Моногамия часть 1
Шрифт:
– Теперь, что бы я не сказал и что бы не сделал, ты уже не изменишь своего решения?
– Нет…
– Но нам хорошо вместе… Мне никогда и ни с кем не было настолько хорошо… Даже близко ничего подобного… Я вижу, что и ты чувствуешь тоже самое… Почему? Почему, мы не можем просто быть вместе?
– Потому что жизнь – слишком сложная вещь…
– Мне нужна семья…
– Семья – это совсем другое, это не то, что ты себе представляешь…
– Я знаю, что такое семья…
– Не знаешь. Это не купания под луной в Средиземном море, не валяния на солнце, не отпуск в романтичном Париже, это быт, рутина, сплетённая из бесконечных проблем и забот, детских болезней, вечной спешки, постоянной нехватки денег и дилеммы «на
Алекс долго курит, потом отвечает:
– Ты совершаешь очень большую ошибку, делая общий вывод по своему собственному слишком, с моей точки зрения, раннему, а потому неудачному опыту. А я знаю, что может быть по-другому.
– По-другому – это как?
– Это так, когда двое любят друг друга, заботятся, оберегают. Когда мужчина следит за тем, чтобы деньги не кончались, и их хватало на всё, что нужно, а женщина дарит ему свою нежность и ласку за это, когда дети рождаются один за другим и растут в любви, когда для них поцелуи родителей картина такая же привычная, как и сказки на ночь, читаемые матерью и отцом по очереди, у которой нет чёткого порядка, а делает это тот, кто сегодня сильнее и больше хочет побыть с детьми…
– Это утопия, Алекс! Среди всех семей, какие я знаю, такого нет, а если когда-то и было, то давно уже умерло под гнётом всё тех же причин, о которых я говорила тебе раньше. Везде свои собственные проблемы, как у Толстого: счастливые пары все похожи друг на друга, а все несчастные несчастны по-своему. Вот только счастливых, хотя бы временно, лично мне встретить не довелось ни разу.
– А мне довелось, и моя семья будет такой! Я сделаю свою женщину счастливой, а она меня …
– Да и она будет, конечно, счастлива до того момента, пока эта игра не надоест тебе, и ты не поднимешь свои глаза, чтобы оглядеться по сторонам. Но скорее всего, тебе даже этого делать не придётся, ведь разнообразие всегда готово само свалиться тебе на голову и вскружить её своим янтарным блеском. А жена твоя счастливая станет наслаждаться, наблюдая за всем этим, и её изнывающее от безграничного счастья, но почему-то разбитое сердце однажды не выдержит этой пытки и тогда случится непоправимое… Вот так, от твоего идеального счастья окажется рукой подать до трагического несчастья, а ты станешь недоумевать: как так? Как такое могло произойти, я ведь дал ей всё! Ей хватает денег, и книжку я вовремя на ночь ребёнку прочитал… Потому что, Алекс, проблемы есть у всех абсолютно, если нет одних, то будут другие…
– Проблемы можно решать…
– Да, можно, но пока они будут решаться, то, чего ты так долго и упорно ищешь, умрёт безнадёжно…
После долгого молчания и ещё большего разрушения нашей способности трезво мыслить и контролировать свои слова и мысли, Алекс задаёт неожиданный для меня вопрос:
– Ты не будешь больше… заниматься со мной любовью?
– Что заставляет тебя думать так?
– Есть ощущение… что сегодня многое изменилось…
– Ничего не изменилось, Алекс. Я всегда знала, что ты такой.
Он не пытается опровергать это, молчит. Потом снова неожиданность, похоже, он совсем не контролирует уже свой язык:
– Если это уже больше не произойдёт никогда, я хочу, чтобы ты знала: то, что было у меня с тобой в постели, не было прежде никогда и ни с кем…
– Я могу смело признаться тебе в том же … Хотя моё поле для сравнения уже… Значительно уже…
Алекс не пытался больше переубедить меня, разжечь, зажечь, удивить, он расслабился, потому что понял, что окончательное решение уже принято. И жирную точку в моих внутренних колебаниях поставила хрупкая девушка с большими янтарными глазами и прекрасным именем Амбр.
Мы долго стоим обнявшись в фойе аэропорта в терминале улетающих … У меня уже совсем не осталось времени, мне нужно уже идти, так как скоро закроется регистрация на мой рейс, но мы никак не можем оторваться друг от друга, а офицер паспортного контроля терпеливо ждёт нас… Нам всего лишь нужно разорвать свои руки, сделать шаг друг от друга, но эти, такие простые действия, так трудны на самом деле, почти невыполнимы, нас стягивает, сжимает в одно неизвестная непреодолимая сила. Алекс тихо, сдавленно шепчет мне в ухо:
– Скажи, есть что-нибудь во Вселенной, что способно убедить тебя? Если да, то просто скажи мне, что это? И если понадобится слетать за этим на Марс, то я слетаю! Если в другую Галактику, то я и это сделаю!
В этот момент французский офицер вежливым окликом «Madame» и приглашающим жестом даёт нам понять, что время вышло: я последний пассажир, и регистрация заканчивается. С усилием резко отрываюсь от Алекса, быстро целую в щёку и стараюсь не смотреть ему в глаза, но всё равно вижу их… Нет они не плачут, они больше никогда не плачут, но то, что я вижу в них заставляет меня просто знать, иметь непоколебимую уверенность в том, что в это мгновение, в эту секунду плачет душа Алекса, плачет надрывно, мученически переживая очередное наше расставание…
Глава 12
Мужчина доказывает свою любовь не тем, как о ней говорит, а тем, как о ней молчит.
Но за расставанием следует встреча и встреча не менее, а даже более эмоционально наполненная. Алекс больше не делал таких долгих перерывов, он стал приезжать чаще – каждые три недели, правда потом, его приезды становились всё более и более редкими. Этого срока было достаточно, чтобы соскучиться друг по другу, но и не изнывать от тоски и накопленной нерастраченной сексуальной энергии. Нерастраченной только в моём случае, потому что мне не было известно, как в итоге решил поступить Алекс со своей верностью, ведь она не убедила меня, и, следовательно, в ней не было никакого смысла… Как и не было никакого смысла в тех мучениях, которым он подвергал себя, желая доказать мне, как серьёзны его намерения.
До французских каникул Алекс регулярно поднимал наболевшую нашу тему, и после этих разговоров бывал по-настоящему подавлен. Он делился со мной частичками себя, говорил, что мечтает о семье, что безумно хочет растить дочь. Говорил, что нет ничего восхитительнее девочек, и каким должно быть счастьем обернётся возможность наблюдать, как рождается и расцветает женственность и нежность. Просил меня стать матерью его детей. После Парижа он замкнулся, замолчал … на год. Приезжал всё реже, говорил всё меньше. Мы занимались любовью также самозабвенно, но теперь с каким-то надрывом. И разговоров по душам больше не было. Он становился старше, мудрее, мы взрослели вместе.
Однажды в ноябре, в пасмурный, дождливый, но невероятно красивый день Алекс приехал неожиданно, без предупреждения. Я увидела его машину почти возле своего дома, подошла к нему и почувствовала напряжение, сильные переживания, боль и надрыв.
– Я приехал поговорить с тобой.
– Так срочно?
– Да.
– Я не могу сейчас, подожди меня.
AGreatBigWorld,ChristinaAguilera-SaySomething – идеально по смыслу, вообще ЕГО песня, его слова, его чувства в ней