Монарх от Бога
Шрифт:
Она была огорчена этим разговором: думала, что сын будет сопротивляться, говорить о душевных порывах, но Роман с лёгкостью ветра пролетел над важной жизненной обязанностью. Он подсел поближе к Елене и попросил;
– Мама, расскажи все, что послы о невесте говорили.
Багрянородному не хотелось слушать эти рассказы.
Он встал и пошёл вдоль пруда. Ему нужно было подумать о более важном. В эти дни он расстался с Гонгилой. Надо было в конце концов отвоевать у арабских корсар остров Крит. По воле Багрянородного снарядили большую морскую экспедицию из двух эскадр, и одну из них Багрянородный поручил возглавить евнуху Гонгиле, который давно тянулся к морской службе. В эту пору в Византии
Багрянородный так глубоко ушёл в свои размышления, что не заметил, как из-за кустов, растущих у пруда, появилась монахиня. Её лицо за черным платком тоже было почти черным, а глаза горели диким огнём. И хотя было почти темно, Багрянородный узнал в монахине Мелентину, игуменью монастыря Святой Каллисты.
– Что тебе нужно, Мелентина?
– спросил Багрянородный.
– Тебе запрещено появляться в Магнавре.
Она заговорила сурово и жёстко, вскинув руку:
– Ты, Багрянородный, погубил моего мужа, ты предал казни моего сына. Но мои молитвы дошли до Господа Бога, и он карает тебя за всё то горе, какое ты причинил мне. Отправляйся же в монастырь Святой Каллисты и посмотри на свою мать, если её не предадут земле.
– Господи, помилуй меня и скажи, что это ложь! И в чём я виноват перед этой женщиной, исчадием ада?
Багрянородный закрыл лицо руками. Сколько он так простоял, неведомо, но почувствовал, как кто-то подошёл к нему и взял его под руку. Открыв лицо, он увидел рядом с собой Елену и сына.
– Что с тобой, Божественный?
– спросила Елена.
– Здесь была Мелентина! Где она?
– Багрянородный осмотрелся.
– Но тут никого нет, и мы давно заметили, что ты стоишь один, - заметил Роман-младший.
Багрянородный хотел идти к кустам, но ощутил в ногах свинцовую тяжесть.
– Она была! Я с нею разговаривал, - опершись на сына, сказал он.
– Вот тут, у кустов, она стояла.
– Я вижу на твоём лице страдание. Что случилось?
– спросила Елена.
– Она причинила мне боль. Ох, как больно! Дайте глоток воды!
Роман-младший побежал к пруду, зачерпнул в ладони воду, бережно принёс её.
– Ох, больно!
– простонал Багрянородный и жадно выпил воду.
– Успокойся, родимый. Ты жив, и сейчас твоя боль пройдёт.
– Елена гладила мужа по спине.
– Говори же, что произошло?
– Отведите меня во дворец. Распорядитесь подать колесницу. Я немедленно помчусь в монастырь Святой Каллисты.
– Мелентина сказала, что тебя зовёт матушка-августа?
– спросила Елена.
– Зовёт. И молите Бога, чтобы под её зов я доскакал до монастыря. Идёте же!
Елена и Роман-младший повели Багрянородного во дворец. Ноги едва слушались его. Он постанывал, правой рукой держался за сердце.
– Отец, но была ли Мелентина? И куда она могла исчезнуть?
– Была, сынок, и могла исчезнуть. Ей это дано, - произнесла Елена.
Елена и цесаревич довели Константина до дворца и поднимались на крыльцо, когда услышали за спиной цокот копыт. К крыльцу дворца приближались два всадника. Один из них был воин, а другой - другая - послушница монастыря святой Каллисты, Валентина.
–
Валентина лишь кивнула головой. Ей надо было сделать семь шагов по ступеням, чтобы лицом к лицу сойтись с императором и сказать ему несколько роковых слов. Это была внучка премьер-министра Тавриона. В детстве она много раз видела Багрянородного, да и он гладил её по головке. Валентина выросла на редкость сильной и мужественной девушкой. Ей следовало бы носить рыцарские доспехи, но, рано потеряв мать, она обрела тепло близ Зои-августы. Когда Зоя-август I приняла постриг, в этот монастырь вскоре же пришла и Валентина. Она не постриглась, но была послушницей, прилежно училась в монастыре, думала о служба во дворце. Сейчас она находилась на его ступенях, но с такой чёрной вестью, что у неё хватит сил только на то, чтобы передать эту весть императору.
Елена, Константин и Роман повернулись к ней и стояли молча, как заворожённые. Перед верхней ступенью Валентина опустилась на колени и глухим, словно простуженным голосом поведала то, что Багрянородный уже знал.
– Божественные государи, я выполняю последнюю волю императрицы Зои-августы. Она просила меня донести да вас весть о своей кончине. Вчера в полночь Зоя-августа преставилась.
– И Валентина принялась молиться.
Елена подошла к ней и взяла её за руку.
– Встань, дочь моя. Идём в покои, и ты всё нам поведаешь.
к Когда пришли во дворец, Елена велела прислать медика Протогена. Он прибежал в покои перед опочивальней Багрянородного с неизменным палисандровым ларцом, в котором были бальзамы, настои и мази для императорской семьи.
– Протоген, напои Багрянородного египетским бальзамом. Тяжко ему, разволновался он, - сказала Елена.
Протоген открыл свой ларец, налил из золотой амфоры в маленький золотой кубок бальзама и поднёс его императору.
– Выпей, Божественный, он избавит тебя от скорби и болей.
– Поставь, Протоген, мой кубок на стол. Я выпью бальзам, как только выслушаю славную Валентину.
Багрянородного усадили в кресло, Елена и сын встали рядом. Валентину тоже пытались усадить в кресло, но она, верная себе, опустилась на колени. Перекрестившись, поведала то, чему была очевидицей:
– Позавчера, Божественный, в день поминовения мучениц Веры, Надежды и Любови, я пришла в келью матушки Зои-августы к вечерней молитве. Матушка Зоя-августа покоилась на ложе. Она сильно ослабла и поднималась с моей помощью лишь раз в день. Как закончили молитвы, она мне сказала: «Минувшей ночью явился ко мне в келью Спаситель и произнёс: «Чистая и светлая дочь наша, ты исчерпала путь земной юдоли. Свято будут чтить тебя народы православные. Мы же зовём тебя в Царство Небесное. И ныне врата Царства для тебя открыты. Вознесись, не опаздывая, в полночь, ибо за порогом полночи придут в твою келью демоны и унесут тебя».
– «Но, Спаситель, смею ли я, грешница, войти в Чертоги Небесные?» - «Молчи, доченька, и не вводи себя во грех», - промолвил Спаситель и исчез. Тебе моё повеление, славная Валентина: после полуночи скачи к моему сыну и уведоми его обо всём, что тебе сказано».
Зоя-августа попыталась встать с колен, но ей это не удалось. Я подняла её и отнесла на ложе. Она закрыла глаза и замкнула уста. Так пролежала до полуночи. А в полночь она вздрогнула, открыла глаза й произнесла одно слово: «Простите» - и испустила дух. Лампада в это время светила ярко, потом вспыхнула, как шар, и погасла. Опомнившись от испуга, я побежала к игуменье Мелентине, но её ни в келье, ни в монастыре но было. Я взяла своего коня, оседлала его и покинула монастырь. Рано утром я прискакали в Силиврию, поспешила к епарху и всё ему рассказала. Он дал мне воина, и мы здесь.