Монстр
Шрифт:
День был облачным, к полудню с неба посыпался снег. По радио пообещали ещё восемь-двенадцать дюймов, распевая осанну Осадкам, великому божеству местных лыжников. Сидя в спальне за вязанием шарфа, Венди про себя подумала, что точно знает, как лыжникам поступить со всем этим снегом.
Куда его себе засунуть.
Джек был в подвале. Он спустился проверить топку и котел (с тех пор, как снег запер их в отеле, такие проверки превратились у него в ритуал) и, убедившись, что все в порядке, прошел под аркой, покрутил лампочку и устроился на найденном им старом, затянутом паутиной, складном стуле.
Он пролистывал старые записи и документы, постоянно обтирая
Записка была написана выцветшими синими чернилами и обрывалась, неоконченная. "Томми, миленький, задуматься так серьезно, как я надеялась, мне тут не удается - в смысле, задуматься про нас с тобой, про кого же еще? Ха-ха. Что-то все время мешает. Мне снятся странные сны, про какие-то непонятные, пугающие звуки, можешь себе представить, и..." И все.
Записка была датирована 27 июня 1934 года. Джек обнаружил куклу би-ба-бо, кажется, не то ведьму, не то колдуна... существо с длинными зубами в остроконечном колпачке. Куклу невероятным образом втиснули между пачкой квитанций за газ и пачкой квитанций за воду виши. А ещё - меню, на обратной стороне которого черным карандашом было нацарапано что-то вроде стишка: "Мидок, здесь ли ты, радость моя? Снова во сне бродила я. Растенья шевелятся под ковром". Ни даты, ни названия стихотворения (если это было стихотворение) на меню не оказалось. Однако в строчках присутствовало некое, хоть и неуловимое, очарование. У Джека создалось впечатление, что эти предметы походят на кусочки головоломки, которые образуют единое целое, если только правильно подобрать соединяющие их промежуточные звенья. Поэтому он все искал и искал, вздрагивая каждый раз, как позади него с ревом оживала топка, и обтирая губы.
Дэнни опять стоял под дверью номера 217.
В кармане лежал ключ-универсал. Мальчик пристально смотрел на дверь с некой алчностью, притупившей все прочие чувства, плечи и грудь под фланелевой рубашкой как бы подергивались и дрожали. Дэнни тихо, немузыкально гудел себе под нос.
Ему не хотелось возвращаться сюда, особенно после пожарного шланга. То, что он пришел, пугало его. Пугало и то, что он снова взял ключ, нарушив запрет отца.
Прийти сюда хотелось. Любопытство
(кот от любопытства сдох, мучаясь, загнулся, но, узнавши, в чем подвох, к жизни он вернулся)
рыболовным крючком впилось в мозг, ни на миг не отпуская, наподобие дразнящего русалочьего пения, которое не унять. А разве мистер Холлоранн не сказал: "Не думаю, что здесь что-нибудь может причинить тебе вред?"
(Ты обещал.)
(Слово дают для того, чтоб нарушать.)
Тут Дэнни подскочил. Мысль, казалось, пришла извне, она жужжала, как насекомое, потихоньку сбивая с толку.
(Обещания дают, чтобы нарушать, милый мой тремс, чтобы нарушать, разрушать, разбивать вдребезги, на мелкие кусочки, дробить. В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ!)
Нервное похмыкивание превратилось в негромкое, монотонное пение: "Лу, беги ко мне скорей, ну, скорей, мой ми-илый".
Разве мистер Холлоранн ошибался? В конце концов, разве не по этой причине Дэнни хранил молчание и позволил снегу запереть их здесь?
Просто зажмурься - и все исчезнет!
То, что Дэнни увидел в Президентском люксе, исчезло.
А змея оказалась просто пожарным шлангом, который свалился на ковер. Да, безобидной была даже кровь в Президентском люксе - такая старая, пролитая задолго до того, как Дэнни родился или хотя бы наметился, что о ней раз и навсегда позабыли. Она напоминала фильм, который мог смотреть только Дэнни. В отеле нет ничего - в самом деле, ничего - способного причинить ему вред и, если, чтобы доказать себе это, надо зайти в этот номер, разве он не сделает этого?
Ну, беги ко мне скорей...
(кот от любопытства сдох, мучаясь, загнулся, милый мой тремс, тремс, милый мой, но, узнавши в чем подвох, к жизни он вернулся. От хвоста и до усов был котяра жив - здоров. Он узнал, что это)
(все равно, как страшные картинки, они не могут причинить вред, но, о Господи)
(бабушка, бабушка, какие у тебя большие зубки, уж не волк ли это в костюме СИНЕЙ БОРОДЫ, а может, СИНЯЯ БОРОДА в костюме волка, а я так)
(рад, что ты спросил, ведь кот от любопытства сдох, мучаясь, загнулся, и только НАДЕЖДА на то, что удастся узнать, в чем подвох, вернула его)
в коридор, синий ковер с извивающимися джунглями глушил шаги. Возле огнетушителя Дэнни остановился, сунул латунный наконечник назад в раму, а потом с колотящимся сердцем принялся тыкать в него пальцем, шепча: "Ну, давай, укуси, укуси, хрен дешевый. Не можешь, да? А? Ты просто пожарный шланг, дешевка. Только и можешь, что лежать тут.
Ну, давай, давай!" Он почувствовал, как теряет рассудок от подобной бравады. Но ничего не произошло. В общем-то, это был всего лишь шланг полотно да латунь; можно раздирать его на кусочки, а он и не пикнет, не начнет извиваться и дергаться, пуская на синий ковер зеленую слизь - это же просто огнетушитель, не ужасный Джек-Потрошитель и уж, конечно, не змей-душитель... и Дэнни заспешил дальше, потому что был ("Опаздываю, ах, как опаздываю", - сказал белый кролик) белым кроликом. Да. Теперь во дворе рядом с детской площадкой сидел белый кролик - некогда он был зеленым, но сейчас побелел, словно ветреными, снежными ночами что-то раз за разом до смерти пугало его и он состарился...
Дэнни вытащил из кармана ключ и вставил его в замок.
"Лу, Лу..."
(белый кролик спешил на крокет, на крокет к Черной Королеве, фламинго - молотки, ежи - мячики)
Он дотронулся до ключа, рассеянно ощупывая его пальцами. Голова кружилась, во рту пересохло. Он повернул ключ, и замок с глухим щелчком открылся, как по маслу.
(ГОЛОВУ ЕМУ С ПЛЕЧ! ГОЛОВУ ЕМУ С ПЛЕЧ! ГОЛО
ВУ ЕМУ С ПЛЕЧ!)
(хотя эта игра - не крокет, у молотков слишком короткие ручки, эта игра)
(БА-БАХ! Прямо в воротца!)
(ГОЛОВУ ЕМУ С ПЛЕЕЕЕЕЕЧ...)
Дэнни толкнул дверь, и та открылась. Открылась бесшумно, не скрипнув. Он стоял у самого порога комнаты, которая была сразу и спальней, и гостиной. Хотя снег досюда пока не добрался (самые высокие сугробы ещё на целый фут не доставали до окон третьего этажа) в комнате было темно, потому что две недели назад папа закрыл все окна в западном крыле ставнями.
Он встал в дверном проеме, пошарил по стене справа и нащупал выключатель. Под потолком зажглись две лампочки в фигурных стеклянных колпаках. Сделав ещё один шаг вглубь комнаты, Дэнни огляделся. Мягкий ворсистый ковер приятного розового цвета. Успокаивающего. Двуспальная кровать под белым покрывалом. Конторка