Монсеньор Кихот

Грин Грэм

Мэр издал удовлетворенный вздох.

– Вы когда-нибудь ели более вкусного молочного поросенка?

– Я вообще никогда еще не ел молочных поросят, – не без стыда ответил отец Кихот.

– А что вы едите дома?

– Обычно бифштекс – я ведь говорил вам, что Тереса великолепно готовит бифштексы.

– Мясник у нас реакционер и бесчестный человек.

– Но бифштексы из конины у него отличные. – Отец Кихот не успел сдержаться, и запретное слово сорвалось у него с языка.

Быть может, именно вино дало отцу Кихоту силы противостоять

мэру, а мэр вздумал за свой счет снять номера в отеле «Палас». Однако отцу Кихоту достаточно было увидеть сверкающий, заполненный шумной толпою холл.

– Да как вы можете – вы, коммунист?..

– Партия никогда не запрещала нам пользоваться буржуазным комфортом, пока он существует. Ну и потом здесь, безусловно, легче изучать наших противников. Кроме тоге, как я понимаю, этот отель – сущая ерунда по сравнению с новым отелем, который построили в Москве на Красной площади. Коммунизм ведь не против комфорта, даже не против так называемой «роскоши», если пользуются ею трудящиеся. Но, конечно, если вы предпочитаете ночевать без комфорта и умерщвлять свою плоть…

– Как раз наоборот. Я готов пользоваться комфортом, но здесь я не смогу им насладиться. Ведь чувство комфорта зависит от умонастроения.

Они отправились наугад на розыски более скромного квартала. Внезапно «Росинант» встал, и ничто уже не могло сдвинуть его с места. На улице, ярдах в двадцати от них, виднелась надпись «Albergue» [гостиница (исп.)] и выцветшая дверь под ней.

– «Росинант» все правильно чует, – сказал отец Кихот. – Здесь мы и остановимся.

– Но здесь такая грязища, – сказал мэр.

– Тут явно живут люди очень бедные. Так что, я уверен, они охотно нас приютят. Они же в нас нуждаются. А в отеле «Палас» никто в нас не нуждался.

В узком коридоре их встретила старуха и с изумлением уставилась на них.

Хотя никаких признаков других постояльцев заметно не было, она сказала им, что у нее свободна всего одна комната – правда, там две кровати.

– А ванна там есть?

Нет, ванны нет, сказала она, но этажом выше есть душ, а в комнате, которую они будут делить, есть умывальник с холодной водой.

– Что ж, мы согласны, – сказал отец Кихот.

– Вы с ума сошли, – сказал ему мэр, когда они очутились одни в комнате, которая, как не мог не признать отец Кихот, выглядела весьма мрачно. – Мы приехали в Мадрид, где десятки хороших недорогих гостиниц, и вы селите нас в этом немыслимом месте.

– «Росинант» устал.

– Нам еще повезет, если нас тут не прирежут.

– Нет, нет, старуха – женщина честная, я это знаю.

– Откуда вы это можете знать?

– По глазам видно.

Мэр в отчаянии воздел руки к небу.

– После того, как мы выпили столько доброго вина, – сказал отец Кихот, – сон у нас где угодно будет крепкий.

– Я, к примеру, ни на секунду глаз не сомкну.

– Но она же из ваших.

– Ни черта не понимаю!

– Из бедняков. – И поспешно добавил: – Конечно, и из моих тоже.

Отцу Кихоту сразу стало легче, когда он увидел, что мэр лег на кровать в одежде (а мэр боялся, что, если разденется, его легче будет прирезать), ибо отец Кихот не привык раздеваться при

других, а до наступления темноты, подумал он, мало ли что, ну мало ли что может случиться и вывести его из затруднительного положения. Он лежал на спине, прислушиваясь к мяуканию кошки, прогуливавшейся по черепичной крыше. Может, подумал он, мэр забудет про мои пурпурные носки, и предался мечтаниям о том, как они будут ехать дальше и дальше, как будет крепнуть их дружба и углубляться взаимопонимание, и даже наступит такой момент, когда их столь разные веры придут к примирению. Может, мелькнуло у него в голове перед тем, как он погрузился в сон, мэр и не совсем не прав по поводу Блудного сына – насчет счастливого конца, радостной встречи, которую устроил ему дома отец, заколов откормленного тельца. Правда, конец притчи представлялся ему несколько неправдоподобным…

– Я недостоин называться твоим монсеньором, – пробормотал отец Кихот, погружаясь в сон.

Разбудил его мэр. Отец Кихот не узнал его при слабом свете угасающего дня и с любопытством, но без страха, спросил:

– Кто вы?

– Я – Санчо, – сказал мэр. – И нам пора идти за покупками.

– За покупками?

– Вы же произведены в рыцари. Так что мы должны купить вам меч, шпоры, шлем – пусть даже это будет тазик цирюльника.

– Тазик цирюльника?

– Пока вы почивали, я целых три часа глаз не сомкнул, чтобы они нас не прирезали. А ночью вы будете нести вахту. В этом грязном приюте, куда вы нас поместили. Будете нас охранять с помощью вашего меча, монсеньор.

– Монсеньор?

– Да-а, крепенько же вы поспали.

– Я видел сон – страшный сон.

– Что вам перерезали горло?

– Нет, нет. Много хуже.

– Ну, хватит. Вставайте. Пошли искать ваши пурпурные носки.

Отец Кихот не стал возражать. Он все еще находился под мучительным впечатлением своего сна. Они спустились по темной лестнице и вышли на темную улицу. Старуха с явным ужасом посмотрела на них, когда они проходили мимо. Ей, что – тоже приснился страшный сон?

– Не нравится мне ее вид, – сказал Санчо.

– А ей, по-моему, не нравится наш вид.

– Надо взять такси, – сказал мэр.

– Сначала давайте попробуем завести «Росинанта».

Он всего лишь трижды нажал на стартер, и мотор заработал.

– Вот видите, – сказал отец Кихот, – ничего с ним серьезного не случилось. Просто он устал – и только. Я ведь знаю моего «Росинанта». Так куда же мы поедем?

– Не знаю. Я думал, вы знаете.

– Что именно?

– Портного, который шьет священникам.

– Откуда же мне знать?

– Вы как-никак священник. И носите сутану, как положено священникам. Не в Эль-Тобосо же вы ее купили.

– Да ведь ей уже почти сорок лет, Санчо.

– Ну, если вы и ваши носки еще столько протянете, то вам обоим, прежде чем вы их сносите, перевалит за сто.

– Зачем мне надо покупать эти носки?

– Дороги в Испании, отче, все еще находятся под наблюдением. Вот вы сидите в Эль-Тобосо и не знаете, что призрак Франко все еще бродит по испанским дорогам. Так что ваши носки будут нам охранной грамотой. Жандармы уважают пурпурные носки.