Моногамия. Книга 1. Любовник
Шрифт:
Оказалось, что возможно. И это самое «возможно» откроет мне целый мир: замечательный, сказочный, потрясающий. Теперь я парила по жизни, а не ломилась по ней ледоколом, и за всеми этими переживаниями далеко не сразу поняла, что Алекс давал мне гораздо больше, чем феерический секс, и это «большее» ёмко умещалось в одном невесомом слове «ласка». Он не жалел нежности, окутывал теплом и не только во время секса, но и после него, без него – когда мы просто встречались мимолётом выпить капучино в кофейне после моей йоги или намеренно пересекали свои пути и графики в одной городской суетливой точке. Не сразу, но осознание того, что я бегаю к нему не за сексом, всё-таки пришло: меня, оказывается, все эти годы мучил не сексуальный голод, а жажда любви и ласки.
Как бы ни было мне больно это признавать, но «пирожное» давным-давно превзошло себя, и те супружеские проблемы, которые успешно игнорировались мною на протяжении последней пары лет, явственно обнажились: не было у меня тепла и мужней ласки, и секса не было, но без последнего я и не страдала, а вот без первых двух пунктов оказалось куда сложнее. Ох, как сложно!
Осознавая всю низость своего падения, я с ужасом обнаруживаю, что теплею, оттаиваю и начинаю издавать ароматы, а в серо–белых графических тонах моего восприятия стали появляться краски с преобладанием розового и голубого.
Физиология
Этот фрагмент пишу одним из последних, поскольку в силу своей бесконечной зажатости и стыдливости до самого конца не решалась завести об этом речь, но, в конце концов, картина не будет достаточно полной без именно этой детали. Гораздо легче даже написать о том, как всё было в первый раз, во второй, сразу после того–то или прямо перед тем-то, но совсем сложно говорить о физиологии.
Конец ознакомительного фрагмента.