Монограмма
Шрифт:
5. Глубокое сострадание и любящая доброта Всесовершающей (или Всеосуществляющей) Мудрости, персонифицируемой Дхьяни-Буддой Амогха-Сиддхи, устраняет ревность и зависть, которые ведут в мир демонических существ (асура-лока). Дарует силу настойчивости и упорства, существенную для успеха во всех видах йоги, а также безошибочное и тонкое суждение о всяком явлении жизни, с последующим правильным выбором и действием.
Все пять Дхьяни-Будд необходимы для устранения темного невежества и страха животного мира (тиръяк-лока).
Всепроникающая Мудрость Дхарма-Дхату (Дхьяни-Будда Вайрочана), символизируемая агрегатом материи (рупа-скандха), иллюзорно обнаруживается как материя или природа (пракрити), продуцирующая
Зеркалоподобная Мудрость (Дхьяни-Будда Ваджра-Саттва, или Акшобхья) символизируется агрегатом сознания (виджняна-скандха); соотносится с элементом воды, из которой возникает всякая жизнь (элемент представлен соком деревьев и растений, кровью человека и животных).
Мудрость Равенства и Единства (Дхьяни-Будда Ратна-Самбхава) символизируется агрегатом восприятия (санджня-скандха). Соотносится с элементом земли, продуцирующим все плотные составляющие человеческого тела, всех органических и неорганических форм.
Всеразличающая Мудрость (Дхьяни-Будда Амитабха) символизируется агрегатом ощущения (ведана-скандха). Соотносится с элементом огня, обнаруживается через него; продуцирует жизненный жар тела и пищеварительный огонь.
Всесовершающая (или Всеосуществляющая) Мудрость (Дхьяни-Будда Амогха-Сиддхи) символизируется агрегатом воли (санскара-скандха). Соотносится с элементом воздуха, обнаруживается через него; источник дыхания жизни.
Теперь все свойства шести лок, миров, или областей существования, могут быть выражены в следующей сводке.
1. Дева-лока (мир богов). Область наслаждения и счастья. Причина бытия здесь — неведение (авидья). Область существования — белая. Агрегат материи (рупа-скандха). Белый Будда с лютней. Дхьяни-Будда Вайрочана. Темно-голубое сияние (Всепроникающая Мудрость) Вайрочаны рассеивает тусклый белый свет (неведение) мира девов.
2. Асура-лока (мир титанов, падших богов). Область борьбы. Причина бытия здесь — зависть (ирша). Область существования — красная. Агрегат воли (санскара-скандха). Элемент воздуха. Зеленый Будда с пламенеющим мечом. Дхьяни-Будда Амогха-Сиддхи. Зеленое сияние (Всесовершающая, или Всеосуществляющая, Мудрость) Амогха-Сиддхи рассеивает тусклый красный свет (зависть) мира асуров.
3. Прета-лока (мир голодных духов). Область неудовлетворенных желаний. Причина бытия здесь — жажда, страсть (рага). Область существования — желтая. Агрегат ощущения (ведана-скандха). Элемент огня. Красный Будда с сокровищницей Знания. Дхьяни-Будда Амитабха. Красное сияние (Всеразличающая Мудрость) Амитабхи рассеивает тусклый желтый свет (вожделение, страсть) мира претов.
4. Нарака-лока (мир адских существ). Область страдания. Причина бытия здесь — ненависть (двеша). Область существования — дымчато-черная. Агрегат сознания (виджняна-скандха). Элемент воды. Темно-синий (цвета индиго) Будда с пламенем в руке. Дхьяни-Будда Акшобхья (Ваджра-Саттва). Белое сияние (Зеркалоподобная Мудрость) Акшобхьи (Ваджра-Саттвы) рассеивает тусклый черновато-дымчатый свет (ненависть) мира адских существ.
5. Тирьяк-лока (мир животных). Область страха. Причина бытия здесь — невежество (авидья). Область существования — зеленая. Голубой Будда с книгой. Все пять Дхьяни-Будд. Пятицветное сияние (свет всех Пяти Мудростей) пяти Дхьяни-Будд рассеивает тусклый зеленый свет (духовное оцепенение, невежество) мира животных.
6. Нара-лока (мир людей). Область действия. Причина бытия здесь — гордость. Область существования — голубая. Агрегат восприятия (санджня-скандха). Элемент земли. Желтый Будда с чашей для подаяния (патрой). Дхьяни-Будда Ратна-Самбхава. Желтое сияние (Мудрость Равенства и Единства) Ратна-Самбхавы рассеивает тусклый голубой свет (гордость)
Так принцип полярности распространяется на все планы духовной активности человека, на все планы существования в сансаре, в которой наслаждение и счастье противопоставлено мукам ада; активность и деятельность — бессильной жажде, колоссальная сила и могущество — животному страху. То и другое в каждой паре всегда взаимодействует, всегда взаимно обусловлено, порождается друг другом и оплодотворяется своей противоположностью. Ни одно состояние (внутри каждой пары) не может быть испытано без своей противоположности, спутника, двойника, отделено от него или исключено им. Все в мире противоположностей вечно взаимодействует и являет собой нерасчленимую психическую материю сансары; выйти из ее круга, избавиться от страданий — значит преодолеть в себе как всякое влечение, так и всякое отвращение. Ибо сами эти крайности психической жизни обусловлены нашим выбором. Сам же выбор определен авидьей — тотальным незнанием и неведением.
№ 86. Сестра Лиды, Аля. Старше на пять лет. Вся жизнь — надрыв, маска, внутренняя неправда, ставшие ее естеством. Всю жизнь делала то, что не любила, не хотела любить, не могла любить, однако делала назло себе и другим, и больше себе, чем другим. Маска пристала напрочь, уже не оторвать. Всю жизнь, про себя, любила тончайшую японскую и немецкую лирику — Басе, Бусон, Рильке, — а вслух Маяковский, рабочие поэты, даже на елку революционные стихи, даже вместо колыбельной Лиде — Демьян. Любила все домашнее, пластичное, женственное — вышивать гладью, стряпать, вязать, — а на люди выносила иное, не свое, поддельное, почти всегда мужское: отбирала у матери еще сыздетства топор и колола дрова (пыталась), бежала откалывать этим же топором у колонки лед. Починка утюга, плитки, швейной машинки (отвертка — любимый инструмент), причем никто ее об этом не просил, а просили: Аля, сходи за хлебом, вскипяти молоко, положи заплату. Друзья — принципиально только мальчишки, мужчины; шалости, игры — пугач, рогатка, хоккей. Как бы обожала все героическое, мужественное: Павка Корчагин, Вера Павловна, знамена, Гагарин, боевые кличи (разыгрывала во дворе сцены из «Молодой гвардии», пытки), а про себя: тургеневские девушки, церковная утварь, церковный хор. И все это — сквозь надрыв, нетерпение, дамские вполне слезы. Она ведь была еще худее, слабее, нервнее Лиды. Раз, в далеком детстве, когда матери не было дома, выгнала Лиду босиком на снег и сама вместе с нею. Было ей тогда лет одиннадцать, не больше, а Лида и совсем кроха. На дворе было так холодно, что куча угля, сваленная у подъезда, покрылась туманом, инеем. Они стояли босые на снегу стуча зубами, и Аля, обнажив свое худенькое гусиное плечико (воображала себя Зоей!), дрожала как осиновый лист на ветру, стиснув до боли ручонку Лиды (удерживала ее — или сама удерживалась возле нее этим жестом?), с ненавистью смотрела на сестру, ждала, когда та запросит пощады. А Лида так испугалась этой Алиной выходки, ее жаркой, в себя направленной злости, что почти забыла о холоде, а только со страхом смотрела на сестру и никак не могла понять, чего же от нее хотят. Самое ужасное в этом было, она точно это запомнила, какое-то дикое, запредельное ощущение скуки (морозный сквозняк по ногам, скрипит разбитая дверь, из подъезда разит кошками, чье-то ночевавшее на веревке белье, тоже все в пуху инея, ломается от мороза, рыжая собачья шкура на заборчике у грибка, ворона мучительно вертится на колу, держа наготове крыло, все никак не может усесться…) — какое-то ощущение запредельной скуки (тоски?) еще с чем-то — с жалостью к сестре, может быть (скука с жалостью к другим и есть, наверное, тоска). А Аля ждала лишь одного: когда Лида запросит пощады. Она и запросила, пожалела Алю. Именно от этой скуки-жалости, тоски Лида потянула ее тогда домой. Просто испугалась за сестру, она это хорошо помнит.
Аля торжествующе разжала руку и, выждав еще две минуты, поднялась наверх. Как победительно горели ее глаза! Сколько в жестах вольной отваги! Пока не сообразила наконец, что ее пожалели (и кто — эта крохотуля, замухрышка, маменькина дочка, левша?). Этого уж она не могла простить сестре никогда. Всю жизнь помнила. Всю жизнь мнилась ей эта жалость от младшей сестры (вот что труднее всего простить: жалость к себе; это чувство не выдумаешь, оно — остаток вычитания между тобой и мной, рождается не из мнимого, но действительного, причем даже часто не сознаваемого (тем больнее!) превосходства).