу почувствовал, как ярость лавой наполняет все его тело.
– Я всё же убью тебя. Мне всегда этого хотелось! – заревел Дзебу, шагнув прямо навстречу вихрю стрел со своей нагинатой наготове. Стрелы стучали об его доспехи и ранили его, но не проникали глубоко, и он не обращал на них внимания. Хоригава пробормотал команду смуглому человеку, на спине которого он сидел. Слуга повернул назад и помчался вниз по дороге, по направлению к восточным воротам Рокухары. Дзебу начал преследовать их, но самураи преградили ему дорогу, ощетинившись мечами.
– Мы не хотим убивать вас, учитель Дзебу, – выпалил Икью. – Мы всего лишь должны выполнить свой долг.
Дзебу заскрежетал зубами:
– Эта женщина и ее ребенок никому не причинили вреда!
– Большинство из десятков тысяч тех, кто пал в последней войне, так же невинны, – ответил покрытый шрамами воин. – Пусть это закончится здесь, шике. Мы не желаем пролить твою кровь, так же как и ты не желаешь пролить нашу.
– Наступит день, и я убью Хоригаву! – сказал Дзебу. Ему стало стыдно, что такие слова сорвались с его губ, но они выразили его настоящие чувства.
– Такое желание недостойно тебя, шике, – сказал предводитель самураев. – Смерть Хоригавы от твоих рук возвысит его, но тебе она не принесет ничего, кроме бесчестья за убийство этого немощного подобия человека.
– Этот немощный человек стал причиной большего кровопролития за последние тридцать лет, чем это сделал бы самый свирепый воин, который когда-либо жил на этих островах, – ответил Дзебу. – Однако я принимаю твое замечание.
Он вспомнил, что год назад думал о самураях как о безрассудных и скандальных грубиянах. Либо они много познали за это время, либо он изменился. Теперь он смотрел на них другими глазами. Он поклонился предводителю самураев, оказывая уважение.
– Я буду охранять тела принцессы и ее сына до тех пор, пока вы сможете прислать слуг, чтобы забрать их назад, в Рокухару, – сказал Дзебу.
– Хорошо, шике, – сказал Икью. – Мы также выставим охрану на подступах к мосту, но вы сможете попрощаться с ней наедине.
Самураи ушли, а Дзебу, молясь о мертвых, пошел на середину моста. Носильщики лежали в неестественных позах, стрелы торчали из их спин. Дзебу аккуратно отодвинул занавес паланкина. Женщина, одетая в фиолетовые одеяния, сидела наклонившись вперед, её длинные чёрные волосы свисали, словно вуаль. Сразу было видно, что она мертва. Две стрелы вошли в ее спину, а одежды были пропитаны кровью. Он взял ее за плечи двумя руками и поднял безжизненное тело. Она была привлекательной, круглолицей, с мелкими чертами лица, которое она, как подобает принцессе императорского дома, прятала от мира. Её рот был открыт, обнажая окрашенные по моде двора зубы, как ряды маленьких чёрных жемчужин. Она проявила храбрость. Ей могла бы быть оставлена жизнь, если бы она уступила своего ребенка палачу. Вместо этого она рисковала собой, пытаясь вывезти сына из Рокухары. Под неподвижным телом принцессы Дзебу увидел маленькую черную головку и две руки, цепляющиеся за ее платье. Руки слегка шевельнулись. Дзебу облегченно вздохнул.
– Я знаю, что ты жив, – прошептал он. – Ты ранен?
– Нет, – тихо сказал мальчик.
– Мы должны действовать быстро. Я вытащу тебя из паланкина и посажу на свою лошадь. Будь готов!
Дзебу нагнулся к паланкину, вытащил ребенка из-под тела матери и выпрямился. Прижав Саметомо к своей груди, он побежал вдоль моста к своему стоявшему на привязи коню. Опомнившиеся стражники кричали Дзебу, чтобы он остановился, но он вскочив в седло, посадил мальчика впереди себя и пустил лошадь в галоп. За ними полетели стрелы, но не смогли пронзить его доспехи, а застряли в пластинах. Саметомо молчал, Дзебу чувствовал, как тело ребенка напряглось от страха. Лошадь неслась сквозь сумерки вдоль затененной соснами тропинки, которая вилась в сторону горы Хигаши. Стража на мосту не имела лошадей, и требовалось много времени, чтобы они получили помощь из Рокухары. К тому времени Саметомо был бы уже в безопасности – с Моко и его людьми. «Двадцать лет назад, – думал Дзебу, – Хоригава убил нашу дочь. Теперь я спас от него этого мальчика». Он мысленно ликовал. Спасение чужой жизни от Хоригавы принесло большее удовлетворение, чем могло бы принести убийство самого Хоригавы.
– Куда ты везёшь меня? – спросил Саметомо. Его маленькое тело немного расслабилось.
– К твоей бабушке.
Дзебу знал, что Хидейори мог бы ещё настаивать на смерти мальчика, и, даже если он подарит Танико Саметомо и это изменит её чувства к Дзебу, это ничего не будет означать, поскольку ей понадобится помощь Хидейори, чтобы спасти жизнь мальчика. Лошадь тяжёло дышала, поднимаясь по крутой тропинке. Луна величиной в три четверти, поднимающаяся над горами восточного Хэйан Кё, давала Дзебу и его коню достаточно света, чтобы видеть всё вокруг. «Было полнолуние, – вспоминал он, – когда я и Танико поклялись любить друг друга на этой самой горе». Он слышал бряцание доспехов и звяканье копыт лошадей впереди, это был Моко.