Монстр живет внутри
Шрифт:
Когда ее желтый язык начал прикасаться к моему лицу, меня кинула в жар, температура в моем теле стала критической, этот монстр кипятил мою кровь, а потом с помощью своего щупальца пил ее. Меча рядом не было, он был в шкафу в конце комнаты, поэтому мне пришлось импровизировать. Я зубами воткнулся в когда–то прелестную руку Виктории, а затем стал грызть ее мерзкое щупальце. Оттуда тут же брызнула черная кровь, она попадала мне на лицо, она жгла его, как жжет огонь, но в тот момент я не чувствовал боли. Я грыз скользкую и склизкую конечность Виктории, пока та, не отцепилась
— Что ты делаешь Генрих? Разве не этого ты хотел? Да, сейчас я кажусь тебе монстром, но когда ты поцелуешь меня, все изменится, для тебя я снова буду той прекрасной леди, что ты так любил.
Голос Виктории оставался прежним, и мне даже на секунду захотелось поцеловать эту тварь со щупальцами, с животом, тянувшимся по комнате, с паучьими лапками и гигантскими губами. Поцеловать во имя любви, которая сильнее всего.
— Зачем ты заставила меня убить собственных родителей — с мечом наперевес спросил я.
— Они бы не одобрили наш брак. Как и твои не одобрят, когда узнают кто я. Именно поэтому я их убью, чтобы ты наконец–то обрел свободу, был волен делать все, что вздумается, не думая о том, как к этому отнесутся твои родители.
— Но я не хочу, чтобы они умирали — запротестовал тогда я.
— Ты обманываешь сам себя, все дети этого хотят — после этих слов Виктория уже стояла в нескольких сантиметрах от меня, ее дыхание било мне в лицо, а она продолжала шептать свои слова.
— Сделай это сам, не хочу целовать тебя с силой.
В тот момент, я забыл, что этот монстр, на самом деле девушка, которая стала моей женой. Зловонное дыхание чудище помутило мой рассудок, а быть может наоборот, разбудило его. Я не знаю, единственное, что знаю наверняка, так это то, что мне совсем не хотелось ползать на четвереньках и иметь жуткие зеленые губы.
Мой меч легко проткнул ее туловище, откуда тут же поползли живые черные органы, но на этот раз к такому сюрпризы я был готов. Мой кулак с легкостью, даже в полной темноте, поймал летучую печень, что пыталась вцепиться мне в горло. Огнедышащие легкие были быстро насажены на мое лезвие, а уже так знакомые змеи–кишки были просто раздавлены моей ногой, которая на мгновения потеряло всякую чувствительность к боли. Когда со всеми тварями из живота Виктории было покончено, я взялся за сердце.
— Не надо, прошу тебя, оставь мне жизнь, я исчезну, испарюсь, и ты больше никогда меня не увидишь — произнесла в прошлом моя любовь, и я отошел от ее туловища в сторону.
— Смертей и так слишком много, так что давай беги, кем бы ты там не была — это я сказал стоя к монстру спиной, вытирая свой нож от черной, мерзкой и липкой крови.
В ту же секунду Виктория накинулась на меня, она совершила свой последний прыжок, ведь тогда, когда ее щупальца обхватили мою шею, и мне стало невыносимо трудно дышать, я забыл о сострадании.
— Ты будешь моим, только моим — шипело чудовище, пока мой меч не вошел в его дышащий орган.
Ну, а затем, когда монстр умер, его тело вновь стало телом прекрасной обнаженной девушки, мертвой Виктории, которую я, наверное,
— И это все? — уже без улыбки спросил палач, когда Генрих наконец–то закончил свой длинный рассказ. — И ты по правде думаешь, что мы поверим в этот бред? В историю про монстров, у которых даже названия нет? Мог бы придумать, что–то поправдоподобнее.
Над площадью появились тучи, предвестники большой беды. Генрих молчал, он лишь наблюдал за реакцией толпы, что так внимательно выслушала его рассказ, и казалось, была даже не много напугана.
— Это всего лишь глупая сказка убийцы — сказал старик в соломенной шляпе. — Я не верю его словам. Скорей отрубите ему голову, а то скоро начнется дождь, а мне не хочется промокнуть и заболеть.
Толпа вновь пришла в движение, люди стали выкрикивать:
— Убей! Убей!
Они стали поднимать свои кулаки вверх, кто–то даже стал свистеть, и палач вновь взялся за топор.
— Вот и пришел тебе конец Генрих сын Ричарда. Твоя история по правде меня позабавила, но с тобой пора кончать — произнес палач, и уже вместе с Луизой на руках пошел на осужденного парня.
— Моя история не закончена — вдруг произнес Генрих. — Я забыл рассказать кое–что еще. Когда Виктория накинулась на меня, когда ее щупальца обхватили мою шею, ей все–таки удалось добраться до моих губ, и поцеловать меня.
В небе ударила молния, и полился дождь. Толпа с трепетом и страхом взирала на эшафот, где сейчас происходило нечто невероятное, чего не было еще никогда.
— Ты все врешь — со злобой произнес палач, но так и не сдвинулся с места.
— Если так, то прикоснись ко мне, и посмотрим, что будет — произнес Генрих и пошел на палача, который тут же стал пятиться, выставляя вперед свой топор.
Генрих шел ровно и уверенно, пока палач не повалился с эшафота, не упал в толпу, что тут же расступилась, и продолжила взирать за осужденным на казнь, который для них сейчас был звездой, очень опасной и смертельной звездой.
Генрих спрыгнул вслед за палачом, его руки сковывали оковы, но это не помешала подобрать ему топор, Луизу, что отлетела в сторону.
— Может кто–нибудь другой хочет завершить эту казнь — произнес Генрих, предлагаю окружающим оружие смерти. Но люди обходили его стороной. Они не убегали, ведь им безумно нравилось это шоу, но быть его участником они не желали, их устраивала роль зрителей.
— Может быть ты старик — указывая на деда в соломенной шляпе, сказал Генрих, но старик, что так много за сегодня сказал, потерял всю свою смелость, он упал на колени и начал умолять о снисхождении, будто сейчас Генрих его палач.
Осужденный на казнь парень спокойно покинул площадь, а люди, толпа, что пришла увидеть его смерть, просто смотрела ему в след, провожала жадными взглядами.
За всю историю Генрих соврал лишь раз, когда сказал, что Виктория поцеловала его. Он не верил, что палач или толпа поверит в эту ложь, ведь на казнь его под руки привела королевская стража, а он при этом не стал гигантским чудовищем. Но сегодня удача была на его стороне. Люди оказались глупее и наивнее, чем он мог себе это предположить.