Монархическая государственность

Тихомиров Лев Александрович

Между существованием государственным и общественным есть разница.

Условие жизни общества есть по преимуществу самодеятельность личности, свобода ее творчества в тех обстоятельствах, которые необходимо нарастают в общественной эволюции.

Условия жизни государства есть по преимуществу обязательность. Ценность общественной работы заключается в богатстве и разнообразии творчества. Ценность государственной деятельности - в поддержании обязательной однородности рамок (признанных необходимыми). Низвергая государство и пытаясь собою заменить его, общество приходит к анархии и бурному разложению. Пытаясь заменить собой общество, государство приходить к деспотизму,

удушению всех живых сил, а потому и к собственной смерти в параличе или истощении.

Таким образом, общество и государство не исключают и не заменяют, но дополняют друг друга в единстве национальной жизни. Верховная же власть в своей идее является представительницей и охранительницей этого единства, действуя теми способами, которые соответствуют силе данного принципа Верховной власти.

 

 

 

Пределы действия государства.

"Естественное право"

 

 

Эти обстоятельства, т. е. неизбежное существование социальной среды; существование личности, нужды которой только и дают смысл обществу и государству; наконец существование государства только во имя потребностей личности и общества создают понятие об обязанностях государства, которыми сами собой указываются и его права и пределы его власти и действия.

Пределы действия государства и его компетенция не могут быть определены характером интересов, выделяемых в область его ведения. Интересы, отдаваемые под охрану государства, могут быть различны и действительно меняются. То, что, при одних социальных условиях, не касается государства, становится обязательным для него при других условиях, в другие исторические эпохи. Нет никаких интересов, о которых можно было бы сказать раз и навсегда; что они не касаются государства. Компетенция его указывается совершенно иным обстоятельством, а именно обязанностью служить личности и обществу, как силам самостоятельным, делать то, что личности и обществу нужно, как силам самобытным, а потому не делать ничего уничтожающего и задушающего самостоятельность личности и общества.

Юридически государство имеет все права, но это только потому, что понятие о юридическом праве создается самим государством. Однако в природе вещей есть нечто выше, чем юридическое право: это право естественное, прирожденное, самородное, которое порождает Верховную власть, эту властительницу государства, и создательницу юридического права.

Эта точка зрения существовала с древности. В XVII веке естественное право было общепризнано, и право общественное или государственное вообще в теории признавалось законным лишь до тех пределов, пока не задевало предполагаемых естественных или прирожденных прав человека. Впоследствии, напротив, понятие о естественном праве было отвергнуто, как произвольное и фантастическое. В настоящее время к нему снова начинают возвращаться, и это совершенно справедливо.

Дело в том, что "прирожденные" или "естественные" права отвергаются, в сущности, по терминологическому недоразумению. Само собой с юридической точки зрения может существовать лишь то право, которое создано юридическим же путем, то есть так или иначе установлено законом. Поэтому если разуметь под "правом" только юридическое понятие, то, конечно, все "естественные" права суть не больше как фантазия.

Но если принять во внимание реальность политических явлений, то нельзя не признать, что как есть "законы природы", несравненно более незыблемые, чем статьи сводов законов, так есть нечто, вытекающее из законов психологической и социальной природы, вполне заслуживающие названия "естественного

права".

Право юридическое есть то дозволение, та возможность действия, которая вытекает из свода законов.

Право же естественное - есть та возможность, которая вытекает из природной необходимости, по законам психологии и социологии.

В этот смысле естественное право не только существует, но оно гораздо могущественнее юридического права. Естественное право возникает само собой, без спросу, и лишь потом признается законом и становится юридическим. Но если закон даже и упорствует, то оно от этого не исчезает из сознания людей, как право нравственное, неуничтожимое и неотменимое никакими государственными законами.

Понимаемое в разумном, широко научном, а не узко юридическом смысле, естественное право, прирожденное (то есть порождаемое самой природой вещей) не только существует, но оно первичнее юридического и само порождает юридическое право.

В этом отношении и учение об общественном договоре (Contrat Social) только по форме и по частностям фантастично, но по существу глубоко проникло в природу общественности и политики. Восходя к первым моментам человеческих обществ, когда еще нет государства, мы уже в обычае видим отвердевающее, формулирующееся естественное право: именно права и обязанности людей, которые вырастали из простых поступков, подсказываемых природой человека и группы лип. Из этого обычая впоследствии вырастало право юридическое.

Но "естественное право" ничуть не исчезает и по возникновении государства и писанного закона, обсуждаемого советами и палатами, и утверждаемого Верховной властью, как обязательное руководство граждан к поведению. Как бы ни было обязательно юридическое право, какими бы угрозами кар оно ни поддерживалось, но оно всемогуще только до тех пределов, пока не встречается с нарастающим естественным правом. Если закон юридический пытается раздавить это последнее, то всегда сам оказывается побежденным.

Укажу современные этого образчики. Еще недавно право на образование считалось абсурдом. Государство и общество никому не мешают стремиться к образованию, но на каком основании это стремление может составить право? И однако через несколько десятков лет государства не только признали это, как право человека, но даже стали вменять ему образование в обязанность.

Как это могло случиться? Совершенно понятно. По мере того, как для множества занятий, и даже для политических и гражданских прав, стал создаваться образовательный ценз, совершенно неизбежно было появление идеи права на образование. Оно явилось как "естественное", вытекающее из новых условий, а затем вошло в состав прав юридических.

Укажу случай более мелкий. Нигде еще закон, признающий профессиональную тайну для врача, священника, адвоката, не признает ее, кажется, для газетного репортера. Но при современных условиях, в странах развитой печати профессия репортера по множеству материальных и нравственных условий безусловно требует профессиональной тайны. И вот уже теперь суд избегает требовать репортеров в качестве свидетелей, а когда пробует это, то нередко получает несокрушимый отпор. Уважающий себя репортер на Западе скорее выдержит все штрафы, чем станет давать показания на суде о виденном им происшествии, если видел его при исполнении репортерских обязанностей. Уже сформировалось убеждение, что репортер есть агент "осведомления", но не агент "подавления". И нет сомнения, что "профессиональная тайна" станет скоро юридическим правом репортера, как она стала раньше юридическим правом для врача или духовника.