Монарх от Бога
Шрифт:
– Славный батюшка Киндей, у родителей моего будущего басилевса в декабре исполняется сорокалетие супружеской жизни. Помоги им справить праздник, который они не забыли бы многие годы. Пригласи всю Месу и Ниттакий.
– Анастасия, доченька, для тебя я готов на все. Назови день, и вся Меса и Ниттакий придут во дворец, принесут небывалые подарки и устроят пиршество на весь мир. От тебя же ждём только благодарности.
– Батюшка, я всю жизнь буду благодарна тебе и твоим сотоварищам. Но я хочу попросить тебя ещё вот о чём: подари Багрянородному статую, которую ты купил в Микенах.
– О Господи, это слишком
– Батюшка, а ну-ка, пойдём, посмотрим на богиню Фортуну.
– И Феофано увела Киндея из-за стола.
Роман пил вино, нежился за столом и даже захмелел немного и задремал. Но дремота прошла, а Феофано и Киндея всё не было. Роман встал и пошёл на их поиски. А вскоре они вернулись втроём, и лица их были серьёзны, сосредоточены. Но Роман никогда не узнал, насколько важным и таинственным был разговор Феофано и Киндея, пока они рассматривали статую из Микен. Он никогда не узнал, что Киндей был внучатым племянников Константина Дуки и приходился троюродным братом Феоктисту, что все они питали к императорскому дому ненависть и чувство мести за свои поражения. Зерна этой ненависти когда-то были посеяны и в душе Феофано и теперь постепенно давали всходы.
Она это знала про себя, потому бережно лелеяла эти всходы и была готова к жатве, которая приближалась.
Первый сноп этой жатвы был скошен жнецами 9 ноября 959 года.
Этот день в Магнавре по воле Багрянородного и Елены был объявлен праздничным. Чествование сорокалетней супружеской жизни они собрались отметить широко и торжественно. Все хлопоты по устройству праздника взяла на себя Феофано. Близко к полудню в Магнавр потянулись гости. Ворота для них были распахнуты. С каждым часом гостей всё прибывало. Как и в день свадьбы Романа и Феофано, собралась вся торговая знать, но были приглашены многие вельможи, скульпторы, литераторы, художники. Все гости со стороны Киндея несли Багрянородному и Елене дорогие подарки. Все знали, что Багрянородный любит камеи на мраморе из слоновой кости, и их подарили множество. На стол перед императором легла камея «Жертва Сатурну, богу земледелия» в золотой оправе. А рядом положили камею «Юпитер поражает стрелами гигантов». Тут же легла на стол камея «Похищение Европы» на золотой пластине. Пожилой купец поставил на стол малахитовую вазу с резьбой «Никейские игры». В вазе стояли два кубка, наполненные вином. Купец подал один кубок Багрянородному, другой взял сам и попросил императора выпить с ним. Багрянородный не смог отказать: пригубил вино.
К столу подошёл приёмный отец Феофано, Киндей. За его спиной стояли трое дюжих слуг, которые принесли античную скульптуру богини Фортуны, выполненную в рост человека. Сам Киндей держал в руках два кубка, украшенных изумрудами, и они тоже были наполнены вином.
– Божественный, сам Господь велит нам выпить. Мы оба с тобой отцы Феофано.
– Спасибо тебе, Киндей, за Феофано. Я выпью с тобой от души.
– И Константин действительно выпил от души, потому как вино было прекрасным, с неким волшебным привкусом.
Подарки всё несли. Вот купец развернул шёлковое полотно, на котором был изображён наездник Василий Македонянин, на Адрианопольском гипподроме. Ставились на стол золотые кубки и вазы, в которых лежали драгоценные украшения. Купцы, побывавшие в далёких заморских странах, подносили Багрянородному
– Будь славен, Божественный! Здравствовать тебе до ста лет!
– И купец одним духом выпил бальзам.
Был вынужден, уже в какой раз, пригубить волшебный напиток и император. Гости были по-купечески настырны. Они несли свои вина и кубки к столу Багрянородного, наполняли их и просили выпить с ними за здравие. И он из каждого кубка делал по глотку, провожая купца добрым словом:
– Будь славен, торговый человек.
Сколько раз Багрянородный сказал эту фразу, не помнил, ибо захмелел, и, когда к нему подходили вельможи и стратиги, он просил их не потчевать его больше вином. Подошли к нему и Василий Фока с Бертой. Она поцеловала Елене и Багрянородному руки и сказала:
– Я счастлива, и у нас растёт сын.
Багрянородный сам предложил Василию и Берте выпить с ними вина, и они сделали это вчетвером. К ним подошла Феофано, на руках она держала сына.
– Батюшка, позови внука на руки. Пусть все гости увидят наследника Македонской династии.
И Багрянородный взял на руки внука Василия, и вместе с Еленой они ласкали малыша до той поры, пока Багрянородный не почувствовал, что его неодолимо клонит в сон. Он и раньше замечал, что после полудня его тянет спать. Иногда в библиотеке он отодвигал рукопись и дремал за столом. Но здесь гости несли подарки и невозможно было окунуться в сон. Багрянородный поднял кубок и сказал:
– Дорогие гости, пейте, гуляйте, а мы с матушкой побудем с внуком.
– Слава императору Багрянородному! Слава внуку!
– крикнул кто-то.
И уже никому не было дела до императора и его супруги. Торговая знать, пособники купца Киндея и будущей императрицы Феофано продолжали пир. Но невестка подошла к Багрянородному и взяла у него сына.
– Родненький батюшка, ты уморился, тебе надо отдохнуть. Матушка, отведём его в опочиваленку.
– И Феофано вместе с Еленой повели Багрянородного из зала.
В спальне постельничий и слуга раздели императора и уложили в постель. За окнами было уже темно. Елена подумала, что супругу пришло самое время поспать. И Багрянородный, прошептав два слова: «Берегитесь Феофано», - уснул, как только голова его коснулась подушки. Елена не расслышала, что прошептал Божественный. Она посидела некоторое время у постели и сочла нужным вернуться к гостям. Они уже начали расходиться. Елена подошла к Василию Фоке и Берте, которые стояли у стола с подарками и рассматривали их, взяла бронзовую статуэтку Меркурия и не успела ею полюбоваться, как в сердце ударила боль. Она ойкнула, схватилась за сердце и чуть было не упала, но Василий Фока успел удержать её.
– Государыня, что с тобой?
– воскликнул он.
– Отведи меня в опочивальню к Божественному, - попросила она. Василий и Берта повели Елену в императорские покои. Она шла, постанывая от боли. А в голове высветились два слова, которые она не разобрала, когда их прошептал Багрянородный: «Берегитесь Феофано». Теперь они загорелись в чёрном цвете, и Елена уже не шла, а плыла и твердила: «Он ушёл. Он ушёл».
В опочивальне Елена попросила Берту поднести светильник к постели. Берта сделала это и первой увидела лицо Багрянородного.