Монета встанет на ребро
Шрифт:
– Неужели вы решили, что с моей гибелью «ножи» распадутся? Как будто среди нас мало тех, кто способен стать во главе!
Вирд скептически наклонил голову:
– Не скажите, уважаемый! Как только погибает главарь – начинается раскол. Власти хотят слишком многие. Итог – раскол и образование двух разных, гораздо более слабых и враждующих друг с другом группировок. И это еще в лучшем случае!
– Да ну? – Ликарт откровенно посмеивался.
– Именно, – невозмутимо подтвердил Вирд. – А в
– Малосимпатичная перспектива, – рассмеялся Ликарт.
– Ничего, вам уже будет все равно, – со зловещей улыбкой пообещал Вирд, медленно вытягивая меч из ножен. Другой, похуже. Видимо, тот, заброшенный мной за какой-то забор, он так и не нашел. Впрочем, не думаю, что Ликарт очень уж хороший мечник, так что…
Противники невозмутимо встали друг напротив друга. М-да, Ликарт откровенно проигрывал: на фоне подсознательно выпрямленной спины и мягко пружинящих ног Вирда, его ученически тщательно вымеренное расстояние между ступнями и четко проверенный угол в девяносто градусов смотрелись глупо.
Удар – ловко подставленный клинок, скрежет стали – отскок. Выпад – восьмерка – быстрая серия ударов. Вирд брал скоростью, Ликарт, как ни странно, – изворотливостью.
Удар – шаг влево, укол – шаг назад, замах – клинок, обиженно лязгнувший об стену.
Ликарт быстро развернулся, оказавшись за спиной разбойника, и полоснул наотмашь по открытой шее. По спине в последний момент кое-как вывернувшегося Вирда потекла теплая липкая струйка.
– Йыр бы тебя побрал! – выругался тот, рукой отирая кровь.
– И тебе того же, – язвительно откликнулся Ликарт.
«Да чтоб вас всех туда!» – мысленно кипела я, глядя на мертвенно побледневшего Кирна. И что мне теперь делать? Вмешаться? А на чьей стороне?.. Хрен редьки не слаще!
Нет уж, пусть разбираются сами как хотят!
Вирд, отдохнув во время прошедшей мимо моего внимания перебранки, снова завертел клинок меленкой, вихрем кружа по комнате и в пыль разрубая все, с чем сталкивался. Ликарт неуверенно отступал, с трудом парируя удары. Один, второй, третий…
– Взграхх!!! – просипел мужчина, тяжело оседая на пол. Из разрубленной груди ключом хлестала кровь, заливая рубашку, пол разбросанные, никому уже теперь не нужные бумаги…
– А знаешь, мне почти жаль, – усмехнулся Вирд, легко вспрыгивая на подоконник.
Правильно: зачем ему идти вниз? Куда проще воспользоваться загодя приготовленной веревочной лестницей. К тому же, судя по относительной тишине и душевной ругани, стражники уже одержали тяжелую победу над вдвое уступающим численностью противником.
Гибкий силуэт на секунду задержался у окна, глумясь, прощально вскинул руку… Звякнуло, вспыхнуло, треснуло, блеснуло серебристо-голубым разрядом – и бессознательное тело кулем вывалилось наружу.
Ртутная капелька силы не выдержала напора эмоций, высвободив энергию без моего ведома, – и свернулась виноватой кошкой на подоконнике.
Сил и желания удивляться или сожалеть уже не было. Было только жуткое чувство брезгливости и отвращения. Как будто меня всю, мои мысли, желания, цели взяли и окунули в болото. И ехидно посмеялись сверху.
Что, ведьма, считала себя самой умной? Вершительница судеб, защитница сирых и убогих, разрушительница коварных планов злодеев – ну и как тебе красочный финал?! Здорово, не правда ли?
Я уже безо всякой опаски вошла в кабинет, равнодушно присела возле тела Ликарта. Надежный труп. Как, собственно, и все люди, в отличие от нежити, которая, даже издыхая, считает своим священным долгом вскочить и рвануть зубами и когтями напоследок, как только глупая ведьма решит, что победила. Авось прихватит с собой за компанию. Или хоть настроение испортит…
– Что с ним? – пересилив себя, спросил подошедший Кидранн.
– Мертвый, – безразлично ответила я.
– Да нет, я про того, – пугливый кивок в сторону раскрытого окна.
– Пока не знаю, – на той же ноте сказала я, поднимаясь с корточек и подходя к окну.
Вирд лежал на отмостке, раскинув руки и ноги в разные стороны, голова была неестественно вывернута влево, глаза закрыты.
Кирн судорожно сглотнул и поспешил отойти в глубь комнаты: почему-то труп внутри его смущал меньше.
– С этим то же самое, – констатировала я, отворачиваясь и обводя взглядом разгромленную комнату.
Свитки, фолианты, книги, листы обычной бумаги перемешались на столе, частично изорванные, частично заляпанные сгустками темной крови. Кресло было разрублено напополам, стол изрядно покосился, припадая на подломившуюся ногу. Шторы, сорванные с гардины еще до нашего прихода – видимо, залезал Вирд в кабинет тоже через окно, – валялись под ногами, истоптанные, жалкие. И посреди этого всего – вчерашний хозяин. Сегодняшний гость.
– Ну что, надули нас, как шарики ко Дню Равнолетия? – усмехнулась я, присаживаясь на край подоконника.
Кирн неуверенно покачал головой и, закрыв глаза, прислонился спиной к стене:
– Что теперь будет?
– Ничего, – глухо отозвалась я. – Скажем тем, что внизу, что мы опоздали, когда пришли сюда, что Ликарт уже был убит, а Вирд свернул себе шею, пытаясь спастись бегством. Ты станешь единственным наследником баснословного состояния и займешься приведением этого дома в божеский вид. «Кулаки» и «ножи», потеряв главарей, разбегутся по углам, как крысы в чулане при звуке шагов.