Монета встанет на ребро
Шрифт:
Кидранн с опаской посмотрел на колечко, протер о штаны (больше запачкал, чем очистил, ей-Хранящие!) и, закрыв глаза, осторожно надел на палец. Колечко брезгливо сжалось, отторгая чужую ауру, и едва заметно мигнуло, став обычным перстнем-печаткой.
– Эт-то еще что за холера? – ругнулся Кирн, спешно догоняя меня.
– Ну как, примерил?
– Ага, – осторожно ответил он, мучительно размышляя, сказать мне, какие финты откалывает мое украшение, или промолчать во имя собственной безопасности.
Промолчал.
Через десяток ступеней меня оглушили крики, ругань, грохот и звуки взрывающихся снарядов – уж не знаю, что они там делали, но звучало это именно так! Небоскребный мат – гулкий удар доски, грохнувшейся на чью-то спину или голову, – вопль – мат, годящийся на небоскреб с чердаком…
Разрушительная деятельность на первом этаже была в самом разгаре! Они еще только что из окон бойниц наделать не догадались! Хотя… Вон тот длинный что, собрался стекло выбивать?..
– Стоять! – уже отрепетированно гаркнула я, едва появившись на площадке за пролет до комнаты.
Вояки реагировали на приказ спинным мозгом: главное – тон и ругань, а твой вид уже значит немного. Да и пока они сообразят, откуда, собственно, идет голос, отдающий приказы…
После воплей и грохота наступившая тишина ударила по барабанным перепонкам сильнее пронзительного визга.
За окном пели птицы… На пол медленно опускалось чуть шуршащее по воздуху перышко…
– Что это за звук? – пораженно выдавил Кирн.
– Тишина, – улыбнулась я, снова беря бравое командование в свои руки. – Так, вы! Если через пять минут в гостиной не будет такой же идеальной чистоты, как когда вы в нее вошли, – я за себя не отвечаю!
Гул тут же возобновился с новой силой, но потерпеть его еще пять минут я была согласна. Лишь бы дом перестал напоминать развороченное поле битвы.
Казалось бы, чего проще – устроить засаду в доме? А вот поди ж ты! Тут скорее можно самому убиться, чем кого-нибудь убить! Не удивлюсь, если покушение сорвется по техническим причинам, а завтра Ликарт умрет, сломав позвоночник в одной из молниеносно нарытых десятью (всего-то!) вояками ям «для окопа»!
– Эй-эй, ты, зеленый! – Стражник, у которого, собственно, зеленой была только фуражка, удивленно остановился, с сомнением покосившись на новоявленную командиршу: мол, это мне, что ль? – Тебя, тебя, – торопливо подтвердила я.
– Я не зеленый! – удивленно, но вежливо (в общем, словно объясняя тему недоразвитой) ответил он.
– Мне сверху только фуражку видно, – нахмурилась я. – И вообще – нечего к синекдохам придираться!!!
Парень, явно принявший «синекдоху» за какое-то изощренное ругательство, уважительно глянул на меня снизу вверх.
– Значит, так: вон там, под лестницей, лежит посох – положи его на панель над дверью.
– Зачем?
– Выполнять!!!
– Слушаюсь! – тут же вспомнил он о хороших манерах, побежав под лестницу.
– Эй-эй, ты, который у стенки! – На меня оглянулось с пяток человек. – Да не вы, а тот, что левее!
Йыр побери, ну насколько же проще крикнуть «рыжий»! Так опять же обиды начнутся!
– Так кого надо-то? – недовольно проскрипел один из стражников, которому прискучило стоять вполоборота.
– Не тебя, – огрызнулась я. – А твоего соседа слева.
– Рыжего, что ль?
– Его!
– Э-э-э, Рыжий! Тебя тут требуют!
Рыжий резко повернулся, вытянувшись по струнке:
– Чего изволите, ваше превосходительство?
– Тебе мозги вправить! Как думаешь, выйдет?
– Никак нет, ваше превосходительство!
– Оно и видно, – вполголоса пробурчала я. – Так прекрати, дубина стоеросовая, диван к стенке сиденьем ставить! Это какая же дримфолфобия должна быть, чтобы запрыгивать на него через спинку?!!
– Чего? – пораженно застыл стражник.
– Боязнь упасть во сне, – недовольно пояснила я только что выдуманный для солидности термин.
– А-а-а…
Мужик засуетился, переворачивая диван в нормальное состояние. Нет, это же надо было до такого додуматься! У них в караулках – что, вся мебель так стоит, что ли? Видимо, да. Чтобы не засиживались.
– А ловко вы с ними… – присвистнул невесть когда спустившийся и вставший рядом Ликарт. – Их ведь кв… едва-едва раскачаешь…
Я только пожала плечами: со студентами в Храме и сложнее бывает. И – ничего, справляются как-то.
Ликарт с любопытством заглянул мне в лицо:
– Большой опыт?
«Восемьдесят лет!» – чуть горделиво не ляпнула я, но вовремя прикусила язык. И язвительно вывернулась:
– Талант!
– Оно и видно, – усмехнулся Ликарт. – А где, кстати, Кирн?
– Кирн? А разве он… – вопрос был снят с повестки, как только я огляделась: Кирн поблизости не околачивался. Жрызтра крухыхкатд!
Ну и куда мог податься этот… Даже ругательств на него жалко. На улицу? Едва ли: я бы увидела. Наверх? Второй этаж? Третий? Четвертый? А что, интересно, там вообще находится?!
– Ликарт, а что у вас на верхних этажах?
Мужчина рассмеялся:
– Да ничего.
– Это как?!
– Они муляжные, если можно так сказать: там даже перегородок и полов нет. Только лестница на крышу…
Йы-ы-ы-ы-ыр!!!
Я резко рванулась, злобно рыкнув что-то нехорошее, и бросилась наверх. Чудно! Замечательно! Великолепно!
Йыр бы тебя побрал, ведьма! Куда ты катишься?! У тебя из-под носа сбежал какой-то сопляк! А ты стояла и моргала с невинным видом, идиотка!