Монашка и дракон
Шрифт:
– А! Вы слышали? – восхитился дракон, оборачиваясь к ближним. – Дилан, ты что-нибудь знаешь про Томаса из Акивианы?
– Кто это? – подхватил его брат. – Какой-нибудь лорд, трусливо сбежавший за границу?
– Это святой, мудрость которого жива уже триста лет, – ответила я бесстрашно, не обращая внимания, что настоятельница дергает меня за край рукава, приказывая замолчать. – А что останется после вас хотя бы через пятьдесят лет?
Над столом повисла гробовая тишина. Дилан де Венатур медленно поднялся, кладя ладонь на рукоять кинжала, лежавшего на столе – младший
– Сестра Виенн хотела сказать… – вмешалась наставница, и голос ее дрожал.
– Подождите, матушка, – остановил ее маркграф тем же небрежным жестом, что и раньше – своего брата. – Сестра Виенн и сама нам прекрасно пояснит, что хотела сказать. Язычок у нее движется достаточно проворно. Пока.
Я смотрела ему прямо в глаза – черные, как ночное беззвездное небо, и понимала, что ввязалась в слишком опасную игру. Надо ли продолжать? И не поздно ли уже отступать?
– Ты замолчала? Растратила вдруг все свое красноречие? – спросил дракон вкрадчиво.
Тянуть дальше было просто нельзя, и я заговорила:
– Простите, господин. Я спрашиваю себя, достаточно ли вы прославили свое имя, чтобы о вас сохранилась добрая память? Ведь если вы накажете ничтожную монашку за то, что она цитировала вам святое Писание – это не сделает вам чести и может перечеркнуть все ваши прежние подвиги. Да и король посчитает, что вы обошлись очень сурово. Ведь именно указом короля монастыри и их обитатели получили статус неприкосновенности перед светскими лицами. Вы же не хотите, чтобы вспоминая ваше имя, люди говорили: а, это тот, что нарушив закон короля, воевал с монашкой из монастыря святой Пучины?..
– Нахалка! – выдохнул Дилан де Венатур и сделал шаг вперед, но его брат вдруг расхохотался.
Да как расхохотался! До слез, повалившись на подлокотник.
Я снова спряталась за спинку кресла, а матушка-настоятельница пребольно ущипнула меня за руку.
– Простите ее, милорд, – сказала она дракону, когда тот отсмеялся и сделал глоток вина из предложенного бокала. – Она слишком молода и горяча, как и ваш младший брат…
– Она молода и горяча, вы правы, матушка, – согласился дракон. – А еще остра на язык и знает королевские законы. Не только цитатник Писания, но и свод законов. Целая библиотека – и все в маленькой женской голове. Хороша ваша Виенн, мне нравится. Я забираю ее.
Глава 2. Развлечение от скуки
– Как это – забираете? – изумилась мать-настоятельница. – Вы шутите, милорд?
– Ничуть, – заверил ее маркграф. – Я хочу ее, она будет меня развлекать. А раз я ее хочу, что меня может остановить?
Дилан рассмеялся, падая в кресло и возвращаясь к трапезе.
– Милорд! – ахнула мать Беатриса. – Что я от вас слышу?!
– Да не беспокойтесь вы, матушка, – маркграф вытянул шею, пытаясь рассмотреть меня. – Жен мне и так хватает, а вот цитатника нет. Вам же он ни к чему – всем известно, что вы прекрасно знаете священное Писание. А?
Младший брат опять обидно засмеялся. Я не видела лица настоятельницы, но прекрасно чувствовала ее гнев. Выучить Писание наизусть – труд еще тот. Это мне все дается легко, а некоторые и после десяти лет в монастыре читают службу по книге.
Сердце мое бешено стучало, и я вцепилась в спинку кресла, чтобы не упасть. Права была мать Беатриса, советуя не высовываться. Зачем надо было умничать и дергать дракона за хвост?
– Вы не можете забрать Виенн, – теперь голос настоятельницы дрожал уже заметно для всех. – Монастыри под защитой короля. Он не позволит, чтобы вы забрали и обесчестили монахиню…
– Я и не собираюсь обесчещивать монахинь, – успокоил ее маркграф. – Иначе про меня так и будут говорить потомки: это тот, который обесчестил монахиню!
Его люди захохотали, оценив шутку, а мне было вовсе не смешно. Как и матери-настоятельнице.
– Король не позволит, – сказала она уже тверже, и я мысленно поблагодарила ее.
– Ваша Виенн – не монахиня, – сказал дракон и хмыкнул. – У нее накрашены глаза.
Я невольно прижала ладони к лицу, закрывая глаза. Жженая пробка. За три года в монастыре я так и не отвыкла от этой привычки – подводить глаза, как и расчесывать волосы каждое утро. Сначала на меня ругались, но потом смирились. Ведь я и в самом деле не была монахиней.
– Девушка еще не приняла постриг, – нехотя согласилась мать Беатриса, – но она готовит себя к божественному служению…
– Но еще не приняла. Значит, никаких нарушений закона не будет, – дракон подпер голову рукой, посмотрев искоса. – Да бросьте упираться, матушка. С учетом того, что она – действительно, девушка, сколько вы за нее хотите?
– Сколько хочу?! – настоятельница всплеснула руками. – Да за кого вы меня принимаете, милорд? Это дом молитвы, а не…
– Скажем, сто золотых? – предложил маркграф. – Я собирался посетить еще и монастырь Святого Сердца, но вполне могу развернуться и отправиться домой. Без ста золотых, но с малюткой Виенн.
– Милорд!
– Мой брат не любит просить дважды, – заметил Дилан, ковыряя вилкой в острых белых зубах. – Второй раз он требует, а на третий берет. Ловите момент, матушка, иначе заберет ее даром, и вы останетесь ни с чем.
– Двести, – сказал маркграф.
– Я очень к ней привязана, – сказала настоятельница деловито, и сердце мое сжалось.
Я уже знала этот тон – так мать Беатриса обсуждала стоимость повозок с дровами и сушеной рыбой. Неужели… неужели… Для меня небо и земля поменялись местами, а эти двое продолжали торговаться, будто я не стояла в шаге от них.
– Двести пятьдесят – окончательная цена, – дракон пристукнул ладонью по столу.
– Святому сердцу вы хотели пожертвовать сто золотых, – напомнила настоятельница, – и хотите забрать мое сердце всего за двести пятьдесят?
– Во сколько вы оцениваете свое сердце? Назовите цену?
– Пятьсот, – спокойно ответила мать-настоятельница.
– Похоже, ты покупаешь принцессу, а не монашку, – подначил брата Дилан.
– Да как вы можете! – я обрела, наконец, дар речи. – Я не принадлежу монастырю! А вы, милорд, – я смело посмотрела в драконьи глаза, – не можете меня купить! Я – свободная женщина, и по Правде короля Рихарда…