Моногамия. Книга 2. Муж
Шрифт:
Ватными руками стягиваю с шеи шёлковый шарф и протягиваю ему, а он спрашивает:
– За что? За эти три месяца или за твою семью?
И я, глядя ему в глаза, отвечаю:
– И за то, и за другое…
– Кто-то должен был разрубить этот чёртов узел! – жёстко, металлически объясняет и сплёвывает кровь. Она у него и во рту, и на губах, подбородке, шее – везде.
Я в ужасе от того, как сильно разбила ему лицо. Как будто это не я, а моя рука сама по себе оторвалась от меня со своей карой. А он продолжает:
– Мне нужны были эти три месяца, чтобы развестись. Ханна подготовилась уже очень хорошо: тех фоток, которые она наклепала, хватило
Я молчу, потому что у меня шок: всё это время он разводился? А позвонить, написать, объяснить всё не мог? Выяснять это нет ни сил, ни желания, и единственное, что мне важно знать:
– А ты думаешь, нет?
Я забираю из его рук шарф и мягко прижимаю к его губам. Промокнув, начинаю осторожно стирать кровь, и она, словно знает, что со мной бесполезно спорить: подчиняется, перестаёт сочиться.
Всё то время, пока мои руки приводят в порядок его лицо, устраняя то, что сами натворили, Алекс смотрит на меня своим пронзительным взглядом и думает, наверное, какая же я дура. А я думаю о том, что всё повторяется: я сломала его, я же и собрала заново. Пустила ему кровь и сама же её остановила. В мою тяжёлую от случившегося голову впервые проникает мысль о существовании некоторой моей власти над этим человеком, однако понимание, как правильно её использовать, придёт ещё очень нескоро.
Глава 2. Перемены или точка отсчёта № 2
Don't Deserve You – Plumb
Дальше всё развивается так быстро, что я не успеваю осознавать происходящее. Мне кажется, будто я мчусь в кабриолете на бешеной скорости по шоссе своей жизни, и у меня вот-вот сдует голову.
Алекс развёл нас с Артёмом за три дня через суд, который длится у обычных людей месяцами или даже годами. На четвёртый день мы зарегистрировали с ним брак, и я взяла его фамилию. Вся эта поспешность была продиктована только одним: моим детям срочно нужны были американские визы. Алекс не считал денег; ему называли суммы, а он только спрашивал о сроках и сокращал их вдвое. С ним не спорили, пасуя перед его решительностью, а я в ужасе наблюдала за тем, как быстро при наличии особенно больших денег решаются судьбы живых людей. Купить можно всё: и честь, и достоинство, и семью с детьми.
Но самый мерзкий след остался в моей душе от того, как мой новый муж обошёлся с прежним: Алекс забрал детей у Артёма, надавив на все кнопки одновременно. Он сказал, что всё равно найдёт способ их вывезти без согласия отца, и что Артём прекрасно это знает. Вопрос в цене и времени, и из двух этих ресурсов Алексу важно только время – оно ограничено. Если Артём добровольно подпишет согласие на вывоз детей, ему будет обеспечена виза США и работа в Сиэтле поблизости от нас, чтобы он мог в любое время видеть сына и дочь. Контрольным ударом стало обещание, что Алёша с Соней получат лучшее в мире образование и самые широкие возможности. Случившееся подкосило человека, с которым я прожила двенадцать лет, Артём выглядел настолько жалким, что мне захотелось утопиться, только бы заглушить угрызения совести.
И хотя этот их разговор состоялся не при мне, знала я о нём практически сразу – Артём сам рассказал. Он был в ужасе от того, с кем мне и детям предстоит теперь жить: Алекс танком прошёлся по нашей семье, чувствам моим и моих близких, а я, словно заспиртованная лягушка в банке, безвольно наблюдала всё это со стороны. Все решения принимались за меня и без меня, я только ставила свою подпись в указанном месте. Неудивительно, что Алексу удалось так разбогатеть – люди вели себя с ним иначе: строптивые соглашались, смелые трусили, нерешительные решались.
Всего через неделю американские визы были вклеены в паспорта детей, моя же оставалась в силе ещё с сентября. Алекс приказал взять с собой только самые необходимые вещи – одежду и остальное можно купить и в Штатах, а я, как зомби, просто делала, что он говорил.
Прямо перед отъездом мы заехали к моим родителям – знакомиться. Алекс… Алекс – это человек, в совершенстве владеющий инструментом «обаяния». Наши с ним разногласия и недопонимания – это наши с ним разногласия и недопонимания, а для моих родных Алекс в высшей степени внимательный, улыбчивый, обворожительный мужчина, и весьма неожиданно – мой новый муж.
Когда мама – человек, призывавший мою совесть проснуться в течение двух самых счастливых в моей жизни лет, не единожды слёзно воскликнувший «не могу поверить, что родила и воспитала тебя я!» – так вот, когда моя мама, наконец, увидела его, она сказала:
– Теперь только я понимаю тебя, дочь…
Когда моя драгоценная сестра, мой старший товарищ и вездесущий зоркий глаз, всегда выручавший и прикрывавший, да в принципе сделавший эту мою «связь» возможной, но никогда не забывающий напомнить непутёвой мне о том, кто именно является чёрным пятном на репутации нашего семейства, простояла минут пять с открытым ртом и захлопнула лишь для того, чтобы спросить: «А где таких делают?», я поняла, что легко мне никогда не будет.
Даже папа – в высшей степени неприветливый и сухой человек, привыкший, чтобы честь отдавали ему, а не он кому-то – никогда на моей памяти не встречал и не принимал вот «так» Артёма.
Официальный статус «жены» очистил меня от всех грехов и амнистировал в моём лице достойного члена семейства. Гордости у меня не было, радости тоже: в душе росла и крепла тревога, потому что «страх» – это для более серьёзных вещей, таких, как лейкоз, например.
Наш самолёт до первой точки пересадки – Франкфурта – поднялся в воздух в восемь часов вечера. Алексу досталось место рядом с Алёшей, выпросившему «окно», мы с Соней расположились так же, в том же ряду, но через проход напротив. Тот вечер, оранжевый свет уходящего мартовского дня и силуэт Алекса, склонившегося над своей бесконечной работой в планшете и ноутбуке, навсегда останутся в моей памяти поворотной точкой. Я смотрела на своего красивого мужа и думала о том, какую гигантскую ошибку совершаю.
Как долго всё это продлится?
Сколько дней, месяцев, лет он продержится рядом со мной?
И что будет, когда всё закончится?
Я всё понимала, но остановиться уже не могла.
Глава 3. Начало нового
Kings Of Leon – WALLS
Мы прилетаем в полдень, и в доме на берегу нас встречает обедом Эстела.
Эстела – мексиканка лет пятидесяти, несколько раз в неделю приходившая убирать дом, когда Алекс болел. Теперь она будет жить с нами постоянно. Эстела полная, добрая, улыбчивая и очень душевная: она встречает меня объятиями и признаётся, что всё это время «молила деву Марию о моём возвращении, ведь я так нужна ему»... Однако мне почему-то кажется, что Эстела рада меня видеть куда как больше, чем он.